Ребята гуляли по набережной, слушая легкий плеск воды о каменную стену. Смотрели на освещенный двойной цепочкой фонарей длинный мост через реку. Сидели на лавочке возле воды, наблюдая, как изгибается и пляшет отражение огней в чёрной ночной воде. Владимир накинул на плечи Оксаны свою куртку, не желая слушать робкие возражения девушки, и как можно солиднее и внушительнее заявил, что ему ничуть не холодно и даже жарко. И к холодам он привычен. И вообще он мужчина. Стесняясь самого себя и тихо радуясь тому, что в темноте не видно залившей его теки краски, он попросил Оксану дать ему руки, чтобы он мог их согреть. К его удивлению, девушка молча протянула руки. Вовка грел их в своих ладонях, эти нежные девичьи руки, и был бесконечно счастлив.
Вдруг Оксана испуганно посмотрела на него. Испуг в её глазах быстро перерастал в ужас.
— Господи! Я тут сижу спокойненько. А времени-то и не знаю! Меня ж в гостиницу не пустят! Они там предупредили, что после двенадцати швейцар закроет двери и никого не пустит.
Времени оказалось уже начало двенадцатого, и ребята поспешили в гостиницу. Хорошо, что до неё было минут двадцать ходьбы спокойным шагом. Правда, Вовка предпочел бы идти до гостиницы до самого утра.
Простились они у дверей. Договорились встретиться завтра, часа в два. Володя хотел раньше, даже мысленно планировал прогулять школу. Но Оксана сказала, что очень устала после дороги и такого длинного дня и хочет выспаться. Кроме того, совершенно незачем Володе прогуливать. У него самого было на этот счет совершенно иное мнение, но настаивать он не стал.
Сразу отправляться домой Вовка не хотел. Ну не мог он после такого волшебного вечера вот так взять и потащиться домой, как будто просто возвращался с обычных танцулек или посиделок на лавочке в соседнем дворе. Ещё с час он бесцельно прошатался по городу, не узнавая ни одной улицы. Наконец, опомнившись, парень понял, что пора все-таки отправляться домой. У своей двери Вовка достал ключ и начал примериваться — как бы потише всунуть его в замочную скважину. Внезапно дверь распахнулась — его поджидала мать. Было видно, что она зла и недовольна поздним приходом сына. Однако так ничего и не сказала, просто внимательно посмотрела в глаза сыну, вздохнула и ушла к себе.
Оказавшись в скучной квартире, где ему был знаком каждый уголок и каждый гвоздик, Вовка сразу затосковал. Ну как вообще можно существовать в такой комнате, в таком городе, где нет девушки по имени Оксана?! Да и не может эта волшебная девушка жить обыкновенной скучной жизнью, где все просыпаются в семь часов от звона будильников. Потом они расползаются на работу, а после своих контор и заводов несутся по магазинам, возвращаются домой, едят одну и ту же еду, смотрят одну и ту же программу «Время» и отправляются спать — чтобы на следующее утро вновь услышать жестяной дребезг будильников. И он сам, Вовка, может стать таким же скучным муравьем. Впрочем, не «может», а «мог бы». Еще вчера мог бы, еще сегодня утром. А вот теперь не может, потому что у него есть Оксана. С ней нельзя быть скучным и обыкновенным. Он станет геологом или уедет работать куда-нибудь в заповедник, на Байкал или на Сахалин, а может, и на Памир. Будет ходить в зеленой брезентовой штормовке и тяжелых горных ботинках, будет читать много книжек, отрастит бороду и, может быть, начнет курить трубку. А главное — с ним будет Оксана. Обязательно будет, потому что жить без нее Вовка теперь никак не сможет, ради нее он и станет таким — с книжками и бородой.
Вовка невольно взглянул в зеркало, как будто хотел узнать, какой смотрится с бородой. Однако проза жизни взяла свое — будущий таежник понял, что дико проголодался, и быстренько наварил себе картошки, поскольку яиц в доме не оказалось. Отрезал большой кусок чёрного хлеба, бросил на него хвост селедки и всё проглотил, почти не жуя.
В своей комнате он долго шатался из угла в угол, подпрыгивал и издавал какие-то странные звуки. Разговаривал то сам с собой, то с Оксаной… Застелив постель, он ещё долго ворочался, не в силах заснуть. В конце концов, окончательно свернув простыню в жгут, Володя лёг на спину, закинув руки за голову, и решил продумать завтрашнюю встречу с Оксаной. Как к ней подойти, как поздороваться, что сказать… Это ведь очень важно, поэтому необходимо было продумать все до слова и до минуты. На первой же минуте он и заснул, причем приснился ему почему-то дворник дядя Федя, всю ночь нудно выговаривавший ему по поводу опрокинутой накануне скамейки.
В школу Вовка, конечно, опоздал. Хотел вообще не идти, но подумал, что чем-то нужно ведь заполнить огромную пропасть, простиравшуюся до заветных двух часов. Влетел он в класс с последней трелью звонка, шлепнулся за парту и уставился в окно. На его рассеянную физиономию моментально отреагировала физичка:
— Туров, к доске.
Володя продолжал сидеть, подперев щёку рукой и мечтательно глядя в окно.
— Туров, ты что, меня не слышишь?
Обидчивая физичка с досады даже пристукнула кулачком по классному журналу, бережно облаченному в пухлую рыжую обложку. Естественно, Вовка схлопотал «пару», что нимало его не расстроило. А на перемене к нему подошла Танька. Вот это уже была неприятность посерьезнее двойки. Ни с какими Таньками — впрочем, как и с Аньками, Ленками и прочими Светками — общаться Володя никак не хотел. Все они были сейчас для него на одно лицо, надоедливые жужелицы в юбках. А девушка на свете была только одна, и звали её Оксана.
— Здорово, жених! А ты чего вчера не вышел? Я тебя ждала-ждала, а ты не вышел. А после мы пошли к Мухе, а потом на танцы. Клёво было! Я с Лешкой танцевала! Ну чего ты молчишь?
— Ничего, — промямлил Вовка. Господи, скорее бы она отвязалась! Лучше бы он сегодня все же прогулял школу…
— Как это ничего?! — возмутилась Татьяна. — И ты меня не ревнуешь! Ах ты, гад! — И довольно сильно стукнула Вовку маленьким кулачком в грудь.
Он недоуменно пожал плечами и потёр ушибленное место. «Пигалица белобрысая, от горшка два вершка, а как больно бьется», — равнодушно подумал он. Ни вины своей, ни какой-то там неведомой ревности Вовка почему-то не чувствовал. Ну, танцевала она с Лехой, ну, тискались они в темноте — и что с того? Мысленно Вовка сравнил Оксану с Танькой. И внезапно понял, что, если бы Леха посмел пригласить танцевать Оксану, то он разорвал бы его в клочья. Причем Оксана на такого дебила, как Леха, и не взглянула бы. Она не такая, она красивая и умная. Не то что Татьяна, которая только о парнях да о танцульках и думает.
С Танькой Стебловой они были знакомы жутко давно, почти что с самого рождения. Вместе их выгуливали в колясках матери, вместе они ходили в один садик. И вместе пошли в одну школу и в один класс. А лет в тринадцать, подражая старшим ребятам, обжимались по подъездам или целовались то у Вовки, то у Татьяны, пока родителей дома не было. Вовка особого удовольствия при этом не испытывал, даже как-то неловко было. Но одновременно с неловкостью приятно было ощущать себя почти взрослым.
Танькина мать при появлении Владимира звала дочь словами: «Танюша! Жених пришел». Ей вторила и Вовкина: «Володя, к тебе невеста пожаловала». Сейчас все это, и в особенности один вечер в Татьяниной квартире, казалось глупым и противным до отвращения. Хорошо ещё, что тогда её мать вовремя вернулась, хотя сама Танька и злилась потом жутко. Ну как бы он теперь мог в глаза Оксане посмотреть?
На Володино счастье, прозвенел звонок на второй урок. Повезло вдвойне, это была контрольная по математике. Можно было спокойно сидеть за партой, никто его не трогал и не вызывал к доске. Главное — хоть что-то писать или хотя бы делать вид, что пишешь. Ну, а что получишь потом за контрольную, это уже дело десятое и на данный момент совершенно неактуально. Вовка машинально царапал ручкой но бумаге, а вечером математик долго удивлялся, глядя па странные каракули в тетради Владимира Турова.
Отбыв урок как повинность. Вовка смылся из школы и вновь принялся бродить по улицам Он спокойно пережил бы и остальные уроки, и вызовы к доске, но вот перемен, когда к нему вновь привязалась бы Татьяна, он вынести нс мог. К часу дня он вернулся домой. Переодевшись и перекусив бутербродами с холодным чаем, выгреб оставшуюся от летних заработков десятку — вдруг Оксана захочет что-нибудь, а у него в кармане ни копейки, как у сопливого пацана. В половине второго Володя уже стоял у дверей гостиницы, с трудом переводя дыхание после бега. По дороге ему почему-то показалось, что если он просто пойдет, а не побежит, то обязательно опоздает и больше никогда не увидит Оксану.
