⚜

Наша соседка по квартире армянский язык не знала. То есть, не так, чтобы не знала вовсе – кое-какими словечками она ловко жонглировала – но когда дело касалось сути, то словарный запас резко иссякал и, понимать-то она понимала, но вот объясниться уже не могла.

И потому, когда случился с ней приступ желудочных колик – да до такой степени жуткий, что она и вздохнуть-то свободно не могла – и когда по причине этой она вызвала неотложку, то на всякий случай попросила поприсутствовать и меня. Мало ли какой дремучий абориген попадётся во врачах, вот я и переведу, если что…

Собственно, так оно и вышло. Доктор попался молодой, ушастый, глазастый, но до безобразия моноязычный. И язык его, что характерно, конечно же не латынь, а как и следовало ожидать, это местный диалект, да ещё и с глубоким провинциальным налётом. И возможность того, что он как-то совпадает с возможностями пациентки, практически на нуле. Врач зашёл в комнату, я остался за углом в коридоре, как за ширмой, а доктор прошёл к стонущей женщине, судя по скрипу стула, сел на него и придвинулся к кровати, деловито засопев…

– Что случилось? – спросил он.

Я перевёл.

Несчастная, судорожно хватая ртом воздух и тяжко останавливаясь между словами, рассказала о том, как первые приступы недомогания проявились ещё днём, после обеда, но к вечеру стало совсем нестерпимо…

Я перевёл.

– Здесь болит? – спросил врач, видимо, пальпируя в какой-то точке её тела.

– Ой-ёй-ёй! – возопила она, так что мой перевод уже, казалось, не имел смысла.

Но он всё же захотел получить более точные сведения от меня. Это я понял по тому, что голос его явно обращён в мою сторону:

– Что говорит?

– Говорит, что очень сильно болит, – перевёл я.

– А здесь? – спросил он в сторону постели.

– А-яй-яй! – отреагировала больная.

– И здесь сильно, – сразу же перевёл я, не провоцируя доктора на встречный вопрос.

После этого врач на некоторое время замолчал. И, уже собравшись мыслями, принялся локализовать симптоматику: как болит – в смысле остро или тупо, как болит – в смысле приступами или постоянно, как болит – в смысле часто или редко.

Я пунктуально всё перевожу в обе стороны – от него к ней, от неё к нему… Иногда диалог смолкает и в перерывах между репликами я слышу пиканье тонометра, встряхивание градусника и полязгивания ещё каких-то медицинских аксессуаров. Шуршит бумага – видимо, что-то из наблюдений заносится в формуляр, пациентка периодически вздрагивает, всхлипывает и постанывает. Эскулап безмолвствует, но, судя по старательному сопению, мысль его неутомимо работает. Я молчу в своём укрытии, переминаясь с ноги на ногу. Слышно, как одинокая муха планирует между пропылёнными лампочками рожковой люстры, но и та, вскоре притомившись, затихает на потолке.

Через несколько минут врач деловито прокашливается, прочищая голосовые связки – я уже приосаниваюсь, готовя себя к работе – но он, неожиданно вдруг сам переходит на язык пациентки, и, дождавшись паузы в её бесконечных стенаниях, задаёт ей вопрос напрямую:

– А вам кушит нэ хочэтся?..

Транслировать эту реплику мне не приходится – забыв о драматизме ситуации, я выскакиваю на лестничную клетку, удушаемый собственным смехом. Уж и не знаю, сколь смелой фантазией нужно обладать, чтобы у так тяжко «стонущего одра», можно было бы допустить мысль о пробудившемся аппетите! Смесь удивления, ошеломления, обескураженности полётом нетривиального докторского мышления, бурлит во мне, и, подобно взвеси пива в растрясённой бутылке, рвётся наружу безудержным гоготом…

p.s. Несмотря на то, что никаких других предположений и назначений эскулап не сделал, пациентка вскоре пришла в норму, а наутро мы уж, от души передразнивая давешнего визави, хохотали с ней на весь подъезд. Медицина, слава богу, оказалась бессильна …

⚜

И ещё два медицинских анекдота, коротких…

У врача, в очередной раз. Симптомы, каждый сам по себе, не удручающие, но вместе они сила и вводят меня в уныние. Делюсь. Доктор, почти не отрываясь от монитора компьютера, скоропечатно заполняет мою анкету: жалобы… ощущения… течение… Излагаю быстро, привычно и так, чтобы вписаться в регламент, отведённый Минздравом на пациента. «Минздрав предупреждает», и я тороплюсь – тороплюсь не просто, но так, чтобы хватило времени не только на заполнение амбулаторной карты, но ещё и на какой-нибудь ответ…

Анкета заполнена, милая докторесса, наконец, переводит взгляд на меня. Глаза поверх маски красивые, с поволокой и в другой ситуации я бы… Но не сейчас – время поджимает!

– Курите?

– Нет…

– Пьёте?

– Нет…

– Ведёте сидячий образ жизни?!

– Много хожу пешком, гуляю, подвижный, ежедневная зарядка…

– Ну, тогда я не знаю, чем могу вам помочь, – разводит руками она.

Выхожу из кабинета, с сожалением понимая, что доктора я разочаровал…

…

Заболело ухо. День, два. Не сильно, но всё время ноет и тем достаёт. На третий день иду к врачу.

Врач в кабинете, принимает, живая очередь – дождался, захожу. Недовольна. Ничего личного, просто, видимо, надоело работать.

– Что у тебя?

– Вот… ухо. Третий день уже…

– Где? – поворачивает рефлектор на лбу и меня на стуле, бесцеремонно оттопыривает ухо, прищурившись глазом вовнутрь… – Нет там ничего.

– Но болит, – хнычу я…

– Там нечему болеть! Не болит у тебя! – и раздражённо выходит из кабинета.

Я за ней в коридор, но её уже и след простыл.

– Но вот болит же, – и я, в пустоту и в доказательство, что болит, дёргаю за мочку.

Не болит! Вдавливаю, что есть силы козелок – не болит! Засовываю палец вовнутрь и тереблю со всей дури – не болит! Выворачиваю ушную раковину – не болит и всё тут! Лет пятьдесят прошло – не болит…

Медицина, однако!

⚜

Заполучить в жёны девушку из этой семьи было не так уж и просто. Помимо вполне обоснованного высокого её происхождения – правда, скорее в дореволюционном прошлом, нежели в реалиях сегодняшнего дня – в семье культивировалась приподнятая самооценка, граничащая со снобизмом. Впрочем, вполне безобидным. И, тем не менее, несмотря на всю его, снобизма, «безобидность», когда на горизонте появился жених – он был принят, что называется, «в штыки». Ещё бы! Безо всякого положения, выпускник «какого-то там» провинциального университета, против нашей «студентки столичного ВУЗа! Да пара ли он нам?!»

Но желанию девушки препятствовать не хотели, а потому пригласили парня зайти, как бы невзначай, на чашечку чая. И на тот самый вечер вызвали тётушку, как главного эксперта. Впрочем, тётушка и сама была молода и мало приспособлена в житейском плане, но приглашена она была исключительно с филологической точки зрения: дочь знаменитого литератора, сама вполне себе литературно образована – она могла бы быть лингвистическим экзаменатором испытуемого в женихи. Ну, хоть так…

Юноша сразу же пришёлся по сердцу домочадцам – мужчин на ту пору в городе не было и гостя пристальным вниманием обложила женская часть семьи. А он оказался галантным кавалером и показал себя эрудированным человеком – был начитан, предупредителен и с безупречным русским языком, что потом уже, когда он ушёл, отметила тётушка.

Одним словом, смотрины состоялись, кандидатура утверждена.

Прошло с тех пор несколько лет. У пары уже родился сын, вот-вот на подходе была и дочь. В гости пришла тётушка, уже по-свойски, по-родственному. Разговорились в застолье о том, о сём. Тётушка и проболталась про те смотрины. Отец семейства рассмеялся, говорит:

– Знал бы тогда, что это был экзамен – мог бы от волнения срезаться. Я и в университет не с первого раза поступил… Но что же такое я сделал, что прошёл «отбор»?