«Берегись, дурочка. Тебя так раскатают… Чтобы свое место знала…»

С тех пор мы больше не общались.

Так странно, я считала ее своей подругой, делилась, но была ли я для нее подругой? Видимо, нет. Ведь если ссоришься с близким, проходит какое-то время и испытываешь тягу, снова ищешь точки соприкосновения с ним. С Ларисой ничего такого. Даже желания нет.

— Боже, может быть, я ошибаюсь… — шепчу, звоня Кириллу.

— Алло, — неожиданно быстро.

Я теряюсь.

— Инесс, алло?

— Привет. Ты очень быстро ответил, я просто не ожидала.

— У меня телефон как раз был в руке. Говори, я тебя слушаю.

— Честно говоря, неловко. Я не из тех людей, кто сует свой нос в чужие отношения…

Решаю немного прогуляться пешком, пока говорим по телефону. Чувствую, как в воздухе до сих пор пахнет пряными и шоколадными нотками, я словно парю в дымке из чувственных ароматов.

— Та-а-ак, — тянет он. — Уже интересненько.

— Боже, прекрати, ты даже не знаешь, о чем я хочу тебе рассказать. Я случайно стала свидетельницей разговора твоей жены с подругой. Лариса была очень сердита. Она выразилась, что терпела твои выкрутасы не для того, чтобы уйти с минимальными отступными. И добавила, что испортит тебе все, над чем ты так усердно трудился.

В ответ звучит тишина, потом недоверчивое:

— Хм…

— Не веришь? — к щекам приливает жар.

Неприятно думать, будто Кирилл мне не верит. Неужели считает, что я вру?

— Кирилл, у меня нет цели внести разлад в вашу семью. Я просто предупредила о том, что услышала, и все.

— Эм… А зачем ты оправдываешься? — удивляется. — Разве я упрекнул тебя в чем-то, девочка? Нет. Так что сотри извиняющееся выражение со своего личика. Я просто кое над чем задумался. Знаешь, у меня не сходилось, не получалось свести одно к одному. Но теперь я точно знаю, что не натягиваю сову на глобус, приписывая Ларисе некоторые выходки. Ай да сучка… Кое-чему она у меня понахваталась и решила использовать против меня! Спасибо, что рассказала, Инесса. Ты мне очень помогла.

Испытываю ни с чем несравнимое удовольствие, на душе растекается тепло.

— И кажется, ты хотела кое-что спросить? — играючи подталкивает.

У меня такое ощущение, словно Кирилл играет со мной в кошки-мышки, и, разумеется, он в роли кота, а я — мышка, которую кот мягко подталкивает лапой.

— Я бы спросила без этой игры в поддавки, Кирилл. Не играй со мной. Или я вернусь к прежним условиям — общение только через адвоката.

— Ты чрезмерно сурова. Разве я сделал или сказал что-то плохое? Я просто понимаю тебя, Инесса. Ты сохранила чудную и умилительную деликатность, когда речь идет о чужой семье. Я лишь подтолкнул тебя к вопросу, который ты не решилась задать сама.

— Блин, я взвинчена немного, признаю. Зря в спа ходила, снова по мелочам закипаю.

— Не зря, брось. Поэтому скажу сам. Да, я развожусь с Ларой.

— Как ваши невероятные… отношения?

— Соседский брак, эти партнерские отношения себя изжили. Лариса недовольна, что сытая кормушка вот-вот исчезнет. Решила подгадить напоследок. Что ж, скоро ей придется пожалеть.

— Только не жести, иначе я буду чувствовать себя причастной.

— Воздастся каждому по делам его… Нет, я не вершу правосудие. Просто кое за что Ларисе придется ответить. У меня хватит рычагов давления, чтобы приструнить заигравшуюся женушку, не переживай.

— За кого я точно не переживаю, так это за тебя.

— Если ты ни капли не переживаешь за меня, тогда зачем сообщила о том, что услышала? Мне пора, Инесс. Дела. Надеюсь, ты хорошо отдохнула. Не забывай баловать себя.

— Пока…

Прячу телефон в сумочку.

Вечер приятный, я решаю посвятить неспешной прогулке еще немного времени. Мысли впервые за последнее время принимают легкий, приятный оборот. Напряженная ситуация отпускает понемногу. По капле просачивается уверенность в себе и трепетное ожидание, что принесет мне завтрашний день.

Я вдруг понимаю, что не ощущала этого давно. Очень давно…

Дело даже не в разводе с Виталиком, это чувство гораздо дольше со мной соседствует, и живет давным-давно.

Живет во мне тенью так же, как жила любовь к Виталику.

Или… та самая любовь к Виталику и отбрасывала эту тень, и за ней я не видела ничего, не видела себя, не ощущала.

Сейчас, через боль, снова появляются эмоции. Почему обязательно нужно пережить мясорубку, чтобы ощутить себя… живой?

Я полна своих мыслей, погружаюсь в них, как волнорез, впервые не боясь задавать себе даже самые каверзные вопросы.

Погрузившись в разговор наедине с собой, я не сразу заметила, что за мной тихо кралась машина.

И когда я замечаю это, становится слишком поздно: машина, резко рванув вперед, сначала пугает рокотом двигателя, а потом резко сдает назад и застывает, как вкопанная.

Водитель бросается ко мне…

Инесса

Я испуганно застываю: фары слепят, водителя не разглядеть! Виден только силуэт. Подробности мешает разглядеть слепящий свет и собственный страх. У него, как известно, глаза велики. Человек, бросившийся в мою сторону, кажется мне гигантским, раскачанным.

Спустя секунду и несколько ударов сердца я просто бросаюсь бежать.

Позади раздается брань.

— Ин, стой!

Голос знакомый, конечно же, но теперь мозг не успевает за реакциями тела: я уже бегу. Топот ног за мной становится громче, быстрее. Разумеется, он же спортивный! И… со всего размаху хватает меня, припечатав спиной к дереву, растущему по правую сторону дорожки для пешеходов.

— От кого убегаешь, глупенькая?

Это Виталик.

— Придурок! — кричу ему в лицо и бью по плечу маленькой сумочкой. — Ты меня напугал! Отпусти!

— Поехали, подвезу! — стискивает плечи пальцами. — Шляешься по темноте одна… — опускает горящий взгляд. — В платье, — добавляет хрипло, и потом его несет.

Он прижимает меня к дереву крепче, прижимается к шее, нюхает и бранится.

— Пахнешь вкусно. Как шоколадка… Моя вкусная… Как я по тебе скучаю.

— Следишь за мной, Виталик?!

— А что мне еще остается? Ты меня игнорируешь! Живешь, как ни в чем не бывало, — бросает с обвинением.

Немного отстранившись, муж смотрит мне прямо в глаза. У него больной вид, немного отсутствующий, но блеск в глазах сейчас нездоровый.

— Ты меня пугаешь, Виталик. Отпусти. Мы скоро разводимся. Не о чем говорить.

— Я жить без тебя не могу, Ин. Как ты это не понимаешь?

— А я не могу жить с тобой! — кричу ему в лицо. — Как ты это не понимаешь?! Не могу. Противно. Грязной себя после тебя чувствую. Сколько шлюх и просто доступных девок ты на член натянул, а потом лез ко мне.

— Я не мог с тобой, как с ними. Просто не мог. Там просто спустить грязь и пар. Я же, блять, хороший для тебя. Самый лучший… Ты моя принцесса, моя хорошая девочка. Как я мог сунуться к тебе с предложением в жопу потрахаться?

— А ты попробовал… Вдруг мне бы зашло, — усмехаюсь. — Ты себя не знаешь, Виталик. Не знаешь, что тебе нужно. Зарылся, закопался. Но я точно знаю, что ты… ты мне не нужен. Ты хоть наизнанку вывернись, я всегда буду в тебе сомневаться. Все-гда.

— Говоришь, может быть, тебе зашло?

Он словно меня не слышит.

То есть, слышит не все, но только то, что нужно ему самому.

В этот момент я понимаю: Виталик не изменится. Ни сейчас не изменится, ни через год.

Возможно, когда перебесится, но еще не перебесился…

Мальчишка еще не нагулявшийся.

Без отца рано повзрослел, тянул семью, а потом дорвался до всего и сразу, и до сих пор… догуливает все, что не взял в огульной молодости. Еще не наелся ни адреналином, ни впечатлениями.

Еще на дозе острых ощущений.

— А давай попробуем! — шепчет. — Экстрима в наш секс добавим! — лезет пальцами под платье.

— Ты… Больной, что ли?! Совсем не слышишь меня?! Я тебя не хочу. Не люблю и не хочу. Ты мне стал чужой и противный! — отталкиваю изо всех сил.