– Да… – задумчиво мямлит он. – Дела…
– Ну что, что за дела? – нетерпеливо мы.
– С этим корнем профессор предложил мне вот только такое выражение: «пара тягловых животных» …
Услышав эту трактовку, мы поняли, что с браком нужно кончать…
p.s. Самое очаровательное во всей этой истории то, что все вышеперечисленные слова и сочетания в армянском языке действительно основаны на одном корне…
⚜
Портной по имени Маркс
«… но, зная [наши] традиции давать совершенно невообразимые имена своим детям, я не слишком кривлю душой. Так, вполне естественными для нас считаются имена Гамлет и Спартак, Грант (конечно же, в честь «капитана») и даже Жюлверн – это традиционно «армянские имена». Как-то мой дядя шёл по ереванской улице со своим приятелем. Встретив другого своего приятеля, дядя решил познакомить их друг с другом. Те протянули руки: «Пушкин», – сказал один. «Гогол», – одновременно с первым представился второй… Они обиделись, вспыхнули и разошлись. Нелегко пришлось их товарищу, когда он стал их мирить, пытаясь объяснить, что одного из них действительно зовут Пушкин, а другого Гогол…»2
Эпизод, записанный дальше, собственно, как и предыдущее вступление, абсолютно реальный, без всяких приукрас и художественных дополнений…
Портного, у которого я шил брюки в юношескую свою пору, зовут Маркс. Конечно, есть такие имена, как Марлен (маркс-ленин), Виул (владимир-ильич-ульянов-ленин) и даже, говорят, такие сложносочинённые, как Даздраперма (да-здравствует-первое-мая). Но моего портного зовут без всяких таких сложных заморочек – Маркс, просто Маркс, просто и незатейливо… И я, привыкший к таким именам, занося его координаты в свою записную книжку, даже не обращаю на это особого внимания. Шучу только, нет ли в этой мастерской ещё и Энгельса, чтобы cшил мне заодно и пиджак. Но моя шутка собеседником воспринимается без тени улыбки – он на полном серьёзе пролистывает свой блокнот до буквы «Э», и, не найдя искомое, невозмутимо отвечает, что нет, Энгельса он не знает.
И вот на следующий день мы с моим приятелем отправляемся в эту мастерскую. Сложность заключается лишь в том, что этот портной Маркс работает не в Доме быта, а в государственной пошивочной мастерской, и частные клиенты здесь не предусмотрены, а потому не могут пользоваться обычными средствами коммуникации. То есть, нельзя с отрезом материала под мышкой зайти в ателье и записаться к своему портному цивилизованным способом. Нужно зайти вовнутрь, встать у входа и, задрав голову в сторону балюстрады второго этажа, выкрикнуть заветное имя. Конечно же, все всё понимают, но чисто формально мы пришли не к портному, а, типа, являемся какими-то его знакомыми родственниками, или просто прохожими, которые проходили тут мимо и вдруг захотели с ним повидаться, по внезапно возникшему необъяснимому (но не коммерческому!) желанию. Каждый портной, реагирует на своё имя, просовывает голову сквозь перила и громко приветствуя своего (якобы) родственника-знакомого – говоря нарочито громко, чтобы все слышали, что он ни от кого ничего не скрывает – спускается в зал, затаскивает клиента в какой-то закуток, быстро обмеривает, записывает, забирает отрез и, назначив дату следующей примерки, уходит восвояси… Впоследствии вся эта конспирация уже не вызывает осложнений, но в тот первый раз…
В общем, мы с другом, пока шли к портному, не в меру расшутились на эту тему. Соревнуясь в остроумии, мы наперебой представляем друг другу, что вот я сейчас зайду и выкрикну: «Маркс!», и из-за перил второго этажа действительно вылезет голова Карла Генриха, с бородой, высоким лбом и пышной шевелюрой. А размеры мои он будет записывать не на каких-то замусоленных листочках и обрывках газет, а на полях увесистого тома «Капитала» … Ну и тому подобная сюрреалистичная чепуха, которая безумно веселит нас всю дорогу. Так, ещё не успев отсмеяться, мы вваливаемся на порог мастерской, я поднимаю голову, набираю воздух для заветного имени, и … с диким хохотом выкатываюсь на улицу. В течение нескольких минут я пытаюсь сконцентрироваться, взять себя в руки и выполнить необходимое действо, но мне это не удаётся – в самый неподходящий момент смех давит изнутри, и я вновь и вновь выскакиваю за дверь, так ни разу ничего и не произнеся. Мой товарищ пробует прийти мне на помощь, взяв на себя функцию исполнения ритуала, но и его постигает та же участь. Положение становится безвыходным, тем более что какие-то работники уже обращают на нас внимание, а случайные (действительно случайные) прохожие на улице пытаются заглянуть за дверь, чтобы понять, что здесь происходит …
С Марксом мы потом общались несколько лет. Он скроил мне не одну пару модных по тем временам брюк и, когда меня периодически спрашивали, кто мне шьёт, и я честно отвечал, что Маркс, то собеседники просто считали, что я отшучиваюсь, потому что не хочу «делиться» своим портным. Но самое изумительное, что сам Маркс – портной Маркс – о своём именитом тёзке, по-моему, ничего не знал…
⚜
Несостоявшийся конфликт
Хозяйка гостиницы так же неприглядна, как и комнаты, которые она сдаёт. Впрочем, в этот поздний час, когда больше всего на свете хочется скинуть с себя обувь, одежду, умыться и рухнуть в постель, не до того уже, чтобы привередничать… Но она, как назло, долго оформляет расселение, сквозь залапанные очки сличает данные паспорта с уже записанным ею текстом в своей «амбарной» книге, сравнивает проставленные циферки и, то и дело сбиваясь, начинает по новой.
Наконец, формальности улажены, ключ с неподъёмным набалдашником – которым при неаккуратном обращении ненароком можно забить племенного бычка средних размеров – выдан и заселяющиеся волокутся на свой последний, естественно, этаж. После нескольких пролётов по скрипучим неровным ступеням, отыскана комната, чудесным образом подаётся замок и, захлопнув дверь, можно бы почувствовать себя в приятном уединении…
Как бы не так – как только зажжён свет, тут же, между выключателем и замусоленной лампочкой обнаруживается таракан. Вопреки ожиданиям таракан от света не убегает, а продолжает нагло и самоуверенно сидеть на своём месте и лишь ёрзающие по сторонам длиннющие усищи свидетельствуют о том, что он в полном сознании и ясности ума. Лучше бы, конечно, просто прихлопнуть его туфлей и будь таков, но скопившееся справедливое негодование требует придать столь ничтожному инциденту более развёрнутый характер. Не ища лёгких путей, забыв об усталости – вниз к хозяйке!
– У вас там таракан! – отчаянный вопль…
– Не может быть, – без эмоций парирует она. – В нашей гостинице нет тараканов!
Она говорит это «нет» с таким напором, что совершенно ясно, что она сотрёт в порошок любого, кто рискнёт бросить тень на её «богадельню».
– Но, тем не менее – это так! Разберитесь, пожалуйста! Мы не намерены платить за номер с тараканами!
Чутко уловив назревающий конфликт, хозяйка с раздражённым вздохом выходит из-за своей стойки и, шаркая тапками, плетётся в сторону лестницы. Таракана застают там же и в той же позе. И это даже вызывает некоторое уважение и признательность – ведь если бы таракан скрылся, то доказать его наличие без наглядных аргументов было бы затруднительно. Но этот сидит ровно на том же самом месте и не собирается никуда уходить. Хозяйка по-свойски приближается к нему, буквально нос к носу, поправляет очки, чтобы лучше сфокусировать обзор, внимательнейшим образом его разглядывает с разных ракурсов, долго сопит, пыхтит и, наконец, повернувшись к нему спиной и отойдя от стены, с вызовом оборачивается:
– Нет, этот – не наш!
Озвучив результаты своего наблюдения тоном, не допускающим никаких пререканий, она, с чувством собственного достоинства, медленно направляется к выходу и безапелляционным жестом закрывает за собой дверь.
Конфликт исчерпан так и не состоявшись, и все его участники остаются при своих…
