– А что у вас там, товарищ Анакондовна? – показываю на башню-колокольню.

– Вам это пока рано знать, леди. Вон лестница. Вам на четвёртый. Пройдёте мимо статуй драконов и увидите зелёную дверь. Урок там.

– Спасибо. А скажите, парень с цепями…

– Он нарушитель Устава. Второгодник. Рекомендую держаться от него как можно дальше.

– Дальше, это в другой комнате.

– Хотите жить без потолка? – поднимает она бровь.

Я замолкаю. Оставив Грымзу на первом, поднимаюсь наверх. Прохожу галерею драконов. Они невероятные! От большого до маленького и обратно к огромному. Каменные изваяния как живые. Мурашки по коже. Рука тянется погладить хотя бы одного. Гладкий. Провожу по шее, слышу будто бы урчание кота. Оглядываюсь – никого. Даже феекот рядом не маячит. Может, это мой желудок? Я бы не отказалась от обеда.

Подхожу к зелёной двери. "Не стучать". Тихонько приоткрываю. Внутри полумрак. По центру мерцает костёр, а мои тувинцы сидят полукругом около него на каких-то рогожках. Преподаватель – тот самый, белый, которого называют здесь Русский, – расположился напротив ребят. Осматриваюсь. Беру рогожку и сажусь рядом с Яром. Парень с гирей сидит за кругом. Все с закрытыми глазами. Я тоже закрываю глаза. Приятно потрескивают языки костра. Я вспоминаю наш семейный поход на речку. Тогда я познакомила Кольку с родителями. Мужчины ловили рыбу. Мама жарила её на углях, а я собирала клубнику. Собрала ещё парочку клещей, конечно, но мы их вовремя заметили и ликвидировали. Как же я скучаю по дому! По родителям и по Кольке. Улыбаюсь, вспоминая его. Может, здесь хотя бы почта работает? И почему я не спросила Анакондовну? Но идти к ней снова – испытание не для слабонервных. Хотя я и не слабонервная.

Снова проваливаюсь в свои мысли. Я всё в том же троллейбусе. Задеваю на выходе какую-то бабку. Может, это она меня прокляла? Спрошу у Грымзы. Когда-нибудь. Потом. Если увижу, и будет возможность. Специально я к ней больше ни-ни. Стоп! Открываю глаза. А ведь это какой-то Ни-Ни меня к ней и отправил. Кто такой Ни-Ни? Спросить некого – окружение в трансе.

Закрываю глаза. Возвращаюсь мыслями в троллейбус, толкаю бабку и слышу голос известного в нашем городе режиссёра:

– Сеанс окончен. Следующий урок на первом этаже проведёт товарищ Грымза.

Я хвостиком плетусь за Яром, парни тоже. Тувинец с гирей на цепи замыкает процессию. Видно, что ребята и преподаватели относятся к нему как к изгою. Да он и сам к себе так относится. Сложно не заметить. Попробую узнать о нём больше. Если промолчит Яр… спрошу напрямую у этого малого. Или записку напишу.

– Яр, я тетрадь оставила на первом уроке.

– Всё остаётся на местах. Не волнуйся.

– Когда другим можно будет разговаривать?

– Когда закончится обед.

Зачем он сказал это слово? Как же я хочу есть. Я бы даже дох…

– Элла, – окликает меня девушка с гипно-предсказательного.

Яр шепчет:

– Нельзя.

– Я знаю, – отвечаю ему и подхожу к ней.

– Ты что ли не местная? – спрашивает она.

– Нет. А ты?

– Не важно. Будь осторожна. Это жестокий мир. И случайно сюда не попадают. Впрочем, и отсюда тоже.

Она разворачивается и уходит. Я возвращаюсь к парням.

– Не дружи с врагами. Нельзя, – строго говорит Яр.

– Я не дружу.

– Молчи.

– Молчу.

Заходим в аудиторию. На столах принадлежности и толстенные учебники. Садимся, как и на первом уроке. У меня вибрирует телефон. Лезу в сумку, достаю и вижу перед лицом ладонь Грымзы.

– Ваш артефакт, леди. Заберёте у меня в кабинете после наказания.

Поднимаю глаза. Лицо Анакондовны крайне суровое. Кладу в её сморщенную ладонь телефон – последнюю мою надежду на связь с близкими и внешним миром.

Ну и грымза же ты, Анакондовна.

Прямо с урока меня забрали феекоты, явившиеся по щелчку пальцев Грымзы. Они помахали лапами, и вокруг моих запястьев образовались цепи. Не такие, конечно, как у тувинца, намного тоньше. Ведут меня куда-то вниз. Тут темно и пахнет сыростью. Редкие лучики света тонкими полосками проникают откуда-то сверху. Спускаемся ещё ниже. Здесь совсем темно. Но едва мы сходим с каменных ступеней на пол, впереди освещается пятачок с тремя дверями-решётками: прямо, налево и направо. Меня заталкивают в левую.

– Леди, вы наказаны, – сообщает чёрный феекот.

Замок щёлкает, мои сопровождающие уходят, и становится темно.

– Эй, постойте! – кричу им вслед.

Но меня обволакивает звенящая тишина. Надеюсь, тут нет крыс или ещё кого-нибудь.

Как же хочется есть. Спустя неопределённое время в подземелье зажигается свет. Серый феекот принёс мне еду. Бутылка воды, лепёшка с какими-то зёрнами и яблоко.

– Простите, а здесь есть туалет?

– Там, – отвечает феекот, махнув лапой вглубь моей камеры.

А там такая темнотища. Но я послушно иду туда. И вдруг над головой зажигается лампа. Обычная лампа накаливания в виде груши. Отлично. Вижу перегородку с дверцей. Заглядываю. Супер. Даже душ имеется. Надеюсь, вода тут не вонючая.

У противоположной стены железная кровать с матрасом, свёрнутым рулоном. Значит, не придётся спать на полу. Сажусь на панцирную сетку и принимаюсь за обед.

– Чуть позже к вам придёт декан, – сообщает феекот и уходит.

Свет снаружи гаснет. Неизвестно, когда мне принесут ещё воды, поэтому делаю три маленьких глотка и оставляю про запас. Вряд ли тут можно пить из-под крана. Иначе мне бы не принесли бутилированную воду. Логично же? Эх, а дома можно было даже не фильтровать. Отстоять от хлора только. Как же я скучаю по родной красноярской водичке! Местная какая-то… не такая. Но лучше, чем ничего.

Расстилаю матрас. Надеюсь, к ночи мне принесут белье. Хотя я не привередливая. Так что зря одноклассники меня мажоркой называли. Я не мажорка, я минорка. Так им и отвечала. Весело и с задором. Не зря же в народном хоре занималась. Эх! Закрываю глаза, затягиваю вологодскую свадебную "На море орёл…"

– Красиво поёте, товарищ Элла, – слышу режиссёрский голос.

Открываю глаза. Точно. Он. Русский.

– Здравствуйте, товарищ Русский, – поднимаюсь, подхожу к решётке двери. – За что меня сюда бросили?

– Вы наказаны за пользование неизвестным тёмным артефактом, – отвечает блондин.

– Это просто телефон. Средство связи. Но у вас не работает. А когда батарейка сядет, даже орехи колоть бессмысленно. Экран треснет.

Русский приосанился и задумался, сунув руки в карманы. Повисла пауза. Я решаюсь продолжать диалог.

– Как я могу связаться с родными? Они беспокоятся. Не знают, что я здесь. Я вообще на актёрский шла поступать. А попала к вам.

– Хотите сказать, что вы иномирянка, леди? – он смотрит мне в глаза.

– Хотела бы я знать наверняка. Особенно, почему меня поселили с тувинцами? Нет, я ничего против ребят не имею. Они классные, но… парни.

– К сожалению, в нашем корпусе есть некоторые сложности с комнатами, – отвечает декан.

– Это мне уже Грымза Анакондовна сказала.

– Анакондовна Грымза, – поправляет Русский.

– Пусть так, – соглашаюсь. – И телефон верните, пожалуйста. Мне иногда сообщения приходят от родных. Хотя бы как пейджером им пользоваться. Но неужели никакой связи с внешним миром нет? Совы, голуби, телепатия? Как у вас сообщения передают?

– Слишком много вопросов, леди. Я пришёл, чтобы допросить вас. А не выдавать все тайны. Как знать, вдруг вас заслали разрушить наш мир.

– Нет. Я домой хочу. Верните меня обратно. Пожалуйста. К родителям и Кольке.

– Вы должны пройти курс. Тогда у вас будет шанс.

– Всего лишь шанс? Без гарантий? – вздыхаю. – Я на всё согласна, только чтоб домой поскорее.

– Итак, товарищ Элла, назовите вашу фамилию и матчество.

– Что?

– В вашем мире есть паспорта?

– Да, конечно!

– Как вы записаны в паспорте?

– Элла Валентиновна Куприянова. Вам ведь можно сообщать имя?

Русский записывает мои данные в блокнот.