— Как ты, птичка моя?

Латифа с благодарностью смотрела сияющими глазами на дракона: — Хорошо. С тобой хорошо.

Вильгельм взял руку девушки:

— Латифа, мне надо сказать тебе очень важную вещь.

Латифа посерьёзнела, заметив, как улыбка сошла с губ дракона.

— Ты так часто слышала легенду о девушке с бирюзовыми глазами, все кому не лень твердили тебе, что ты должна стать моей женой. Я настаивал на свадьбе. Наверное, ты сама поверила в неизбежность этого события.

Латифа во все глаза смотрела на Вильгельма, не понимая, куда он ведёт.

— Латифа, ты разбудила во мне чувство, ранее не известное. Поселилась в моей душе, затмила мой разум. Сделала мою жизнь невозможной без тебя. Я хочу видеть тебя, трогать, постоянно хочу вдыхать запах твоих волос.

Девушка скромно опустила глаза, захлебнувшись счастьем от услышанных слов. Она порывисто обняла Вильгельма, целовала его лицо, он пытался высвободиться, она прижалась ещё сильнее.

— Погоди, я не сказал главного.

Латифа удивлённо отстранилась, тревожно схмурила брови: — Как это не сказал? Разве может быть что то ещё главнее!

— Латифа, мои чувства сейчас не имеют отношения к легенде. Ты вовсе не обязана делать то, что не хочешь. Твоё настроение для меня важнее. Если ты захочешь убежать, искать свой дом, вернуться в свою страну — я не буду мешать. Подарю тебе корабль, снаряжу в путешествие и отпущу. Насильно держать не буду.

Латифа не дала ему договорить. Закрыла дракону рот ладошкой, придвинулась к нему, хотела что-то сказать, Вильгельм опередил её:

— Латифа, остановись. Не торопись. Подумай. Если ты примешь решение остаться, то после уже я не дам тебе его изменить. Ты свяжешь со мной свою судьбу навеки.

Дракон достал кольцо с бриллиантовой головой дракона.

— Завтра, как только я увижу тебя, по кольцу на твоём пальце я пойму, какое решение ты приняла. Захочешь стать моей женой, надень его на правую руку. Не захочешь, не надевай вовсе.

Вильгельм внимательно смотрел в глаза Латифе, медленно наклонился к ней, поцеловал. Так, как умел только он. У Латифы закружилась голова от его нежности.

— У меня есть просьба к тебе, Вильгельм.

— О, я чувствую, ты и вправду набираешься сил. Сделаю всё, что захочешь.

— Я хочу сжечь всё бельё, что лежит на твоей постели в нашей супружеской спальне.

— Хорошо. Я отдам распоряжение.

— Я хочу это сделать лично!

Вильгельм улыбнулся.

— Это не всё! — глаза у Латифы вспыхнули странным огнём.

— Говори, Латифа.

— Я хочу изрубить твою кровать топором и сжечь её в камине!

— Лично?

— Что лично, — не поняла Латифа.

— Рубить топором будешь лично?

— Да! В щепки. В муку. В пыль!

— Хорошо, я велю принести топоры в спальню.

Дракон отправился к выходу.

— Вильгельм!

Он обернулся. Голос Латифы изменился. В нём появилось напряжение:

— Скажи, что будет с Роксоланой. Мне хотелось бы поддержать её, у неё такое горе, она потеряла мужа.

— Роксолана будет наказана по всей строгости. Ты больше её не увидишь.

— Пожалуйста, прояви к ней милосердие. Можно мне хотя бы встретиться с ней, поддержать её. Я не хочу расстаться с ней врагами.

— Если ты настаиваешь, хорошо. Утром.

Вильгельм вышел из спальни, не понимая, что в голове у его невесты. О чём можно говорить с врагом, тем более жалеть его.

Гурий ждал Вильгельма у выхода. Дракон сказал понизив голос: — По поводу Роксоланы. Что бы завтра не придумала Латифа, как бы не просила за неё, сделать так, как сказал я.

Латифа прокрутилась без сна полночи. Измяла подушку, измаялась сама и хотя очень устала, никак не могла уснуть.

Как только Вильгельм вышел, она надела кольцо на правую руку, прижав его к груди. Как дракону могло прийти в голову, что она, его невеста, будет раздумывать над его предложением.

За такие слова любви, сказанные властным, эгоистичным на всю голову мужчиной, она готова скакать и плясать от радости. Мужчина, в которого она влюбилась без памяти тоже любит её!

Да она самая счастливая невеста из всех невест. Мало того, если в предыдущие дни Латифа сомневалась, то сейчас уверена точно.

Вторую неделю задержка, а это значит…

Она беременна! И даже хотела сказать об этом Вильгельму, когда он признавался ей в любви. Ведь слова, которые он так долго складывал в непонятные предложения и есть признания в любви!

Ах, как здорово, вот и она стала настоящей невестой. Извертевшись в кровати под утро Латифа уснула тревожным сном. Ей то и дело мерещились волны, крысы, пугающее мертвенно-бледное лицо Спрута.

Девушка спала совсем ничего, зато проснулась в отличном настроении. Не удивилась, когда обнаружила на руках и ногах синяки. Причём здоровенные и болючие. Да уж, потрепало её вчера не хило.

Делия причитала над каждой болячкой своей госпожи, мазала мазью, присыпала порошком. Латифа сидела перед зеркалом, рассматривала новую себя. Совсем недавно из этого зеркала выглядывала наивная, немного напуганная девушка. Теперь она совсем другая. От былой Вики, студентки московского института, от самой красивой девочки курса остались только воспоминания прошлого.

Память снова скрутила душу колючей проволокой. Мама. Её лицо, её голос , то, чего так не хватало девушке. Она скучала, вспоминала, представляла как сходит с ума от горя её мама. Латифе на секунду показалось, что она видит себя там, дома. Ещё бы секунду и она бы услышала звуки, но изображение схлопнулось. Мираж развеялся и перед ней было собственное личико с полными слёз глазами.

Вильгельм сказал, что готов отпустить её. Разве не об этом Латифа мечтала не так давно, ещё вчера пыталась преодолеть океан. Пожалуйста, пути свободны. Девушка отлично понимала, что туда, куда так рвалась её душа — не возвращаются. Искать потерянную жизнь бесполезно.

”Почему же я не хватаюсь за возможность, не хочу ею воспользоваться? Неужели я влюблена настолько, что не собираюсь менять будущее на прошлое? Выходит, что так. Я любима, я люблю!”

Латифа дотронулась до зеркала, как бы прощаясь со своей грустью о прошлом, продолжая смотреть на своё отражение.

Прибыли мастерицы уложили волосы, позвонил колокольчик, вошёл дворецкий.

— Госпожа Латифа. Госпожа Роксолана перед отъездом готова зайти к вам по вашему распоряжению.

Латифа отправилась в будуар, там уже по королевски расположилась Роксолана, заняв центральное кресло. Одетая в коричневое дорожное платье, Роксолана пышно украсила себя янтарными бусами и браслетами.

— Роксолана, я хотела выразить тебе сочувствие. Ты потеряла супруга.

Роксолана не сводила глаз с кольца на правой руке Латифы.

— А ты, как я вижу, приобрела? Надеюсь, твой конец будет печальнее моего.

— Зачем ты так. Я позвала тебя, чтоб закончить твою вражду. Я никогда не пыталась обидеть тебя, с самого начала хотела стать тебе и твоей сестре другом.

— А я хотела быть счастливой, строила своё будущее не покладая рук. И у меня бы всё получилось, если бы не ты.

— Давай помиримся, Роксолана.

— Это с чего бы. Меня сошлют в захолустье из-за тебя, о каком примирении может быть речь.С тобой меня примирят только твои поминки.

— Роксолана, как ты умудряешься слова складывать так, что диалог хочется завершить трагедией. Прям навалять тебе сдачи или даже пристрелить тебя.

— Что ты несёшь, тупица. Даже ясно сказать не можешь, чего хочешь. Зачем ты вообще позвала меня.

— У тебя мрак в сердце. Ну, раз не хочешь мириться, ступай прочь со своей бравадой. А я ещё думала попросить разрешение у Вильгельма ездить навещать тебя, чтоб ты не скучала. Теперь поняла, что это ни к чему. Прощай.

— Латифа, ты даже не представляешь, как во мне пылает жажда мести. Бойся меня! Я никогда не оставлю тебя в покое. Даже буду приходить к тебе во снах.

— Ну, это вряд ли. В моих снах поселилось счастье, там место занято. Так что придётся тебе скучать без меня.