— Ты врёшь, — усмехаюсь такой неправдоподобной попытке отвлечь меня.

— Смотри сама, — отрываю голову от его плеча и смотрю на экран телевизора. В кадре маленький пупсяш Тёрнер. Злится, пинает траву на поле и так сладко дует губки. Мне почему-то становится смешно. — На три вещи можно смотреть вечно — как горит огонь, течет вода и бесится Майкл Тёрнер, — сквозь смех добавляет Стесл. А я продолжаю наблюдать за малышом, который имеет необъяснимый дар поднимать моё настроение даже из прошлого.

Мы просидели так где-то час, пересматривая кассету. Отец Саймона старался запечатлеть каждый момент, начиная от разминки, заканчивая тем, как горделивый малыш Саймон хвастается своей медалью. Как Миссис Стелс гневно разбиралась с судьёй, потому что тот засчитал не все очки сына. Эта женщина готова порвать любого за своего сына на мелкие кусочки. Девять лет назад их семья казалась такой идеальной. А что сейчас? Пожалуй, у меня нет развернутого ответа на этот вопрос.

***

Не помню как уснула и как оказалась в собственной постели. Из-за лекарств я очень много сплю. И мне не кажется это странным. Проснувшись сегодня рано утром, мне не захотелось вставать. Взяв в руки учебник по биологии, я принялась читать пропущенный материал. За несколько часов я услышала, как мамы ушли на работу, Саймон в школу, а бабуля втихаря к своему Бернардо.

Интересно, почему она никак к нему не переедет? Ведь большую часть времени она проводит у своего любимого повара.

Читая параграф за параграфом, я стала отмечать, как тихо стало дома. И если честно — эта тишина мне не по вкусу. Только дурацкие настенные часы раздражающе тикают. Вчера день прошел какими-то обрывками, сегодня я хочу провести время в более чистом от эмоциональных перепадов ритме. И только стоит мне об этом подумать, как раздается звук дверного звонка. Кто-то пришел.

Вскакиваю на ноги и натягиваю махровый халат поверх пижамы. Дома опять как-то холодно. Наверное термостат нужно не чинить, а поменять на новый. Быстро добежав до двери, осознаю, что слишком резко встала. В глазах темнеет, а голова резко начинает кружиться. Остановившись в коридоре, пару минут пытаюсь прийти в себя, и только затем подхожу к двери и открываю её.

На крыльце стоит наш шериф — Джонотан Никсон. Я… Я не понимаю, что происходит. Шеф полиции у моего дома. Зачем он пришёл? Что случилось? Дыхание учащается, а лёгкие взрываются от гипервентиляции.

— Здравствуй, Сара, — как-то по-доброму говорит мужчина, но ведь они всегда так говорят, даже тогда, когда приходят оповестить о смерти близкого человека. Ведь именно этому их учат в полицейской академии. Не так ли?

— Здравствуйте, что-то случилось? — заикаясь, приветствую шерифа, нервно стуча пальцами по дверному полотну.

— Нет. Что ты, — Джонатан улыбается, но получается весьма пресно. Я не верю его эмоциям, что-то точно произошло. И он явно заметил мою реакцию.

На несколько секунд между нами воцаряется тревожная тишина. Что-то наверняка случилось.

— Мистер Никсон, — надорванным голосом произношу имя шерифа. Мои глаза мечутся по его обеспокоенному лицу, и я чувствую, как земля буквально уходит из-под ног.

— Мне нужно кое-что спросить: Майкл этой ночью был с тобой? — от вопроса полицейского в голове всплывает смска, которая разбудила меня сегодня ночью. Тёрнер определенно что-то натворил.

— Да, — даже несмотря на то, что шериф застал меня врасплох, отвечаю я как никогда уверено.

— Всю ночь? — уточняет Джонатан.

— Да, ушел только утром, — как говорит бабуля “во лжи самое главное — это детали”. Надеюсь, что утром Майклу не нужно было моё алиби. Мужчина сводит брови у переносицы и кивает.

— Спасибо, понял. Доброго дня! — мужчина улыбается всё той же пресной улыбкой. Хм. Странно. Я вроде ничего лишнего не сказала.

— Доброго.

Закрываю дверь, думая о том, что в очередной раз натворил Тёрнер, и с каких это пор шериф расхаживает по городу по утрам и интересуется тем, где Майкл провел ночь. Этот харизматичный засранец сегодня у меня не отвертится. Поднимаюсь в свою комнату и вижу причину своей злости. Он развалился на моей кровати. Окно открыто, и не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понимать, как он попал сюда.

— Майкл, — сложив руки на груди, сквозь зубы произношу я, но этот говнюк даже не замечает с каким тоном произнесено его имя, либо он намеренно игнорирует.

— Да, моя маленькая, — улыбаясь словно чеширский кот, он хлопает ладонью по матрацу, намекая мне, что желает, чтобы я лежала рядом.

— Ты почему опять влез в мою спальню через окно? — несмотря на внутреннее негодование, выполняю его просьбу. Устроившись рядом, кладу голову ему на грудь, но при этом не отрываю зрительного контакта. Мой хитрый кот в курсе, что его ждёт нелёгкий разговор, и точно хочет подстелить себе перинку, чтобы было не больно падать.

— Малышка, если ты не в курсе, твоя мама, ну, как бы это сказать. Очень, очень, оооочень опасная женщина, — отшучивается он и целует меня в лоб. Но мамы в такое время не бывает дома. Похоже кто-то сейчас нагло мне врёт. Хм. Буду хитрее — подыграю бессовестному лжецу.

— Великий Майкл Тёрнер боится мою маму? — сощурив глаза, произношу с ноткой таинственности.

— Не буду врать. Да, — с напускной храбростью отвечает обладатель глаз цвета мятных листьев.

— Мама запретила приходить?

— Нет. Но она явно не будет рада тому, что я лежу в твоей постельке вместо того, чтобы сидеть на физике, — его руки ложатся на мою талию, а в конце фразы он пошло играет бровями. Мысленно закатываю глаза.

— Ну в чём-то она и права. Не стоит прогуливать занятия, скоро выпускные экзамены, —пытаюсь показать, что его фокусы со мной не проходят. Не очень хорошо получается, но попытка — не пытка.

— Узнаю свою зануду Сару, — театрально фыркает Тёрнер, а его бесстыжие руки ползут к моей попе. Скомкав халат на талии, он начинает ощупывать ягодицы, но не со всей страстью, как обычно, а скорее как врач на медосмотре. — Я не понял, — его брови удивленно ползут вверх.

— Что?

— Где твоя попа? — его голос звучит серьезно, несмотря на глупость задаваемого вопроса. Он опять за своё. Ок. Подыграю снова, хоть и нет на это настроения.

— Ушла в отпуск, — искусственно улыбаюсь. На лице Тёрнера застывает недовольная гримаса.

— И надолго? — похоже, что сейчас меня ждёт лекция о необходимости питаться почаще, это в любом случае мило, но вот на душе начинают скрестись кошки. Майкл умело меняет темы разговора, чтобы я забыла о самом главном. Посещение шерифом моего дома и ночной смски.

— Пока не начну нормально питаться, — от моего голоса навевает депрессией. Мой душевный термостат снова сломался. Температура падает вниз и скоро достигнет комнатной.

— И в чём проблема?

— Неделя в психушке, — немного подумав, отвечаю. И мой ответ ему не нравится. Но избегать этой темы у нас не получится.

— Не говори так, — проведя пальцами по моим волосам, он целует меня в нос и громко вздыхает. Будто не я в лечебнице для душевнобольных провела неделю, а сам Тёрнер.

— Ну если это правда, — не хочу, чтобы Майкл снова профессионально перевел тему. Нам нужно больше разговаривать. И даже я с поехавшей кукухой это понимаю.

— Тебе была нужна помощь, и ты её получила, — похоже именно так Майкл убеждает себя в том, что всё хорошо, и его девушка не псих, просто «ей нужна помощь». Вот только галлюцинации и провалы в памяти — это не шутки.

— А если рано или поздно я всё-таки съеду с катушек? — мой вопрос как ножом по сердцу для его понимания.

— Не надо так, — он расстроенно сводит брови, а уголки его губ ползут вниз. Ох уж этот Тёрнер — оптимист. Не любит, когда говорят о худшем, мечтая о скорейшем разрешении проблем.

— Майкл, — хочу, чтобы мы поговорили об этом. Серьезно поговорили. Откладывать не имеет никакого смысла.

— Малышка, давай не будем об этом, — о, нет, только не это. Уже начинаю взрываться от недосказанности, но глаза Майкла меня тут же остужают. Из-за своего эгоизма я и не заметила, как ему тяжело. Может мне не стоит давить на него. Мы можем поговорить об этом позже.