Руки вскинула вперед,

Лора в горе кудри рвет:

«Лиззи, Лиззи, для меня ты

Плод отведала запретный,

Станешь ты, как я, проклятой.

Жизни юной свет померкнет —

Вместе со мной погибнешь!

Вместе со мной увянешь

В жажде больной и тщетной!»

Губами к сестре припала,

Целовала ее, целовала;

И, внезапно хлынув, слеза

Освежила сухие глаза —

После засухи ливень отрадный;

В лихорадочной муке

Еще и еще целовала жадно.

Губы у Лоры стали болеть,

Жег ее горечью вкус плодов,

Жаждала яства она оттолкнуть,

Начала корчиться, прыгать, петь,

Сбросила платье и снова и вновь

Била руками иссохшую грудь.

Взоры стали струясь гореть,

Словно факел в руках гонца,

Словно грива коня на лету,

Орел, стремящийся в высоту,

Если к солнцу орел летит,

Знамя, взнесенное в час конца,

Если армия вся бежит.

Вспыхнул в жилах огонь, грудь огнем занялась,

Там, где язва ей сердце жгла,

Сжег огонь эту язву дотла,

Несказанная горечь в нее пролилась.

О безумная! Кто тебе выбрать велел

Этот душу губящий удел?!

Изменили чувства ей

В этой схватке роковой, —

Это гибнет часовой,

Если город рухнул вдруг;

Молнией поражена,

Это мачта вдруг упала,

Это грозный ураган

Ствол ломает.

Это смерч горою пенной

Пал внезапно в океан —

Так она упала.

Боль и радость — все прошло.

Жизнь иль смерть — что ждет ее?

Смерть рождает жизнь.

Всю ночь над сестрою, волнуясь, любя,

Движение крови, дыханье ловя, —

Склонялась Лиззи.

Поила жаркие губы водой.

Прохладные листья ко лбу приложила,

И слезы катились холодной струей.

Когда же заря всех птиц разбудила

И ранние жницы прошли полосой

Туда, где, покрыты

Ночною росой,

Колосья и травы под ветром клонились,

Когда, встречая новый рассвет,

Кувшинки открылись в волнах,

Тогда и Лора проснулась от сна

И Лиззи она улыбнулась в ответ,

И Лиззи не раз и не два обняла.

В кудрях седины пропал и след,

Лицо ее было — как майский цвет,

И светилась ясная ласка в глазах.

Месяцы, годы прошли.

Замужем были они,

Сами имели детей.

Вечно гнездился страх

В сердцах у матерей.

Маленьких вместе созвав,

Лора о прежних днях

Им говорила порой,

О невозвратных днях.

Говорила им про заклятый луг,

Куда сходились гномы в круг,

Про их плоды, как медовый цвет,

Ядовитей которых нет

(Не бывает таких в городах).

О том, как сестра ее спасла,

Хоть сама под смертный удар пошла —

Ей лекарство огненное принесла.

И, детские руки взяв в ладони,

Она заставляла их повторять:

«Какая бы ни была пора,

Самый верный друг на свете — сестра.

Если ты сбился с пути,

Поможет она дорогу найти,

Даст тебе силы, любя,

Если ты пошатнулся, поддержит тебя».

Перевод Е. Полонской

T.E. (Thomas Edward) Brown (1830–1897)

Euroclydon

Scarce loosed from Crete —

Then, borne on wings of flame

And sleet,

The Euroclydon came.

Strained yard, bent mast,

With fury of his mouth

The blast

Compels us to the South

Canst see, for spume

And mist, and writhen air,

A loom

Of Clauda anywhere?

Balked hopes, fooled wit!

Ah soul, to gain this loss,

Didst quit

The shelter of His cross?

Dear Lord, if Thou

Wouldst walk upon the sea,

My prow