— У Папаныча спроси. А тебя, кстати, искал мрачный тип с повадками вора-рецидивиста. Кулаки как футбольные мячи. Сыщики его «Терезой» зовут, но на петуха не похож.
Егор выматерился.
— Вот же прилип! Сдал бы его в дежурку. Пахнет алкоголем, нецензурно выражался. Мелкое хулиганство. После суток забыл бы дорогу к нам.
— Трезвый. Вежливый. Даже опрятный. Нет, совсем невиновного человека я оформить не возьмусь. Совесть надо иметь.
Лейтенант кивнул на своё бывшее, а теперь пустующее место.
— На нераскрытые кого посадили?
— Пока раскидали на всех. К нам из розыска один просится, думаем…
— Давидович? Трамвай?
— Не, твои дружки даже в первом приближении не рассматриваются. Из тех, кто постарше. Всё! У меня на коридоре ещё двое ждут на допрос. Давай — в следующий раз.
— Понятно. Будешь мимо проходить — проходи мимо. Пока.
Егор снова спустился на первый, махнул рукой офицерам за стеклом в дежурке. Вроде все дела сделал. В первый день на новом месте их не должно быть много. Даже в УВД и РОВД, при сумасшедшей нагрузке на каждого, как по работе над реальными преступлениями, так и при создании видимости, новичкам день-два полагается на акклиматизацию. С предвкушением раннего ужина, без задержки на службе, он шагнул с порога райотдела и сразу понял, что его оптимизм был преждевременен.
— Добрый вечер, Егор Егорович.
— Нестроев! Три минуты. Спешу.
— За три не получится. Сядем ко мне в машину? Она прогретая.
— Моя тоже не остыла. Идём. Полминуты прошло.
— Зря вы так. Мои парни ваш дом стерегли.
Лейтенант открыл водительскую дверь.
— А его точно хотели ставить? Не особо у меня там ценное. Не успел как следует прибарахлиться.
Он всё же поднял флажок на пассажирской двери. «Бать Тереза» опустился на сиденье.
— Мне трудно это доказать. Но я пытаюсь наладить общение. Посмотрите, что случится, если перестану вас опекать.
— Это угроза?
— Я вам ничем не угрожаю. Только отойду в сторону.
— И что? Дом я поставил на сигнализацию. Если охрана прохлопает воров, возместит. Жена ушла из «Счастья». Там остались просто знакомые. И в Первомайский заехал чисто по старой памяти. С этим районом, где ты смотрящий, меня больше ничего не связывает.
Про грядущие манипуляции с заводом «Луч» и с базой Промторга №2, естественно, не стоило откровенничать.
— Мои полномочия и возможности несколько шире, — туманно заметил криминальный тёзка. — Но, раз ты не при делах, я прощаюсь.
Егор специально помедлил, глядя в зеркала заднего вида. Уголовник сел в белый «Москвич-412». Машина тронулась, свернув с Инструментального направо к бульвару Толбухина. Лейтенант поехал в противоположном направлении, в сторону проспекта. Пассажирское кресло, где сидел урка, хотелось вымыть скипидаром.
Возвращение в дом, свой дом, не родительский, не съёмная квартира, где ждёт роскошная женщина, а маленький волчонок норовит выпрыгнуть из шкуры при виде хозяина, всегда в радость. Джонни за две недели после Нового года успел здорово прибавить в росте и весе, обещая перегнать немелкого папашу. Элеонора притащила откуда-то видеомагнитофон и кучу кассет, теперь они дорвались, наконец, до импортных фильмов, в той жизни Егора казавшихся архаикой, а тут — писком моды: «Рокки», «Рокки-2», «Рокки-3», наисвежайшие «Рэмбо. Первая кровь» и «Конан-варвар», эротическая «Греческая смоковница», долларовая трилогия — «За пригоршню долларов», «На несколько долларов больше» и «Хороший, плохой, злой». А также «Крёстный отец», «Кабаре», мордобои с Чаком Норрисом…
Ужасное качество (шестая копия с седьмой копии) компенсировалось отсутствием цвета и, соответственно, цветного дождя помех. Отечественный телевизор не понимал и не принимал американский, то есть «вражеский и буржуйский», сигнал цветности в стандарте PAL. «Рубин» был приобщён к стандарту SECAM из тоже буржуйской, но более дружественной Франции. Поскольку установка встроенного адаптера SECAM-PAL, чем промышляли умельцы, привела бы к потере гарантии, так и смотрели в чёрно-белом, под невероятно гнусавый перевод синхрониста.
Егор предпочёл бы дорожку на английском, но кассета — не компьютерный файл, где её возможно переключить. В этот вечер смотрели «Сила одиночки» с Чаком Норрисом, потом Элеонора угорала от анекдотов в духе: «Однажды Чака Норриса укусила королевская кобра. После пяти дней мучительной боли кобра умерла». Потом спросила:
— Ты столь же крут? Можешь положить чай в рот и залить его кипятком для заварки?
— Нет. Но зато я однажды как Чак Норрис спас от удушья двести человек. Просто перестал их душить.
Легли. А когда снился самый сладкий сон, раздалась частая-частая трель междугороднего телефонного звонка.
Голос с сильным грузинским акцентом, половину слов не понять, сообщил, что с машиной, перевозившей товар из Тбилиси, произошла неприятность. Много раз переспросив, Егор добился ясности: её пытались остановить некие неприятные типы, водитель, шваркнув по их автомобилю бортом, избежал остановки и заехал, забашляв на въезде, на базу «Совтрансавто» за Борисовым. Ехать опасается.
— Виручай, дарагой!
Как вы сами все мне дороги, думал лейтенант, быстро одеваясь. Пока фура не зашла на склад Промторга №2, риски лежат на перевозчике, то есть грузинской стороне. Но послать их без хлеба подальше — это фактически угробить контракт.
— Что там?
Элеонора накинула халат и поднялась.
— Неприятность с грузинской фурой. Ничего страшного. К утру буду. Правда, поеду сразу в УВД.
Пёс, обычно в таких случаях шумный, сосредоточенно молчал. Животным инстинктом чувствовал то, что человек не договорил: поездка гораздо опаснее, чем заявлено вслух.
Неприметный кирпич, сдвинутый особым образом, открыл тайник в фундаменте. Егор переложил пистолет и запасной магазин в карман. Они хранилась исключительно протёртыми, без отпечатков пальцев. Если вдруг обнаружатся — хрен знает откуда, наверно — от прежних хозяев, они были такие стрёмные…
По зиме он затратил на дорогу около трёх часов. База охранялась суровыми пенсионерами, один с кобурой, у второго в глубине сторожки просматривалась двустволка. Оч-чень надёжная охрана, если учесть, что целая фура проехала на базу, лишь стоило подкинуть денег.
Увидев милицейскую ксиву, орган и должность Егор назвал не слишком отчётливо, деды ушли в отказ, но потом оттаяли, когда заверил, что они — молодцы, а всё это — оперативная комбинация.
Водитель честно дрых. Это была не «Колхида», которая, даже с каким-то другим мотором, ну никак не годилась для дальних рейсов. Лобастый МАЗ-504 с коротким полуприцепом, всего лишь одноосным, выглядел куда пристойнее.
— Спасибо, генацвале! — грузин искренне обрадовался, что его не бросили в беде. Рассказал, что его начал подрезать «москвич», принуждать к остановке, но лихой горец не растерялся и не поддался. В итоге легковушка дюбнулась о тягач, вылетела на противоположную полосу и застряла в сугробе. Пока её освобождали, автоджигит успел проехать несколько километров и на коленях, протянув двести рублей, попросился на постой до утра.
— Белый «москвич»? — уточнил Егор.
— Нэт, не бэлы. Савсэм зэлёны.
— Поехали. Ты — впереди. Я на сто-двести метров отстаю. Если начнут тебя тормозить, останавливайся, но из кабины не шагу, пока я не подъеду.
— Карашо!
«Зэлёны» москвич, если быть предельно точным, то ИЖ-Комби, нарисовался буквально километра через три, вынырнув из какого-то отворота на местную дорогу. Он обогнал «жигуль» Егора и с шумом понёсся вслед за МАЗом, разогнавшимся едва ли не до сотни, что не слишком разумно по зимней скользкой дороге и на «всесезонных шинах». Правда, за рулём реальный джигит, и это компенсирует отсутствие ABS. Минут через десять, наконец, ИЖ обогнал, на фуре загорелись стоп-сигналы и указатель правого поворота. Егор скинул скорость и медленно объехал грузовик слева.
Бампер МАЗа влип в задок ИЖа. Выскочившие из машины мужички в количестве трёх размахивали руками и громко орали, призывая водителя к ответу. Всё это комично напоминало автоподставы на московской кольцевой в двухтысячные годы.
