— Хорошо, давай тогда поговорим об смсках, — обсуждать мимишные темы двух влюбленных я точно не собираюсь. Зеленоглазка не должен уйти от ответа, и легкие поглаживания моих ягодиц в этом ему не помощники.

— Смсках? — он тут же принимает удивленный вид. А-та-та, Тёрнер, второй раз ты меня не проведешь.

— Ко мне только что заходил шериф Никсон, ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет, — невозмутимо отвечает он. И как ему удается только это делать, сменять эмоции одну за одной, не оставляя и следа от предыдущей.

— Ты охренел! — щипаю его за бок со всех сил, Майкл даже взвизгивает от боли, но затем надевает серьезную маску на своё прекрасное лицо.

— Ты мне доверяешь? — перебирая пряди моих волос, Тёрнер смотрит в глубину моих глаз. Такое ощущение, что он мысленно подаёт мне команду — дать правильный ответ.

— Да, — шепчет сердце, перебивая голос разума.

— Тогда тебе не стоит волноваться, — облегчённо вздыхает парень, и это меня дико бесит.

— Майкл! — недовольно вскрикиваю, но парень накрывает моё возмущение жадным поцелуем. Вот и он — коронный метод Майкла по решению любого конфликта. Разум снова вышел погулять, оставляя танцующим сердцу и душе больше пространства. С каждым прикосновением губ я всё больше забываю о том, о чём думала, хотела спросить. Тепло разливается внутри, восстанавливая работу душевного термостата. И как только буря внутри меня утихает, он отрывается от моих уст, гипнотизируя меня своим колдовским взглядом.

— Скажи, ты придешь в пятницу на игру? — футбол, как же ты мне дорог. Мысли о матче, куда точно не придёт Саймон, дабы не тревожить свои душевные раны, и конечно Эллисон Сейфорт — новая стерва Сентфорских болельщиц — это просто новый уровень душевного диссонанса. Однако, я не могу не прийти, и причина сейчас смотрит на меня, ожидая положительный ответ.

— Конечно, я не пропущу то, как ты лажаешь, — вдруг вспомнив вчерашнюю видеозапись семейной коллекции Стелсов, и в особенности тот момент, когда малыш Майки проворонил мяч, я понимаю, что сейчас получу целый ураган эмоций от лучшего производителя на земле.

— Я никогда не лажал на поле, женщина, — фыркает и задирает нос. Ох уж эти его кошачьи повадки.

— Ахах… Лажал, — продолжаю троллить парня, замечая как его самомнение спешит подтвердить свой королевский статус.

— Не было такого, — опять отрицает, но у меня есть козырь в рукаве, который сам того не зная создал Александр Стелс девятью годами ранее.

— У меня есть вещественные доказательства, — улыбаясь с лисьим прищуром, гордо заявляю Тёрнеру.

Мой кот удивлен моим заявлением и уже готов точить свои коготки, чтобы защищаться. Но через секунду его захлестывает неподдельный интерес.

— Пока не увижу, не поверю! — последняя броская фраза, но его голос уже не такой уверенный. Очевидно, проанализировав мою реакцию, Майклу уже не терпится понять в чём же дело.

— Сам напросился, — подмигиваю и резко встаю с кровати. Затем иду к двери, а осознав, что он ещё не бежит за мной, поворачиваюсь и маню его указательным пальцем. Вызов принят. Тёрнер, видимо, решил перекрутить все моменты своей футбольной карьеры, отчего с задумчивым взглядом он всё же следует за мной. Сбегаю вниз по ступенькам чуть ли не вприпрыжку. И уже через минуту ищу пульт от телевизора на диване. Хм. И где он, когда меня ждёт такой эпический момент. А, вот, завалился между подушками. Включаю телек. Парочка махинаций с кнопками — и вуаля!

Поворачиваю голову вбок, наблюдая за Майклом, на лице которого застыл шок. Вспомнил всё-таки «Мистер-я-никогда-не-лажал-на поле»! Перемотав на нужный момент, я издаю истеричный смешок. Маленький Майкл по центру экрана бежит за летящим к нему мячом, но, увы, спотыкается и падает. Бедняжка. Мяч забирает соперник, а Тёрнер, надув губы, поднимается с травы и начинает мстить газонному покрытию.

— Это монтаж, — надув также губы, как и в детстве, распаляется парень, мне становится ещё смешнее.

— Ага, отец Саймона специально всё подстроил, — иронизирую с победительной усмешкой на устах.

— Я бы этот вариант не откладывал. Смотри как малыш Стелс крут, — в кадр попадает мой друг. Он, несмотря на малый возраст, уверенно движется к мячу, а затем ловит его в прыжке.

— Он ведь был хорошим игроком? — глупый вопрос, ведь Тёрнер ответил на него уже несколькими секундами ранее.

— До тринадцати лет был квотербеком, потом вытянулся и тренер поставил его раннинбеком. Он был очень расстроен, — вздыхая, произносит Майкл, заворожено глядя на экран. — Но потом он стал лучшим на своей позиции в команде. Когда я пасовал ему мяч, всегда знал, что он пробежит как можно больше ярдов, — приобняв меня за талию, он кладет свой подбородок мне на плечо, и продолжает смотреть, как набирает очки его близкий друг. Кажется, что Тёрнер скучает по тому, что происходит на экране. Я слышу его спокойное дыхание, но могу поклясться, что в душе его плачет грусть. Грусть по ностальгии и беззаботным денькам, когда казалось, что всё будет прекрасно.

— Почему у вас так холодно? — внезапно парень вздрагивает, задавая мне неожиданный вопрос. А я уже и привыкла, что дома холодно, да и в этих теплых объятиях это не так заметно.

— Термостат сломался, наверное. Ты не посмотришь? Он в подвале, — продолжая созерцать картины из детства двух дорогих моему сердцу мужчин, прошу Майкла починить этот чертов термостат, где-то внутри надеясь, что он сможет помочь не только с тем устройством, что регулирует температуру в доме, но и с тем, что спрятан в моей душе.

— Конечно, детка, я сейчас.

***

28 марта 2008 года. Четыре дня прошли незаметно. После того, как Тёрнер починил термостат, мы о нём и забыли. И я про термостат, а не про своего балбеса парня. Забудешь про него, учитывая тот факт, что каждый день вместо первого урока он проводил время со мной в обнимку в постели. Всё было бы прекрасно, если бы не лекарства, от которых у меня всё меньше проявляются эмоции. Боюсь, что скоро меня можно будет называть «Зомби-Сара». И с какой бы нежностью мне не хотелось целовать его пухлые уста, в душе разрасталась пустота. И это касалось не только Майкла, но и всего в целом. Я практически перестала выходить из своей комнаты и общаться с бабушкой, мамой и Саймоном. Как бы им не хотелось меня поддержать, внутренне я практически перестала испытывать эмоции. Правильно, психам лучше держать себя в узде. Только вот интересно — чтобы не сойти с ума, мне придётся быть такой всю свою жизнь? Или это временно?

Сегодня день игры. И впервые за несколько дней я выбралась с безопасной территории своего дома. Мне немного непривычно быть среди толпы болельщиков, которых переполняет микс адреналина и полной радуги эмоций. За моей спиной сидит мама Стива, и от её писка каждый раз, когда её сын с мячом, у меня уже дергается глаз. Могу поспорить, что в радиусе ближайших пятисот ярдов вокруг стадиона вы не найдете ни одной собаки. На игру я пришла с Анной, и казалось бы, что после такой долгой разлуки с подругой, мы не должны были замолкать при встрече ни на секунду. Но Делинвайн сегодня была непривычно тихой. Да, она в принципе не была болтушкой, но сегодня она обронила максимум пару картонных фраз.

Самое страшное в этом всём, что действие лекарств начинает подавлять меня как личность. Типичная Сара бы уже извелась от миллиона вопросов о том, почему её лучшая подруга молчит. Но мне бы хотелось просто досидеть до конца игры, поздравить или посочувствовать Тёрнеру в конце, а затем уйти домой. И в кого же я превращаюсь? Ведь это неправильно! Не я ли говорила, как важны друзья и люди, которые нас окружают. Нежданный проблеск старой Сары вызывает во мне чувство вины.

Анна сидит рядом и вздрагивает каждый раз, когда Миссис Роджерс начинает пищать. Как ни странно, но моя подруга не увлечена игрой своего парня, скорее она бесцельно смотрит в одну точку на футбольном поле.

— Что-то случилось? — прерываю тишину, которая порядком затянулась. И с этим вопросом ко мне приходит осознание того, что мне страшно. Если действительно что-то происходит, то хочу ли я об этом знать?