Даша схватилась за сердце:

— Он так с тобой поступил, а я ничего не знала! Как, должно быть, было тяжело тебе! А я не помогла!

Лиза прижала подругу к себе и начала раскачиваться, словно маленького ребенка укачивает:

— Нет. Всё было не настолько плохо, как прозвучало. Правда. И именно поэтому мне страшно. Страшно, что я в действительности не хочу ему зла. И он является ко мне во сне…

Даша вздохнула:

— Не пойми меня неправильно, но всё, что ты мне сейчас рассказала, звучит очень романтично…Необычно, но романтично. Он присылает тебе подарки! Он расторг ваши отношения со Смирновым!

— Он испортил всю мою жизнь на данный момент…

Ромашова думала о том, что все жизненные устои и привычные правила катятся к чертям. Она думала не о Смирнове, не о том, что обидела его. А о поганом мажоре. И понимала, что скорее всего Даша права.

Цветы, кулон с цепочкой — это его рук дело. Вот только никаких доказательств не существовало. Были только предположения и чувство интуиции. И интуиция шептала: «Ты ему не безразлична!».

— Не собираюсь я ни за кем бегать! Да пошло оно всё!

Чёрная школьная юбка выше колен, идеально выглаженная белая рубашка, колготки телесного цвета в тон кожи и кожаные туфли на каблуке чуть выше, чем нужно. Эти туфли ей посоветовала купить Даша. Смотрятся просто бомбически! Лишь бы доходить в них до конца дня и не сломать ноги.

Немного подкрасила глаза коричневыми тенями и тушью, подобрала волосы с левой стороны и заколола заколками, вроде ничего особенного, но отражение в зеркале восхищённо смотрело на Лизу и улыбалось.

Ещё этот кулон, так гармонично сочетающийся со всем её образом. Будто был создан именно для неё. А карие глаза с самого утра блестели, как бриллианты на её груди.

— И не надо ни за кем бегать. Вот ты же сейчас смотришь в зеркало? — Даша подошла к Лизе и окинула её оценивающим взглядом, — Это за тобой должны бегать. Если бы я была парнем, ползала в ногах, лишь бы ты обратила на меня своё внимание!

Ромашова хихикнула и обняла подругу, а рыжие шёлковые волосы коснулись лица, приятно защекотав.

Отличное настроение зашкаливало, от чего улыбка отказывалась сходить с лица. Вроде бы и нечему было радоваться, остались нерешённые вопросы, вот только непонятно откуда взявшееся легкомыслие нашёптывало в само сознание, что нужно расслабиться и наслаждаться каждой секундой. Ведь всё прекрасно, все живы и здоровы. Жизнь продолжается!

И лёгкой походкой, держа Дашу за руку, Лиза впорхнула в столовую.

Не обращая ни на кого внимания, она плюхнулась на стул рядом с Глебом, и насвистывая незатейливый мотивчик, потянулась к яичнице, которую взяла на завтрак.

— Доброе утро, ты чего вся светишься с самого утра? Тебя назначили заведующей библиотекой? — пошутил Глеб, обнимая с другой стороны Дашу.

Рома, сидящий напротив, от этой шутки загоготал так, что ошмётки омлета разлетелись в разные стороны, но основная часть попала на Глеба с Дашей.

— Сука, Рома! Ты если жрёшь будто в последний раз, будь добр прикрывайся хотя бы ладошкой, достал уже! — закричала на него сестра, отряхивая со своего парня кусочки еды, — Каждый день одно и то же!

— Ну извини, я же не специально!

— Ром, ты не обижайся, но когда это происходит изо дня в день, то мне кажется, что специально, — вздохнул Глеб.

Лиза только тихо рассмеялась.

— Да ладно вам, он с вами едой делится, кормит, как только что вылупившихся птенчиков.

— Ага, очень приятно, спасибо! — прошипела Даша.

Лиза сделала небольшой глоток сока и, чуть повернув голову, незаметно покосилась на стол Захара. Сразу заметила кудрявую макушку, Смирнов хмуро смотрел себе в тарелку, о чём-то задумавшись.

Ромашова быстро отвернулась, пока он её не заметил. Сидит, живой себе, здоровый. Ну и пусть сидит. Если надо будет, сам подойдёт. Вот только нужно ли ей это, непонятно. Но поговорить в любом случае надо будет. Просто так тоже нельзя было оставлять эту ситуацию, как минимум это некрасиво.

Зал заполнял безостановочный гул многочисленных голосов и смеха.

Появилось дикое желание обернуться и посмотреть на стол Громова. Интересно, Максим заметил, что Лиза надела цепочку и носит её? Ведь, если это его рук дело, то он просто обязан был выдать себя. Не может же быть такого, что он сделал ей подарок и даже не посмотрит, красуется кулон у неё на шее или нет.

Интересно, конечно. С каких пор её волнует, что там заметит или не заметит Громов. Но вот видимо с этих самых пор. Любопытство настолько сильно пульсировало в висках, что в области грудной клетки нарастало волнение, словно безоблачное небо заволакивало тёмными тучами. Медленно, неспеша, забирая всю власть себе…

И становилось понятно, отчего у Лизы глаза сверкают с самого утра, и настроение поднято на максимум так, что хотелось обнимать всех и каждого, раздавать комплименты, петь и танцевать. Да тут всё просто, на самом деле.

Лиза почувствовала себя кому-то действительно нужной, желанной.

Если бы вдруг Смирнов подошёл к ней с самого утра, или с вечера, не важно, просто подошёл с букетом цветов, подарил, чмокнул в щёчку, было бы приятно, несомненно. Но тут иная ситуация. Насколько романтично ей преподносят сюрпризы, это интриговало.

И Лиза надеялась, что Даша всё-таки не права. Возможно, многие факторы и указывали на то, что это чёртов мажор. Но конкретных доказательств не было, как ни крути. Надеялась, что это не он, но в глубине души искрилась надежда, что всё-таки Громов виновник всех этих приятных неожиданностей.

Злость прошла по отношению к его поступку, и, соответственно, к нему самому. Возможно это из-за того, что она считала себя такой же виноватой, как и Громов. Да, он держал ей руки. Прижимал к стене, и она потеряла любой шанс вырваться из объятий. Но какого чёрта тогда она стонала, как последняя шлюха в его руках? Разве так себя ведут девушки, подвергшиеся изнасилованию? Разве не она отвечала на абсолютно все его поцелуи, а от прикосновений холодной бархатной кожи по телу словно электрические разряды проходили?

А эти сны, от которых между ног становилось неприлично влажно? И ведь каждую ночь происходило одно и то же. Она не видела чётко его лица. Но чувствовала. Его запах, стальные объятия, жёсткие, но в то же время невероятно приятные движения внутри себя. Тяжёлое прерывистое дыхание возле уха, наполненное диким страстным желанием.

Он хотел её. Хотел сильно, невыносимо, хотел так, что просто не мог отпустить. А она не желала, чтобы отпускал. До дрожи в коленях, до одури, до изнеможения хотелось раствориться в этих мгновеньях. К сожалению, сны обрывались. И она просыпалась одна.

А внутренний голос твердил без умолку, что она самая умная дура из всех, которая когда-либо существовала на этой планете.

— Лиз, ты чего зависла? — легонько толкнул её плечом Глеб, — Нам пора на пару.

Ромашова подскочила на месте, а щёки предательски запылали. Снова думает о нём. Снова стало влажно. Господи, да когда же это закончится?

— Да, идём скорее. Просто задумалась над одной задачкой, — пробормотала Лиза, пряча лицо в волосах.

Пока троица шагала к аудитории, их догнал Никита:

— Ну что, идем в субботу в кино? Мне сказала Полина, а Полина услышала от…

— Да, Никит, идем, — оборвал его Глеб, — Поскорее бы, хочу заскочить в кондитерскую, а то кто-то лазает в мои запасы сладостей по ночам и всё сжирает!

Последние слова он буквально прокричал в ухо рядом идущему Роме, отчего тот подпрыгнул на ходу, а Лиза с Никитой рассмеялись.

— Ой, взял-то пару раз по конфетке, жалко что ли, — пробубнил себе под нос Рома.

— Пару раз за день по паре конфеток, а то и больше, — отбил Глеб, — А вообще просто замечательно, весь день можно будет гулять, посидеть в кафе…

— Я же совсем забыла вам рассказать! — хлопнула себя по лбу Лиза, — Ректор вчера мне такое рассказала!

Пока они шли до аудитории, Ромашова поведала друзьям о том, что Ирина Петровна задумала особый праздничный вечер, точнее даже ночь в честь праздника. О том, что прибудут гости и даже останутся, а также будут вместе с ними посещать занятия.