У лифта царил хаос…
Кроличья ли? Нора ли?
Когда Глеб вдруг стал себя осознавать, первое ощущение, которое пришло – почему-то чесалось лицо. И туман. А глаза не хотелось открывать, почему-то было невозможно лениво и хотелось продлить состояние сна. Ведь это же сон? И еще странно тихо, вообще никаких звуков. Внезапно возникла и стала крутиться всего одна мысль, заключенная в одну простую, но странноватую фразу: Кролик совратил Алису. И так по кругу – кролик совратил Алису, кролик совратил Алису, кролик совратил Алису…
Сколько он пролежал так вместе с этим гадким кроликом и несчастной бедненькой Алисой не известно. Но наступил момент, когда постепенно стала проявляться боль. Оказывается, тяжело делать вдох, полной грудью не получается. Он пошевелил пальцами, получилось. Но поднять левую руку оказалось невозможно – скрутило резкой болью так, что некоторое время он лежал и слегка выл, тут уж совсем мысли исчезли. Кажется это перелом, заключил Глеб. Медленно подвигал пальцами правой, потом кистью, согнул в локте – как ватная. Неужели и тут беда? Нет, просто затекла (сколько же я тут лежу?) Глеб попытался приказать себе собраться: так, нужно восстановить порядок событий. Глаза приоткрылись, но ничего не видно. В голове гудит, левая рука, видимо, поломана, правая двигается (уже хорошо, оттаяла), ноги – пока не понятно… Что произошло? Попытался вспоминать. Машина такси, почти подъехали к отелю. Потом удар, видимо кто-то врезался. А, значит была авария! Насколько же все серьезно? Видимо, серьезно, если двинуться даже не получается и не слышно ничего. Он ощупал языком зубы, оказалось все на месте, хоть что-то неплохо. Что же все-таки с ногами? Он попытался дотянуться рукой, но хватило едва до середины бедра. Но при этом он ощутил камень. Так, позвольте, он не лежал, а стоял! В смысле находился в вертикальном положении, но оказался зажатым между каменных плит.
Успокоиться и вспомнить все, может быть, это поможет. Авария. Но что-то не давало ему покоя, было что-то еще помимо аварии. И тут его осенило – буквально за секунду до столкновения, водитель вдруг резко вцепился за руль и машину слегка вильнуло, хотя трасса была прямая, а скорость очень маленькая. И что-то еще… Что же было такого необычного? Вспомнил… Он вспомнил, как за миг до столкновения, когда он потерял сознание, боковым зрением он заметил, как прошла трещина по стене здания справа по улице. Поэтому-то он и не увидел, как «прилетела» машина слева и не успел даже сгруппироваться. Теперь все понятно. Но что это такое, может теракт? Да, не похоже это на взрыв, тогда бы окна вылетели, кирпичи, дым, а тут просто лопнула стена и… И дальше данных для анализа не хватало – «запись» на этом заканчивалась.
Постепенно наливалась болью и тяжестью голова. Правой рукой он ощупал тело, докуда смог дотянуться. Оказалось, что ноги, похоже зажаты между каменными плитами (откуда они взялись?), а верхней частью тела чуть под углом к горизонту лежит на чем-то мягком, на каком-то мусоре. Ничего не видно. Лицо продолжало чесаться, но, когда он дотянулся до него правой рукой, тут же инстинктивно ее отдернул – больно прикасаться. Значит все исцарапано. А, точно, стекла же в машине разбились, вот, видимо, и поцарапало. Так, ладно, не самое страшное. Хуже то, что с левой рукой. А еще хуже ноги, которых он не чувствует. Страшное подозрение о перебитом позвоночнике вызвало холодную испарину на лбу. Если позвоночник – то это очень плохо, хуже просто не может быть. Он максимально сконцентрировался и попытался уловить хоть какие-то ощущения в ногах, может быть хоть намек на движение пальцами . Есть! Очень и очень далеко и медленно, но они отозвались удалось пошевелить. Глеб выдохнул – слава Богу, значит позвоночник цел. А почему же не действуют нормально? Ответ пришел вместе с нарастающим покалыванием. Да они же просто застряли и онемели! Тьфу ты, а то уже надумал себе невесть что. Но все-равно, радоваться пока рано. В темноте ничего не видно и нельзя оценить «реальные разрушения». Пока понятно только, что после аварии он оказался вмурованным между двух каменных плит, и в лучшем случае ноги не сломаны и только немного прижаты. Только бы эти камушки больше не двигались, а то раздавят, как комарика и не заметят. И еще нужно как-то попытаться выбираться.
Глеб начал аккуратно двигать торсом из стороны в сторону, чтобы высвободить ноги, стараясь не потревожить пораненную левую руку, которую он очень бережно прижал к телу правой рукой. Бесчувственные почти ноги застряли крепко. К тому же сложно было двигаться, не видя ничего. Глеб попытался крикнуть сначала тихо, потом все громче – не особо надеясь, что его услышат, а просто чтобы оценить размеры места своего неожиданного заключения. Звук ушел как в колодец, значит пространство немалое.
Наконец, он уперся целой правой рукой и, выгнувшись телом, вырвал одну ногу из клина. Замечательно! Подождав немного, пока вернется чувствительность, он уперся освобожденной ногой во что-то, казавшееся надежным, напрягся и с одновременным вставанием вырвал и вторую ногу из каменного плена. К сожалению, резкое вставание в темноте в незнакомом месте иногда приводит к неожиданным последствиям. Глеб ощутил страшную боль в итак уже ушибленной сегодня голове, от которой он потерял сознание и упал как мешок всем телом, причем на левую покалеченную руку. Но боли он уже не почувствовал, потому что нокаут, полученный им от каменного свода, послужил не только средством отключки, но и анестезией. Ну, хоть что-то… По счастью в этот раз, падая, он оказался на ровной поверхности.
Вниз – жить!
Мария выбежала к лифту, но вдруг остановилась – вспомнила, что во время землетрясений лифтами пользоваться не рекомендуется. Нашла лестницу и стала спускаться. Вдоль левой стены лестницы шли окна, и по мере спуска все ниже картина разрушений, царящая на улице, раскрывалась все ближе и крупнее, как будто какая-то гигантская камера скачками приближала происходящее. Сначала мелкие коробочки-машины просто хаотично были расставлены вдоль полоски-дороги, но по мере приближения, они превращались в страшные помятые и побитые автомобили, а аккуратная дорога оказалась поломанной и разорванной во многих местах каким-то разбушевавшимся гигантом. Мария спускалась быстро, но без панической спешки, не так, как несколько групп полуодетых японок и каких-то ошарашенных европейцев, которые обогнали ее, чуть не сбив с ног. На одном из лестничных пролетов она услышала сдавленные слегка приглушенные вопли, явно слышалось слово «help». Мария открыла дверь на этаж, но там никого не было. Крики раздавались из шахты лифта, который, видимо застрял. Говорили же вам, не надо кататься на лифте во время землетрясений – электричество же отключается автоматически, чтобы не закоротило и не вспыхнуло. Подойдя к лифту, она прокричала, несколько раз, пока там не утихли, что она постарается кого-то позвать, не волнуйтесь и дышите ровно. Сколько вас там? В ответ хриплый голос сообщил, что там 12 пассажиров и им очень душно. Не кричите и берегите воздух, дышите ровнее. Не скоро, но обязательно кому-то сообщит, когда спустится. Ее поблагодарили, но сдавленный вой послышался и начал нарастать вновь. Можно понять их. Мария, спускаясь, думала: «Ну кого можно тут найти, если такой сумасшедший дом вокруг. Ладно, вдруг там портье или еще кто-то, кто-то же должен остаться, это же отель как-никак».
Поток эвакуирующихся людей на нижних этажах стал полноводнее. Кто-то был вполне одет и даже тащил с собой чемодан, но встречались экземпляры и в банных халатах. Одной девушке он был особенно к лицу, она это знала и несмотря на общую тревожную ситуацию, некоторые мужчины из числа прочих пострадавших тормозились на ней взглядами, хотя самой девушке, судя по полуотрытому рту это было сейчас не так важно, как еще час назад. Мария вдруг подумала (на уровне внутренней уверенности), что под этим халатом у нее ничего нет и она специально не потрудилась даже ничего одеть.
