— До завтра.

— Пока, Женечка, я буду ждать.

Я кивнула и вышла из палаты. А когда покинула больницу подумала, что была бы не против, если бы «завтра» наступило как можно скорее…

Потому что мне и самой не очень хотелось уходить. С ним было хорошо и спокойно. И весело — этого не отнять.

Стоя на остановке, я не переставала всему этому удивляться. Но больше всего поражало воспоминание, когда я наклонилась к Семе. Его дыхание на лице, глаза, заглядывающее пристально… От всего этого в дрожь бросало, и это не смотря на его состояние!

Я вздохнула. Пальцами потерла губы и неожиданно подумала о том, что мне интересно, а как это: целоваться с Семой? Будет он это делать медленно или напористо и быстро? Постепенно будет углублять поцелуй или сразу перейдет в наступление?

От подобных волнительных мыслей я даже покраснела. И «очнулась» только тогда, когда прикусила нижнюю губу.

Мысленно дала себе подзатылок, напоминая себе, что Сема вообще-то в больнице! И я ну явно не о том, о чем надо, думаю!

Отогнав таким образом «неправильные» размышления, я прекратила кусать губу. И вместо этого переключила внимание на подъехавшую маршрутку, которая как раз-таки мне и нужна была, окончательно приходя в себя.

Сема провел в больнице две недели, за которые пошел на поправку. Я навещала его через день, а иногда, когда была возможность — и каждый. За это время успела познакомится и с папой Семена — Валентином Андреевичем — веселым, громким, дядькой-великаном. Честно признаться, когда увидела, даже оробела, чего за мной никогда не наблюдалось. Но добродушная улыбка и мягкий юмор этого человека быстро убрал эту робость.

С мамой же Семена я виделась раза три. Во все эти встречи, она демонстрировала расположенность ко мне, и я чувствовала, что это искренне, а не показательно для сына. Это было приятно, хотя и удивительно, учитывая ее первое впечатление и мнение обо мне.

Но в любом случае, на искренность этой семье не возможно было отвечать другим. Это касалось и родителей Семы и самого парня. С которым мы, кстати, еще больше сблизились. Ходить-то мы конечно никуда не могли, разве только вниз, чтобы посидеть возле больницы на лавочке, но зато разговаривали мы много. Обо всем. О книгах, фильмах, где вкусы у нас совпадали, о любимой еде, и что удивительно тут тоже хватало схожестей, о взглядах на жизнь… А еще мы много смеялись. Сема был в своем репертуаре, шутил, не смотря ни на что и не улыбнуться было невозможно. Впрочем, мои ответы ему тоже нравились, судя по тому, как он хохотал, когда ему позволили это делать губа и ребро.

А еще Семен за это время раз пять смог меня конкретно так смутить, когда проявлял свое внимание. Например, как-то, когда мы возвращались в палату, Сема обратил внимание, что в коридоре пусто и ни с того ни с сего припер меня к стене. Наверное сработал факт неожиданности, поэтому я от растерянности и не пыталась возмутиться такой наглости. А Сема вопреки моим ожиданиям не поцеловал, а лишь прижался крепко, провел кончиками пальцев по щеке, по подбородку и шепнул, что он с ума по мне сходит. Затем так же резко отпустил, и заговорил о том, о чем шел разговор до этого. Я переведя дыхание, которое явно стало от подобной ласки неровным, первое время отвечала несколько невпопад, но затем постаралась откинуть волнения и прочистить голову от переживаний из-за этой сценки.

И что-то подобное Сема вытворял еще парочку раз. Я была опять-таки к этому не готова, отчего не успевала как-то сориентироваться, а он уже сворачивал свои действия по соблазнению меня.

А то, что это было именно соблазнение — я точно понимала, и не сказала бы, чтобы оставалась к этому равнодушной. Все было как раз наоборот. Он все больше и больше меня волновал. И честно, я уже не могла по вечерам не думать о нем. Не представлять. Не вспоминать о его руках… А еще о том, как же это все-таки — когда он целует. Ведь что-то, а именно поцеловать меня в губы он более не пытался. И я порой думала, что скоро придется это дело в свои руки брать.

От последней мысли хмыкнула. Уж больно несвойственны были для меня подобные желания и мысли. И такая вот страстность — тоже не сказала бы, что «мое».

Подумала, что во всем просто виноват Сема. Его энергетика, которая буквально «заряжает». И я даже не могла сказать: плохо это или не очень.

От ответа на вопрос меня отвлек тот, о ком думала. Сёма вышел из больницы, с пакетами, выпиской и немногочисленными вещами, которые нужны были ему в больнице. А сегодня все это вновь перекочует домой, поскольку исполнилась его мечта — Сему наконец-то выписывали.

— Привет, Жень, — мимолетно коснувшись губами щеки, Сема отстранился. — Пойдем?

— Привет. Угу. Давай помогу, — потянулась к одному из пакетов.

На меня глянули, как на тяжело больную.

— Нет, так нет, — сдалась я, поднимая руки.

Сема хмыкнул, и начал объяснять план маршрута на сегодня:

— Сейчас занесем ко мне домой все это, а потом — гулять. И исключительно по улице. А то осточертело находится в помещении…

— Это понятно как раз-таки.

— Ты сама не против?

— Нет, — пожала плечами. — Единственное, что я сегодня не могу долго гулять. Завтра контрольная, подучить хотела.

— Не вопрос. Тем более, что совсем-совсем вечером, я тоже буду занят, если честно. Друзья фактически поставили меня перед фактом, что придут ко мне сегодня.

— Вот как. Ну, удачно повеселится.

— Ты… обиделась? Жень, я ж говорю — они меня перед фактом поставили.

— Сем, я не из-за этого. Просто то, что ты мне это только сейчас говоришь… А если бы я эту тему не подняла? Ты как собрался меня «отшивать»?

— Пф, глупости не говори. Я бы к себя тебя пригласил!

Глянула на парня, оценивая степень честности. Вроде — не врал. Да и явно возмутился моему предположению.

— Ладно, верю. Проехали, — отмахнулась, но чувствовала, что осадок от этой ситуации остался и прошел не сразу.

До его квартиры, в которой он жил один, и которая досталась ему от бабушки, мы доехали быстро, да и старался Семен меня всячески развлечь в маршрутке. Я ему как-то призналась о нелюбви к поездкам в общественном транспорте, вот он и начал отвлекать, рассказывая занимательные истории из его детства. Когда он признался, как нашел у родителей пакет сладостей, а потом им же их за плату отдавал по частям, я так четко видела эту картину, что не удержалась от смешков.

А затем я с трудом удерживалась от смеха, когда попала в квартиру настоящего холостяка. Нет, я бы конечно не сказала, что там совсем было грязно и был адский беспорядок. Но и до идеальной аккуратности тут было далеко.

Начать с того, что утюг, каким-то образом оказался в прихожей на полке для ключей. Сема заметно смутился, и пробормотав извинения, схватил его, потащив прятать в комнату. Я с усмешкой проследила за этим и начала осматриваться дальше.

Не найдя больше ничего столь выдающегося в прихожей, двинулась следом за парнем. Первое, что бросилось в глаза, это ряд из кружек пяти, которые ровненько выстроились возле компа на столе. Второе — большая, и к чести Семена — заправленная постель. Затем обратила внимание, как Сема ногой запихивает за эту самую кровать носок. Вновь не сдержала улыбки, а Семен и на этот раз что-то пробормотал в качестве извинений.

Я отмахнулась, продолжая осматривать темно-коричневую мебель, бело-бежевые обои, напольный светильник… На нем-то я остановила взгляд, все больше распахивая глаза. Просто если верх был обычный, то вот от черной «ножки» у меня затряслись от смеха плечи.

— Черт… Это… это подарок! — Сема по направлению моего взгляда понял, на чем я «застряла» и поспешил загородить светильник в виде обнаженного женского тела, только что вместо головы у него была лампа.

И самое удивительное парень при этом самым натуральным образом покраснел.

— Симпатичная, — кусая губы, серьезно заявила я.