В девяти случаях из десяти в деканат вызывают не для того, чтобы погладить по головке и сказать, что ты молодец и гордость факультета, а наоборот, предупредить, что ты основной кандидат на вылет из института и военкомат уже интересовался твоим размером сапог. В десятом случае это будет что-нибудь нейтральное, вроде уточнения анкетных данных. Поэтому я стал перебирать все, что в последнее время происходило на свете с моим участием, могущее огорчить деканат, но ничего такого не припомнил. Ну да, были проблемы с некоторыми учебными дисциплинами, но не такие, чтобы деканат из-за этого делал мне козью морду. У нас есть ребята, у которых «хвосты» были пушистее, чем у кистеухих белок, и ничего. Вон они – сидят и радуются жизни. Юра с Витькой тоже явно напряглись, припоминая, где они могли наследить, но ясно было, что не узнаем, пока не придем туда… Химический семинар тянулся бесконечно долго. По моим биологическим часам, он уже дважды должен был начаться и закончиться, а химичка продолжала с садистской усмешкой вызывать к доске очередную жертву. Юрка успел получить двойку, а Витька с трудом вывернулся на тройку. До меня ход не дошел, а то, боюсь, пятерок рядом с моей фамилией в ее журнале не прибавилось бы…
Семинар через месяц наконец закончился, и мы, с трудом удерживаясь от галопа, пошли в деканат. Юрка без конца ныл, что химичка – стерва, потому что впаяла ему двояк, что физик – сволочь, потому что подсунул нам не те конденсаторы, и возмущался, почему до сих пор никто не догадался взорвать деканат. В деканате нас встретила молоденькая девушка по имени Татьяна. Их в деканате было две. Другую, что постарше, звали Светлана. Светлана, не обращая на нас внимания, копалась в бумагах, а Татьяна, сдвинув брови, грозно спросила, где нас носило.
– На занятиях. Мы, знаете ли, учимся, – с достоинством ответил Юра. Он перед дверью деканата преобразился. Выпрямился, приклеил к губам предупредительно-вежливую улыбу, ладонью зачесал светлые волосы назад и стал тем, кем, в общем-то, и был – интеллигентным парнем из хорошей семьи с традициями.
– На вас жалоба поступила, – строго сказала Татьяна, – декану.
– На нас троих? – уточнил я.
– Да.
– Мило, – оценил я. – От кого?
– Читайте, – Татьяна, оглянувшись на дверь декана, протянула нам листок бумаги, – только не вслух.
Я взял листок, ребята сгрудились возле меня и стали читать. Это была докладная от Горбуновой Полины Сергеевны, дежурного вахтера общежития ПТЭФ. Там излагались события прошедшей субботы, а именно вечерней ее части. Вечером около 18 часов в общежитие прибыли два студента 12-й группы Мырс и Кулешадзе (как потом выяснилось из их беседы). Целью прибытия они назвали студента той же группы Семенова из пятой комнаты. При этом сдать на вахту документы, удостоверяющие их личности, они отказались, говоря, что кто-то вот так сдал документ на вахту, а потом документ пропал. «После моего отказа в их допуске на территорию общежития студенты Мырс и Кулешадзе общежитие покинули, но по зафиксированным мной их голосам в пятой комнате спустя пять минут стало понятно, что они все же проникли в указанную комнату. Предположительно, через оконный проем…» Ну и дальше в том же стиле. Особенно в докладной подчеркивалось, что студент Семенов требовал от нее «не совать свой нос куда не надо» и угрожал, что он «его прищемит». Докладная заканчивалась просьбой принять к нам меры воздействия.
– Мы таких писем по три за день от нее получаем и декану, конечно, не показываем, – сказала Татьяна, когда я вернул ей листок, – но вы там смотрите.
Мы пообещали, что Полину Сергеевну будем обходить за версту, и ушли… Благодаря этим приключениям возможность попасть в часовую мастерскую в понедельник и вторник у меня была минимальной, а в среду шансы повидать часовщика вообще стремились к нулю. Это я как математик утверждаю. В среду с 16:00 до 17:00 я занимался высшей математикой у Клары Давидовны Затуловской на дополнительных занятиях в составе компании таких же «выдающихся» математиков, как и я. Клара была сложной личностью с характером из вольфрама. Она терпеть не могла коллег по работе – уж не знаю, чем они ей там на кафедре насолили. Не любила девчонок. К ребятам относилась чуть лучше, но как-то избирательно. Кого-то третировала по причинам, известным ей одной, к кому-то была вполне лояльна. Ко мне относилась, в общем, хорошо. Я старался в дни занятий по вышке быть в костюме, не приходил к ней на занятия с пивным перегаром, ну а курить я и так не курил. Клара это ценила, хотя все великие математики, говорят, были страшные неряхи, пьяницы и грубияны. Ну это Клары на них не было…
Она читала потоку лекции, а в нашей 12-й группе еще и вела семинары. По рассказам ребят из других групп, где Клара семинары не вела, жизнь у них была розовой, и все, кто умел складывать три плюс два, ходили отличниками. А нас грызли интегралы с дифференциалами и кипятил мозг метод Гаусса-Жордана для нахождения обратной матрицы. Интегралы мне поначалу давались с трудом. Упирались. Месяца полтора назад, зачислив на мой лицевой счет пару двоек, Клара предложила мне позаниматься дополнительно, пока я не увяз в этой трясине окончательно. По средам в 16:00. Я предложение Клары принял, а кто бы не принял? Не принять – это как если бы в той трясине, в которой я сидел по уши, мне на спину свалился бы валун. В среду с утра я побрился, надел костюм с галстуком, положил в карман свежий носовой платок и расческу и поехал в таком виде на занятия. Как обычно, народ приставал с вопросами, что у меня за праздник, нас ведь всегда веселит, когда видим кого-нибудь в костюме, а свадьбы поблизости нет. Я знал, что так будет, поэтому заранее приготовил несколько остроумных, как мне казалось, ответов. Вроде таких, что отмечаю день взятия Бастилии (14 июля) несмотря на январь, или жду Нобелевский комитет с премией по физике (за конденсатор)…
В 16:00 я сидел в одном из кабинетов А-корпуса и внимательно смотрел на Клару. В моих глазах светился ум, смекалка и интеллект, если, конечно, все это не одно и то же. В общем, все светилось, и я всем видом источал способность справиться с любым заданием от Клары Давидовны, которое ко мне поступит. Обычно она вела эти сверхзанятия так. Минут пять освежала в нашей памяти что-нибудь из прошлой лекции (обычно в нашей памяти ничего не освежалось), потом на доске решала уравнение, которое мы, математики, аккуратно переписывали в тетрадь. А в завершение выдавала студентам карточки с заданием, которое нужно было решить здесь и сейчас. Если не решил – ничего страшного, Клара доходчиво объяснит, в чем ошибка, и выдаст другую карточку. Те, кто решил свою задачу, уходили, остальные могли сидеть хоть до утра следующего дня. Уходить Клара не спешила – то ли так любила свою работу, то ли дома ее никто не ждал, но ни разу она не выказала свое раздражение, мол, из-за вас, остолопов, домой попасть не могу. Так было и сегодня. Почти так. Клара раздала карточки, уселась за свой стол и достала из сумки какую-то книгу. Может, детектив, а может, свежий математический задачник – мне не видно было. Не успел я вглядеться в карточку с заданием, как дверь позади Клары (она спиной к двери сидела, а мы лицом) со скрипом отворилась, и в кабинет заглянул мужчина лет сорока.
– Клара Давидовна, – сказал он. Шепотом, чтобы нас, гениев с мысли не сбивать, – вас Андрей Сергеевич просит зайти к нему.
– Сейчас? – спросила Клара.
– Да, – подтвердил мужчина и скрылся за дверью. Клара пошарила глазами по кабинету, остановила взгляд на мне и сказала:
– Семенов, Володя, сядь на мое место. Побудешь пока за меня. Смотри, чтобы тишина была.
Я перебрался на ее место, дождался, пока за Кларой закроется дверь, и сказал:
– Так, шантрапа, чтобы тихо тут у меня!
Шантрапа, ясно, сразу расслабилась, все полезли друг у друга списывать, хотя карточки были одна на другую не похожи. Тарахтели мы так минут десять, не меньше, пока кто-то из студентов не пошел к двери выглянуть в коридор, не возвращается ли Клара. Дверь, как я уже заметил, открывалась со зловещим скрипом, просто как в склеп какой, поэтому, услышав этот характерный скрип, я, не оборачиваясь, рявкнул: