Паулина, кстати, была одной из них. Единственная дочь лучшего друга отца. Они оба с малых лет понимали, что отцы будут только рады такому союзу. И, кажется, Паулина всерьёз влюбилась в Максима. Но он не мог ответить ей взаимностью. До этого дня он никому и никогда не мог ответить взаимностью. Трахать? Да. Но это другое.

Жизнь была размеренна и обеспечена. Место в фирме отца, сытая богатая жизнь, статусная жена под боком. Дорогие тачки, грудастые любовницы. Вот только Максиму такая жизнь давно не по душе, с её пышными торжествами, бесконечными понтами и выставленной напоказ роскошью.

Мать ещё поймёт такой выбор избранницы. Она всегда всё понимает и принимает. Но решает в семье всё и за всех всегда отец.

Максим просто хотел присвоить Лизу себе. Владеть ей. Иметь доступ к её телу каждую минуту, каждую секунду. И чтобы она смотрела на него так, как смотрит на своих дружков. Даже не совсем так. Ему хотелось большего.

Завладеть её душой полностью. Стать смыслом её жизни. Стать её всем.

Возможно, это какое-то временное помутнение рассудка. Но слишком уж всё затянулось. Громов потерял сам себя, пока происходила вся эта хрень.

Чувства настолько незнакомые, что становилось даже интересно, что же будет дальше. Это как внезапно свалившееся на голову приключение. Загадка, квест, который необходимо было пройти.

Ещё бы эмоциональный вихрь не выбивал весь дух, было бы проще. Хотя, зачем проще, если становилось с каждым разом всё интереснее.

Громов покинул кабинет, думая о том, что есть ещё несколько часов, чтобы полюбоваться на Ромашову на предстоящей совместной паре.

Ромашова имела довольно жалкий вид. Она уселась в самый конец аудитории и спрятала лицо ото всех. То ли ревела, то ли просто злилась. Выяснить это можно было только одним способом — подойти вплотную, наклониться и убрать шторку из волос.

А кругом не умолкали шепотки, все обсуждали драку.

Паулина насупилась и тихонько делала записи речи профессора. Её можно понять, так опозориться перед всеми.

В этом году прям столько нового происходит, удивительно. Громов запал на заучку, а Паулина огребла по полной от этой же зубрилы.

Башкой будет в следующий раз думать, а то привыкла, что ей отпор никто дать не может. Наверное, ей сейчас очень стыдно.

Он бы подошёл и пожалел её, положил бы к себе на плечо её очаровательную головку, погладил по волосам, сказал бы, что это всё фигня, и скоро все разговоры утихнут. Он бы обязательно всё это сделал, если бы они находились в другой реальности. А так вообще насрать на неё. Сама виновата.

— Нагаев, если сами не слушаете, так хоть другим не мешайте! — раздался по классу возмущённый голос профессора.

Все головы повернулись к Тёме, который подсел к Полине Любовой.

— Чего он там пасётся? — спросил Громов Заболотина, наклоняясь к нему.

— Этот придурок ищет себе пару на ночь. Ты где вообще был с утра на завтраке? Вроде рядом сидел.

— В смысле ищет пару на ночь? Поссорился со своей рукой что ли? Всё же нормально было.

Заболотин, не отрываясь от записей в тетради, рассмеялся.

— Растёт наш птенчик. Я сегодня весь день наблюдаю за ним, вот умора. В общем, он раз пятнадцать пытался подкатить к девчонкам, но я думаю ты догадываешься, чем всё заканчивалось.

Громов проследил за Тёмой.

— Нафига вообще эту тему поднимали, ведь понятно же, что ему ни с кем ничего не светит. Повзрослеть ему надо, на деле двадцать один, а по факту тринадцать. Кому он нужен такой, будет ходить теперь позориться, — вздохнул Громов, делая вид, что записывает лекцию.

— Он ещё и поспорил со мной на ящик пива. Так что скоро будем пить. Кстати, что у тебя с Ромашовой? Я видел, что ты её утащил куда-то после потасовки. Мне стало бы даже немного жаль Паулину, если не было бы так смешно.

Громов какое-то время помолчал, тупо уставившись в пустую тетрадь.

Может и правда хоть с кем-то поделиться этой всей хернёй? Тем более это Боря. Кому ещё, как не ему, рассказать, что творится на душе? Может и правда станет легче.

— Да думал присунуть ей по-быстрому, но там Смирнов припёрся.

Заболотин замер, заинтересованно бросая взгляды на Громова.

— И-и-и-и? Он вас застукал что ли? Что, серьёзно хотел ей присунуть? Она нравится тебе что ли? И как он отреагировал?

Слишком много вопросов. Громов вздохнул.

— Он почти разревелся и вылетел из аудитории, куда я затащил Ромашову.

— Заболотин! Прекратите болтовню!

Все головы повернулись к ним с Громовым.

— Продолжаем занятие, не отвлекайтесь.

— И что дальше-то было? – спросил Боря уже намного тише. — Давай рассказывай, мне жуть как интересно.

Громов расслабленно пожал плечами.

— Да ничего. Она сказала, что будет мне мстить до конца моих дней и ещё что-то, точно не помню.

— Как так вообще получилось? Я имею ввиду ваш перепих.

— Давай потом, — буркнул Громов.

***

Вечером в гостиной общежития было довольно громко. Старшекурсники, разбившись на кучки, весело переговаривались.

Тёма просрал свой спор и притащил ящик пива Заболотину. А тот, недолго думая, поставил его в центр гостиной и объявил, что пить могут все, кто захочет, потому что он сегодня добрый.

Прозвучало странно конечно, потому что злого Заболотина Громов не видел никогда. Порой даже задавался вопросом, как они умудрились так близко подружиться. Добрый, отзывчивый, голова у него очень даже хорошо работала. Непонятно. Но Громов в любом случае рад, что Боря был рядом. Таких людей ещё поискать нужно.

Добрый староста Заболотин спаивал старшекурсников и сидел в кресле довольный, как слон. Громов расположился по соседству и небольшими глотками отпивал из бутылки.

— Ну рассказывай уже. Мне вот одно непонятно. Как так получилось, что у вас с Ромашовой был секс?

Громов тяжело вздохнул.

— Да это даже и сексом назвать трудно.

— Это как? Она тебе отсосала что ли?

— Нет. Можно сказать, что это произошло против её воли.

Боря удивленно вытаращился на друга.

— Так вот, чего ты такой нервный ходишь. Боишься, что она кому-то пожалуется? Но в любом случае, Макс, так нельзя.

— Да не боюсь я ничего. Вернее, последнее, чего бы я опасался, это то, что она кому-то расскажет. Страшит то, что я не могу себя контролировать рядом с ней. Какое-то странное помешательство, — задумчиво протянул Громов.

— Дружище, да ты влип по полной, — хохотнув, Боря стукнул Макса по плечу, — Ты ж запал на неё. А то, что ты называешь помешательством, в народе кличут влюблённостью. Ты влюбился в неё.

Боря говорил так, будто всё на свете знает. А слово «влюблённость» резануло по ушам, как острым ножом. Громов бросил возмущённый взгляд на Бориса:

— Что за чушь?

— Не спорь, Макс. Вот ты сам подумай, — Заболотин поднял указательный палец вверх и начал говорить, словно преподаватель, — Что было у тебя с Паулиной? Вы тупо трахались на протяжении хрен пойми какого времени, свечку я особо не держал. Я никогда не видел, что бы ты ей что-то дарил или смотрел как-то по-особенному. Да элементарно, чтобы ты просто о ней говорил с кем-то. Не было же такого. Она просто была с тобой. Оказывалась рядом, когда тебе это было нужно. А также куча других девчонок. Что ты испытывал к ним?

Громов задумчиво слушал и понимал, что тот говорит элементарные вещи, о которых бы если сам задумался, то сразу всё понял.

Что он испытывал к Паулине или любой другой одноразовой подружке?

Да ничего. Эмоциональная волна не сбивала с ног, сердце не стучало чаще, и внутренности не скручивало, намотав на кулак. Это всё относилось только к Ромашовой, но ни с кем больше он ничего подобного не испытывал.

— Желание?

Заболотин рассмеялся.

— Это понятно. Я про глубинные чувства. Но можешь не отвечать, тут и так всё понятно. Ничего ты ни к кому не испытывал. Именно поэтому сейчас не понимаешь, что вообще происходит, и что с этим делать. Но твои методы, Макс, не совсем хороши. Сначала ты взял её против воли, потом тащишь её за загривок, там пристаёшь к ней, тем самым разрушая её отношения с качком. Нет, у тебя, конечно, получилось, но так опрометчиво действовать нельзя.