Я сверкнул из-под капюшона ослепительной улыбкой, и женщина на нее тут же откликнулась:

– Щедро…

Всего одно слово, а музыки в нем куда больше, чем в иной песне.

– Ко мне твое предложение тоже относится?

Изогнув черную бровь, она приподняла уголки губ, однако обещанной ими улыбки я не дождался.

– А как же! Дэннил, этой даме – все, что она пожелает. – Повернувшись на табурете, я откинул капюшон и взглянул на певицу. – Ужасно, что я не знаю твоего имени.

– Что ж, мне жаль, но придется тебе на некоторое время смириться с этим неприятным ощущением. – Она нахмурилась. – Кстати, я рассчитываю на новые сказания, только пусть они будут не хуже сегодняшнего. Хотя, боюсь, больше у тебя в запасе ничего не найдется. – Она сверкнула сочувственным взглядом из-под длинных ресниц и положила руку мне на плечо.

– И мне жаль. Жаль, что не расслышал, как тебя зовут. – Я сжал ее пальчики в своей ладони.

Женщина быстро высвободила руку и сделала несколько скользящих шажков назад, проведя пальцем по поверхности стойки.

– Не припомню, чтобы я его вообще произносила. – Певица подарила мне широкую, исполненную внутреннего жара улыбку, замурлыкала какой-то мотив, и мои вопросы испарились сами собой. – Все же, вполне возможно, свой шанс ты получишь, – добавила она с лукавым взглядом.

Подошел Дэннил и поставил перед моей собеседницей хрустальный бокал с плескавшимся внутри светлым янтарным напитком. Наверняка знал ее предпочтения.

Я сделал мысленную зарубку – на память.

– Благодарю, Дэннил, – произнесла она, не сводя с меня глаз, и сделала несколько глотков.

Странно, но пены на ее губах не осталось – похоже, она к ним не липла.

Рядом остановился мужчина. Пошатнувшись, он случайно толкнул меня в плечо.

– Песню… – Незнакомец оглянулся в поисках поддержки. – Песню, песню! Давай же! Сказание мы уже послушали – прекрасную, настоящую историю. Так красиво ее еще никто не рассказывал. Почему бы не сопроводить легенду хорошей мелодией? Что-нибудь поживее, чтобы у нас высохли слезы.

Я невольно вцепился в деревянную стойку и едва сдержался, чтобы не осадить парня.

Продолжая смотреть мне в лицо, певица снова отступила назад.

– Похоже, шанса тебе придется подождать. – Она двигалась изящно, словно молодой лист под легким ветерком. – Разве я вправе после такого сказания отказать им в песне?

То ли вопрос, то ли не вопрос… Взглянув в ее смущенные глаза, я увидел в них правду.

Мы оба знали правильный ответ.

Я устроился удобнее, ожидая музыкального представления.

– Если желаешь, могу предложить тебе что-нибудь покрепче чая. Мой напиток внесет покой в твои мысли. Поверь, сказитель, услышав, как поет эта птичка, ты обязательно захочешь выпить. – Дэннил по-дружески пихнул меня в бок.

Однако я отмахнулся. Зачем отуплять свой разум? Если голос певицы столь хорош, как обещают, я хотел запомнить каждую ноту.

Она грациозно шагнула в центр зала, заняв мое прежнее место, и звон ее браслетов усладил мой слух. Еще шажок – быстрый и твердый. Снова звон – ясный и чистый, задающий ритм.

Посетители прервали свои разговоры и обратили внимание на певицу. Та замурлыкала без слов – протяжно и низко, и шум в таверне стих окончательно.

Переливы ее голоса заставили меня задрожать. Я весь трепетал в ожидании чего-то большего. Певица задела во мне душевную струну. Магия… Почти магия.

И вдруг мелодия прервалась.

Внезапная пауза меня потрясла. Позвоночник пронзило болью, заслезились глаза. Почему она остановилась? Оглянувшись, я заметил тот же самый вопрос в глазах зрителей.

Впрочем, певица почти сразу продолжила выступление. На ее губах заиграла лукавая улыбка. Выходит, она просто дразнит публику! Словно на миг лишает завороженного зрителя дыхания, зато как сладок потом первый вдох…

– Итак, песня. Простая, но волнующая – чтобы вы не засиживались. Песня, которая зажжет в вашей груди огонь, которая заставит вас петь и танцевать. Поверьте, мне это по плечу.

Певица хлопнула в ладоши, и снова раздался мелодичный звон. А потом она запела:

Она замолчала и снова хлопнула в ладоши, предлагая публике ее поддержать. Зрители вступили дружным хором.

В тот миг я забыл обо всем. Песня и вправду оказалась простенькой – обычный напев, что звучит в тавернах, – однако певица превратила ее в нечто впечатляющее. Пела она с настоящим мастерством и страстью, что свойственна людям, исполняющим любимые произведения. У меня перехватило дыхание, а грудь словно стянули обручем.

После короткой паузы она запела вновь, на этот раз пританцовывая перед очагом. Звенели браслеты, топали ноги, стучали по столам кулаки. Толпа подпевала. Женщина кружилась в вихре красно-белых юбок, словно одержимая дьяволом. Длинными золотыми лентами сверкали подсвеченные пламенем очага браслеты.

Словно наблюдаешь за мерцанием одинокой свечи в темную ночь… Все остальное просто перестало существовать. Осталось лишь пламя – то вспыхнет, то погаснет, то колыхнется под дуновением. Глаз не оторвать. Так и ловишь взглядом каждую искорку, пока ее образ не отпечатается в голове.

Танец закончился, и женщина низко поклонилась публике, вытянув вперед ножку.

Толпа взорвалась аплодисментами, и я присоединился к хлопающим, однако на этом выступление не завершилось.

Певица сместилась к одной из стен зала и вновь тихонько запела, вытянув к зрителям руки и грациозно шевеля пальчиками перед лицами возбужденных слушателей. Те следили за ней во все глаза, раскачиваясь так, что едва не падали со своих табуретов.

На этот раз все отвели взгляды в сторону, словно испытывая приступ сердечной боли. По лицам зрителей бродила растерянность: каждый из них вожделел певицу, и каждый вспомнил о той жертве, что принесла Этайния, – а раньше об этом никто не задумывался.

Певица заставила взволнованную и возбужденную публику вскочить с табуретов, будто для танца, и тут же обрушила на их головы самые трагические эпизоды моей истории.

Выступила она мастерски, играя нами легко и ненавязчиво.

Я, как и все, сожалея о потере Этайнии, ощутил внутренний трепет. Лечил от скуки других, а попался сам. С другой стороны, не оценить впечатляющее выступление певицы я не мог. Зрителя она обводила вокруг пальца без малейших усилий. Легкий поворот сюжета – и зал дышал с ней в унисон, готовясь к развитию действия.

Еще один напев – громкий, переливчатый, словно невидимая рука дернула струну лютни. И вновь зазвучал протяжный звон, а женщина тем временем, продолжая звякать браслетами, переместилась на мою сторону зала. На долю секунды наши глаза встретились, и она мне подмигнула. В ее взгляде было куда больше тепла и огня, чем в горячем чае.