— Пипец твой Оленьке… — хихикнул Трамвай.

Не слушая его, Егор снова накрутил диск.

— Ольга? Это опять Жора. Завтра Надежда Иосифовна отпустит тебя с дежурства и скажет ехать в УВД. Так вот, ехать никуда не надо. Спокойно иди домой. Встречаемся у театра Горького, скажем, без пятнадцати семь. Будет спрашивать — зачем вызывают, делай страшные глаза и отвечай: не могу, дала подписку о неразглашении. Могу снабдить отмеченной повесткой. Целую! Пока.

— Удачно? — спросил Лёха.

— Почему нет? И почему я, блин, служу следователем? Сколько времени трачу на дебильные бумажки, химичу день подряд, а оперативная работа, как эта, например, куда приятнее. Девочкам мозги пудрить… Счастливые вы, пацаны!

Он ушёл, посмеиваясь. Думал заскочить к Цыбину, но не стал сыпать соль на рану в его чувствительной ментовской душе.

[1] Стоит напомнить, что автор слов Андрей Макаревич признан иноагентом в Российской Федерации примерно лет через сорок после первого исполнения этого хита, до попаданства главного героя в СССР, поэтому в появлении «Машины времени» на телевидении того периода нет ничего предосудительного.

Конечно, «Юнона и Авось» — ни разу не рок-опера, по меркам следующего тысячелетия. Главный саунд в рок-опере должен быть с тяжёлым ритмом барабана-бочки, с взрывными вступлениями ритм-гитары, ревущей на максимальном гейне, и с соответствующим вокалом. Исключения бывают, те же «Песняры» пытались позиционировать «Весёлых нищих» как фолк-рок-оперу, а великолепная Флор Янсен в финской группе Nightwish исполняет хард-рок в манере оперной певицы.

Тем не менее, Егор лишний раз убедился, что в доперестроечном СССР была другая музыка, как минимум не уступающая его «Песнярам». Да и постсоветским хитам — тоже.

Когда Николай Караченцев, вокальными данными не особо одарённый, начинал петь, зал замирал. К концу — натурально рыдал. Музыка Рыбникова — она на века. Как фуги Баха. Или «Лебединое озеро» Чайковского.

Ты меня на рассвете разбудишь,

Проводить необутая выйдешь,

Ты меня никогда не забудешь,

Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды,

Я подумаю: "Боже всевышний!

Я тебя никогда не забуду,

Я тебя никогда не увижу".

Не мигают, слезятся от ветра

Безнадежные карие вишни.

Возвращаться — плохая примета,

Я тебя никогда не увижу.

(Андрей Вознесенский).

Дуэт Караченцева в роли Резанова и Кончиты в исполнении Елены Шаниной пробирал до костей… А ведь Егор мог посмотреть «Юнону и Авось» в Москве 2020-х, когда театры открылись после COVID. Или раньше, ещё при жизни Марка Захарова. Но подростком и студентом у него были совершенно другие интересы. Либо не дозрел, предпочитая ZZ Top, Manowar, Rammstein… А сейчас, принудительно и внезапно повзрослев от перемещения в прошлое, вдруг изменил предпочтения. Хоть и в этом времени, будь возможность, иногда послушал бы их тоже.

Кстати, Тилль Линдеманн, лидер Rammstein, однажды промелькнул по телевизору в качестве… пловца из сборной ГДР! Молодой и почти неузнаваемый. Наверно, ещё не помышлявший о карьере звезды металла.

Егор искоса глянул на Ольгу и обнаружил, что та — едва ли не единственная, не растроганная главной арией оперы.

— Слушай, а вон тот — это Абдулов? Из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»? Он говорил «убийцы»… Все на курсе обзавидуются, что его видела. Жаль, Янковского нет, сдохли бы от зависти! Спасибо, Жора!

Она перепутала Абдулова и Ярмольника. И вообще, по интеллектуальности запросов девица не то что не стояла рядом с Настей или покойной Ингой, но даже до Элеоноры не дотягивала. Или Васи Трамвая, что примерно рядом по уровню эрудиции. Но те имели свои преимущества, к сыщикам Егор относился с симпатией, Эля была по-настоящему дорога. О том, что выбеленную блонду придётся чмокнуть на прощанье, не хотелось и думать, портить остатки настроения.

Не то, чтобы она сделала что-то плохое или отличалась уродством, вполне себе крепкая четвёрка по пятибалльной, ухоженная, свежая, правильно раскрашенная. Но была неприятна на подсознательном уровне. Из категории «столько не выпью», чтоб показалась привлекательной.

Наконец, испытание закончилось. Финал этой рок, так сказать, оперы был весьма минорный, таким останется и в двухтысячных. Резанов и Кончита тайно венчаются, но герой Караченцева вынужден уехать, умирает вдали от возлюбленной, та безнадёжно проводит десятилетия в ожидании.

Егор встал, аплодируя, Ольга — тоже, но скорее из приличия и за компанию.

Оделись, вышли.

— Жора! Куда мы? Троллейбусная остановка — вон.

— Сегодня я на машине.

Новенькие «Жигули» пятой модели добили, а когда Егор сунул руку под сиденье, и из упрятанных сзади колонок грянул свежий хит — «Феличита» дуэта Ал Бано и Ромины Пауэр — Оля растеклась как желе на солнце.

— Ты — потрясающий! Едем ко мне. Даша в гостях, вернётся завтра. Можешь остаться.

Егор включил передачу и тронулся, не дожидаясь прогрева двигателя, на ходу в салоне быстрее теплело, чем на месте.

— Шикарное предложение! Жаль, что у меня через пару часов поезд на Брест, Новый год обещал отметить с родителями.

— А до поезда?

Она, похоже, хваталась за любой шанс. За любую «голевую ситуацию».

— Мне ещё машину отогнать, чтоб за новогоднюю ночь не разукомплектовали. Снимаю жильё и гараж на Сельхозпосёлке, оттуда до вокзала добираться почти час. Извини… Но, надеюсь, Даша не в последний раз ушла в гости. Да и мы с Димой можем прийти на пару.

— Я хочу с тобой одним!

— Не поверишь, до чего приятно это было слышать. И немного странно.

— Почему?

Егор повернул в сторону Партизанского проспекта.

— Ты — такая красивая, яркая. Умная, современная, — слово «культурная» он произносить не стал, прозвучало бы как стёб. — Мужики ради тебя должны быть готовы на безумства. А ты предпочтёшь меня?

— Один даже повесился от неразделённой любви!

В этой фразе было столько самодовольства, что покрылась трещинами даже броня цинизма, покрывавшая душу Егора. Потребовалось усилие, чтоб не остановить «жигуль» и не высадить её на полпути. Громко сказал про себя: успокойся, всего лишь — работа.

Быть может, лет на сто ранее какая-то высокородная барышня ровно с тем же паскудно-жеманным выражением сообщала, что ради неё стрелялись корнет Оболенский и поручик Голицын, первый погиб, второй потерял глаз, и тем ценнее будет приз, который в виде неё достанется князю Горчакову.

Не все женщины — стервы. Но попадаются. С ними надо вести себя подобающе.

— Я — точно не повешусь, — пообещал Егор.

— Ты такой загадочный… Машина, деньги, связи, кокс… Устроился в ОБХСС… Чем ты зарабатываешь? Наркотики продаёшь?

— Ну что ты! Ненужный риск. Лучше скажи, у твоих знакомых есть золотые зубы?

— У мамы два…

— Значит, мой клиент. Обычно желающий несёт протезисту золотой лом. Старые украшения, обручалки. Стоят недёшево, но и не смертельно. Только они на протез негодны, проба должна быть выше.

— Не знала.

— В ювелирном золоте 583 пробы примерно 58 процентов золота, остальное — медь. То есть нужно чистое золото, чтоб разбадяжить до нужного состава. Самородное или химически очищенное. Вот оно стоит действительно дорого и с большим трудом достаётся. Если знаешь, где взять, можно рубить капусту с сухой спиной. Один источник, четыре-пять проверенных клиентов. Даже если за руку схватят, можно делать наивные глаза и заявлять: я к Давиду Моисеевичу шёл — золотые коронки себе заказывать. Золото откуда? В наследство от покойного деда. Оно с Гражданской войны. Встретите его на том свете, можете сами спросить, — Ольга хихикнула, а Егор продолжил воображаемый разговор с ментами: — Эй, парни, золото верните! Я хочу память о дедушке прямо во рту носить.

— То есть фарцуешь золотом.

— Нет. Завязал. Есть другие хитрые схемы, и для них пока не придумано статьи. Как говорил Остап Бендер, я чту кодекс. Имеется в виду Уголовный. Мне очень нравится на свободе. Красивые девушки, вот ты — королева нархоза, быстрые машины, вкусная еда, импортное шмотьё. Что может быть лучше? Чесслово, если бы мог сбежать из СССР на Запад, так ни за какие коврижки. Здесь возможностей больше для энергичного человека.