Кай отстранился, он не допускал чувствам, подобным злости, охватить его разум и завладеть действиями.

– Не беспокойся. – С легкой улыбкой произнес Кай. – Первое, что я постиг в Изгнании – это спокойствие и умиротворенность. Прошло много времени, прежде чем я смог понять подлинную сущность этих вещей. Их приходилось насильно прививать, связывая ими себя, как цепями, до того, как они смогли стать моим облачением.

Мустафа сделал небольшой поклон головой.

– Возможно, ты прав, – продолжил Кай, – там я обрел покой, и хотел бы обрести свой дом. Но пути назад нет. Возможно ли, что они правы? Я уйду, скажем, в пустыню, и Она уйдет за мной? Звучит сомнительно. Они допускают, что могут ошибаться? Сколько попыток у нас есть, чтобы попробовать? – Кай усмехнулся. – Пора пробуждаться, Мустафа, закончилось время незримого присутствия. Нельзя это скрыть – время пришло.

– Вряд ли это тайна. – Он на миг замолчал, подбирая слова, затем продолжил: – Я чувствую, как весь Вавилон дрожит, ощущает, что Она уже здесь! Город… все чувствуют приближение скорого столкновения. Они чувствуют, как что-то надвигается, как птицы чувствуют приближение стихии… Но они люди, мысли затмевают их чувства, они готовы придавать этим ощущениям любые объяснения – магнитные бури, солнечные ветра, тектонику плит, что угодно, только не позволяя чувству опасности стать осознанной мыслью, которая заставит их поддаться одному из основных инстинктов – бежать прочь от опасности.

– Бежать? – Кай усмехнулся. – Куда?… Когда наступает Конец Времен – бежать уже некуда.

– Если бы мы слышали этот мир, то могли бы сражаться. Мы люди, а не стадо, в конце конц… – Голос Мустафы довольно быстро сошел на нет и потух, он не собирался философствовать. Дальше он продолжил практически без всякого выражения. – Когда Она пришла, в СМИ стали появляться лишь отдельные сообщения, которые можно было связать с Ее присутствием. Зато подпольные организации сотряслись! Оттуда и до меня донеслись вести. Я не сразу понял, что произошло, но то, что я узнавал, быстро воскрешало в памяти легенды, которые ты рассказывал о Ней. Легенды, которые ты рассказывал о вас… Скажи мне, ты уже видел Ее?

Из-за будничного тона Мустафы, Кай сначала не придал значения его вопросу, но едва начал отвечать, как слова с подозрением остановились, так и не произнесенные.

– Почему ты спрашиваешь? – Нахмурился Кай.

Мустафа отошел немного, красные сполохи света зловеще двигались у него по лицу, не позволяя разобрать мимики.

– Просто ответь мне, друг мой.

Взгляд наемника впился в Кая, слова, произнесенные спокойным и размеренным голосом, словно приготовились хлестнуть его отравленными плетьми.

Одна из основных доктрин, которую Кай познал в Подземелье, было умение трансформировать гнев в холодное спокойствие, именно использовать ярость, для получения наивысшей концентрации и хладнокровия. Поначалу это звучало дико и парадоксально, и никак не складывалось в разумную логическую концепцию, но время принесло осознание. В экстремальной ситуации он использовал гнев, как оболочку, растворял его в себе, не выплескивая наружу, что приносило концентрацию, куда большую, нежели достигаемую отстраненностью или безразличием. Это все равно, что усиливать адреналином каждую клетку, нежели тратить его на выплеск эмоций.

Кай не позволял гневу управлять своими мыслями и словами.

Он наполнил свой разум свежими образами, совсем недавно обретенными на верху небоскреба. Мысли оказались приятными, Кай очень недобро ухмыльнулся:

– Я поднимался на башню синдиката «Metropolis Engines», мне захотелось взглянуть на Вавилон. И я увидел Ее там, как она стоит на вершине Централ Стэйт Билдинг, словно огненный венец.

– Скажи мне, друг мой, что ты увидел? Красива ли Она, как прежде?

– Она прекрасна, Мустафа!

Кай приготовился к выпаду собеседника, прожигая его напряженным взглядом. Но Мустафа совсем не отреагировал. Кто кого испытывал? Наемник заговорил совершенно спокойным голосом:

– Вот почему мы все встревожены. Никто из нас не в силах понять твой разум. Лишь отдаленно. Нам остается верить только твоим словам. Я и Бальтазар… ты знаешь нас, мы слышим тебя. Но прочие, они склонны доверять только своим собственным мыслям. Прожив в этом городе столько лет, они предпочитают не отступать от своего мнения, даже под силой самых веских аргументов. Ими движет недоверие, подозрительность, расчетливость… а также алчность, трусость и тот мрак, что подарил им ты. Они считают, что ими руководит их безмерный опыт, но никак не могут осознать его сравнение с твоим разумом. Никто из них не ждет возвращения, даже теперь, когда Она здесь. Похоже, что многие стараются игнорировать этот факт.

Наемник устало опрокинулся в кресло, словно завершая этот разговор.

– Это и отличает меня от вас. – Произнес Кай. – В любом случае, это ничего не изменит, я буду поступать так, как считаю нужным, а не так как кажется лучше вам.

– Что ты собираешься делать, Кай? – Мустафа сидел в кресле, закинув ногу на ногу, лицо его вновь скрыла темнота плохо освещенного помещения, руки он сложил перед собой.

– Только послушай, что он удумал. – Раздался голос молчавшего до того Бальтазара. – Идея с изгнанием в пустыню мне начинает казаться куда более эффективной.

– Я вновь объединю вас. – Пожал плечами Кай. – И вы прочтете триптих.

– Всего-то? – Губ Мустафы было не разглядеть, но по интонации было слышно, что он улыбнулся. – Это ведь не просто взять телефонную книгу и обзвонить старых приятелей. Как же ты собираешься проделать это? Каждого нужно отыскать, ты уверен, что все здесь, в этом городе? У каждого из них свои мысли в голове. У каждого из них свои причины отказать тебе. Они же просто не станут тебя слушать.

– Что ж, как я уже раньше и говорил – другого пути нет. И это – главный и единственный аргумент. Нет смысла объяснять им, насколько изменился я или мир вокруг, теперь нужно поведать им, что станет с миром, если я сделаю так, как хотят они. Таковым будет мой тезис.

Тьма позволила разглядеть, как Мустафа пожал плечами: – Резонно, и когда ты планируешь приступать?

– Ну, с вами я уже говорю. – Улыбнулся Кай.

Мустафа засмеялся.

– В таком случае, не смею затруднять твой поход, мой друг. – Наемник встал и, улыбаясь, протянул Каю ладонь, усыпанную перстнями. – Ты, как всегда, можешь рассчитывать на меня.

Кай пожал его руку, и Мустафа отпустил ему покорный поклон головой.

Когда Кай уже уходил, Бальтазар сверху окликнул его у ворот ангара.

– Тебе есть, где остановиться?

Кай обернулся, держась за ручку входной двери.

– У меня укрылся Мустафа, – продолжил Бальтазар, – но для тебя всегда найдется угол. Это место не раз служило тебе убежищем.

Кай на секунду задумался и уже хотел ответить, как одна мысль остановила его на полуслове. Он улыбнулся:

– Я нашел жилье, спасибо, Бальтазар.

Закинув лямку своего мешка на плечо, Кай вышел из ангара.

*

Так быстро ее бы не нашли, но все же Ребекка сделала лишний крюк, подходя к своему блоку, чтобы убедиться, что за ней нет хвоста. Уже стемнело, и она специально пошла по переулку, где, без надобности, обычные прохожие в потемках не ходили. Углубившись в темноту, она незаметно юркнула в небольшую нишу в стене дома, которая не просматривалась с переулка. Отсюда же можно было скрыться по грязным подвалам окрестных домов, если за ней действительно шли преследователи. Старую железную дверь в подвалы в этой подворотне она нашла, когда еще была девчонкой, и с тех пор этот выход не раз спасал ее.

Ребекка замерла, прислушиваясь, к звукам ночи. Расслабиться, освободить разум, тогда шум города врывается сквозь завесу мыслей, расщепляясь на отдельные звуки, из которых можно выделить необходимые – пред-медитативное состояние, часть общедоступной техники ордена Обскур.

Голоса, далекий шум машин, скрипы, льется вода… Все же никто не шел за ней.