— Значит, пойдем.

И мы пошли. Сема ненавязчиво и уже как-то привычно взял меня за руку. А когда мы подошли к остановке, он вовсе придвинулся ко мне.

— Позволишь? — приобнимая меня сзади, с усмешкой утонил он.

Удивленно приподняла бровь, кивая.

— А с каких пор ты стал спрашивать? На том же катке так не церемонился.

— С тех пор, как некоторые особы, поставили меня в тупик заявлением на счет поцелуев. Вот я и уточняю, — хмыкнул Семен, уже уверенней и крепче обнимая за талию и закрывая от ветра, от чего действительно стало теплее.

— Какая я грозная, оказывается.

— Вообще ужас.

Повернула голову, насмешливо глядя ему в глаза.

— А где трепет и страх в таком случае?

— Успешно скрывается за юмором. На самом деле у меня сейчас даже коленки трясутся.

Засмеялась.

— Что-то не чувствую.

— Скрываю, опять-таки, хорошо, — доверительно подмигнул Сема.

— А-а-а-а. Так тебе надо было актером идти, а не экономистом. Такой талант зарываешь.

— Ничего, зато буду уверен, что в случае кризиса не пропаду.

Продолжить беседу мы не смогли, пришел мой автобус. Мы зашли, сели, благо он был свободным и разговор как-то забылся. Легкая неловкость в нашем молчании определенно была, то ли от нашей недавней близости, то ли еще отчего. Но одновременно и подыскивать тему для разговора не хотелось. Поэтому я стала смотреть в окно, но хорошо чувствуя, как ладошка все еще покоится в его руке.

— Что ты там такое интересное увидела? — через время спросил Семен, наклоняясь к уху.

Я даже не повернулась.

— Смотрю в отражении, как ты на меня смотришь.

— Черт, спалился, да?

— За окном темно, в отражении все видно отлично… — глубокомысленно изрекла я.

— Жень, повернись.

— Не-е-ет. А то будет как в мелодраме. Я медленно поворачиваюсь, наши лица так близко…

Он тихо рассмеялся. Отодвинулся.

— А теперь?

Обернулась с улыбкой.

— Ну, повернулась — и что?

— Ничего, просто не все же мне на твой затылок любоваться.

Я лишь покачала головой.

— И что, мне теперь всю дорогу от тебя взгляд не отводить?

— Угу, любуйся мной.

— Скромный какой…

— Невероятно. Хочешь, покраснею под твоими очами?

— Не стоит, — улыбнулась. — Боюсь, меня от такого невероятного зрелища инфаркт будет.

— Э, нет! Не надо мне такого. Я весьма и весьма приблизительно знаю об оказании первой помощи.

— Ой, да это проще простого. Значит, при инфаркте, вызываешь скорую, укладываешь человека так, чтобы голова была выше туловища, делаешь так, чтобы грудную клетку не сковывала одежда…

— Так, стоп, стоп! Без подробностей, Жень, — сдаваясь, Сема поднял руки. — Это твоя стезя, а я даже с учетом твоей лекции растеряюсь. Так что давай обойдемся без всего этого, ага?

— Значит, я могу к окну повернутся? Ну, чтобы не было этой цепочки: любование тобой, твое смущение, инфаркт…

— Ты невозможна.

— От тебя набралась, — парировала.

— Ой ли? — хмыкнул он и сам глянул в окно. — А вот поздно. Мы выходим. Поэтому на пейзажи потом любоваться будешь.

— Ну вот, такого зрелища меня лишил… — с мнимым сожалением вздохнула, поднимаясь вслед за парнем.

Семен меня проводил до подъезда, хотя я активно противилась, настаивая на том, что лучше расстаться на остановке. Но он все же поступил по-своему, аргументировав, что ему все равно недалеко потом ехать, всего остановку.

Я больше и не настаивала.

— На чай не приглашаю. Так что…пока? — развернулась я к парню у двери.

— А я так рассчитывал, так рассчитывал…

— Я тебя сразу раскусила, когда ты настоял на провожании.

— Значит, не такой уж и хороший актер, — усмехнулся Сема.

А потом, прежде чем я смогла что-то сказать, наклонился, и легонько коснулся губами щеки, но при этом безумно близко к губам. Я замерла от такого хода, а Семен отстранился и шепнул:

— Пока, вредина.

И ушел, пока я подбирала достойный ответ.

— А как же спросить разрешения? — все-таки крикнула ему вслед, пока он ушел совсем далеко.

Семен затормозил, обернулся и развел руками:

— А я … забыл, — и столько ехидства в голосе, что я только головой покачала и все-таки зашла в подъезд.

И только в квартире вспомнила, что мазь так и не отдала. Задумчиво покусала губу, но все-таки позвонила.

— Уже соскучилась?

— Безмерно, — хмыкнула на такое приветствие. — Я вообще-то сказать хотела, что кое-кто мазь забыл взять.

— М-м-м, ну значит, повод будет для очередной встречи, чтобы ты не вздумала отказать.

— С чего ты взял, что если я захочу отказаться, меня это остановит?

— А как же клятва Гиппократа?

— Сема, тебе эта мазь уже к этому времени вообще ни разу не нужна будет. Я ведь завтра не могу, я уже говорила, два дня подряд — никак.

— Ничего, ты мне на следующий раз отдашь, вдруг Ольку еще раз разозлю.

— Все, ладно, пока, герой. Я от тебя устала.

— Эх, вот нет в этой жизни справедливости…

— Спокойной ночи, Сема, — настойчиво, пусть и с улыбкой проговорила я.

— Сладких снов, Женя, — мягко откликнулся Семен, оставив-таки тему, после чего мы рассоединились.

После разговора я еще немного провела времени за учебой, а потом легла. Сны мне хоть и не запомнились, но проснулась на следующий день я с улыбкой.

Правда, когда перед парами встретила Олю, настроение резко испортилось. Вот совсем. Потому что расстроенная и взволнованная подруга сказала, что Семен вчерашним вечером попал в больницу.

После объяснений Оли, я успокоилась. В том плане, что узнала, что сейчас никаких угроз жизни нет, и Сёма чувствует себя настолько нормально, насколько это возможно после встречи с гопниками, на которых он нарвался вчера. Хорошо, что все произошло возле его же дома, на каком-то из подъездов, и какая-то сердобольная бабулька с первого этажа мигом вызвала милицию. Те приехали как нельзя вовремя: когда массовая драка «все на одного» не переросла в драку с ножами и смертельным исходом.

Нет, Семен, конечно, пытался сначала решить все мирно, дав требуемую зажигалку. Пытался и уйти по-хорошему. И когда драка началась, не сразу же позволил себя уложить.

Да только что он мог сделать против пятерых, пусть и пьяных, отморозков? Правильно, ничего. Так что не смотря на ни на что, скрутить Семена они смогли, чтобы потом хорошенько избить, одновременно забирая и телефон, и снимая с руки часы, и крадя кошелек с цепочкой.

Они не успели сориентироваться, когда подъехали органы правопорядка. Видимо, так увлеклись, что даже не заметили, не услышали ничего. В самый последний момент рванули с места. Но троих тем не менее поймали, а двух остальных их «товарищи» наверняка если еще не сдали, то сделают это.

Но меня это волновало не сильно. Больше интересовало и беспокоило состояние Семена. Как себя чувствует, какие травмы?.

Оказалось: трещина в ребре, многочисленные ушибы, сломанный нос, разбитые костяшки и губы. Хорошо хоть не было сотрясения, да и органы были целы. Я прямо выдохнула, когда Олька сказала об этом.

На парах, после таких новостей, я сидела как на иголках. И думала. О том, что за пару дней, за такой мизерный срок, Семен стал достаточно близким мне человеком, раз его состояние вызвало во мне такие эмоции.

Это удивляло. Ведь я всегда была уверена — чтобы человек стал «близким», нужно много времени, нужен долгий и медленный процесс узнавания.

А тут получалось, что не всегда — так. Потому что за Семена я переживала, как за достаточно близкого мне человека.

Поэтому все пары я-таки не высидела. Попросив Ольку меня прикрыть на последних двух, узнала палату Семена и поехала в больницу.

И, честно говоря, я была совсем не готова встретить там кого бы то ни было. Тем более — высокую, стройную русоволосую женщину, лет пятидесяти, стильно одетой и выглядевшей весьма ухожено.