It buys what Courts have not in store,

It buys me Freedom, at an Inn.

And now once more I shape my way

Through rain or shine, through thick or thin,

Secure to meet, at close of day,

With kind reception at an Inn.

Whoe’er has travell’d life’s dull round,

Where’er his stages may have been,

May sigh to think how oft he found

The warmest welcome — at an Inn.

Уильям Шенстон (1714–1763)

Анакреонтическая ода

Под сенью аонийска леса,

Томимый грузом важных дел,

Искал вздремнуть Амур-повеса,

Прилег на мох и захрапел.

Тогда шла Муза стороною

И, зря его глубокий сон,

«Храпишь, речет, а мир тобою,

Злодей! пал горестям в полон!

Но полно! нынче может смело

Весь дольний мир вкушать покой:

Я забираю злые стрелы

И лук с тугою тетивой.

Спи, бедный мальчик! сила злая

Оставит подвиги твои!» —

Рекла, оружье погружая

В Кастальского ключа струи.

О неразумная! к несчастью

Влекут весь мир твои дела:

Грознейшие, с двойною властью

Амуру стрелы ты дала!

Когда он, кражею сердитый,

Узрит прозрачный сей ручей,

Ужели блеск, в воде сокрытый,

Не выдаст спрятанный трофей?

Сия волшебная водица

Впиталась в стрелы, жалкий тать!

Отсель для нас равно влюбиться

И стихотворцем сразу стать.

Путь добрый, пиерийски хоры!

Гремите стройным звоном лир:

Любви питомцы мы, коль скоро

Не ведал слаще песен мир.

Перевод К. Манасенко

Писано на постоялом дворе в Хенли

Прощай, докучная неволя, —

Пиры, салоны, шулера!

Мне хижины любезней доля

Иль постоялого двора!

Я здесь могуществом гигантским

Напоминаю о царе:

Портвейн я объявлю шампанским

На постоялом на дворе!

Бегу от пышности и злата,

Бегу от ханжеских притвор,

Бегу от светскости проклятой

На вольный постоялый двор.

Держи, слуга, металл презренный!

Есть вещи лучше серебра —

Свободы не купить бесценной

Рабам столичного двора!

Вот я трясусь в дороге снова

Сквозь дождь, сквозь грязь во весь опор —

Все, чтоб в конце пути дневного

Увидеть постоялый двор.

Изъездив жизни путь унылый,

Мы, в измождении, в хандре,

Вздохнем не раз: как славно было

На постоялом на дворе!

Перевод А. Серебренникова

Richard Jago (1715–1783)

Hamlet’s Soliloquy Imitated

To print, or not to print — that is the question.

Whether ‘tis better in a trunk to bury

The quirks and crotchets of outrageous fancy,

Or send a well-wrote copy to the press,

And by disclosing, end them? To print, to doubt

No more; and by one act to say we end

The head-ach, and a thousand natural shocks

Of scribbling frenzy—’tis a consummation

Devoutly to be wish’d. To print — to beam

From the same shelf with Pope, in calf well bound!

To sleep, perchance, with Quarles — Ay there’s the rub —

For to what class a writer may be doom’d,

When he hath shuffled off some paltry stuff,

Must give us pause. — There’s the respect that makes

Th’ unwilling poet keep his piece nine years.

For who would bear th’ impatient thirst of fame,

The pride of conscious merit, and ‘bove all,

The tedious importunity of friends,

When as himself might his quietus make

With a bare inkhorn? Who would fardles bear?

To groan and sweat under a load of wit?

But that the tread of steep Parnassus’ hill,

That undiscover’d country, with whose bays

Few travellers return, puzzles the will,

And makes us rather bear to live unknown,

Than run the hazard to be known, and damn’d.

Thus critics do make cowards of us all.

And thus the healthful face of many a poem