«Ускоренье — важный фактор, но не выдержал реактор. И теперь наш мирный атом вся Европа кроет матом», — вспомнилось Егору. Но этот стишок станет актуальным где-то через два с половиной года.

А пока прозвучало спасительное: опергруппа на выезд. Из ленкомнаты рванула было половина офицеров. Первый зам начальника РОВД бросился поперёк двери, чтоб фильтровать — кто в самом деле дежурит, а кто просто примазался.

Вызов был на уличный разбой, не на автоугон. Поработав на месте происшествия, Егор поехал в Больницу скорой помощи на Кижеватого — допрашивать потерпевшего по свежим впечатлениям, потом его катали по другим вызовам, пока в УАЗе дежурки не закончился бензин. Кроме, конечно, НЗ в размере десяти литров — везти наутро начальника РОВД в горуправление на утреннюю планёрку. Волшебство, но от остальных вызовов милиционеры на телефонах отбились — сказками, ласками, уговорами или, в крайнем случае, предложениями явиться с заявлением назавтра к участковому на опорный, где получить очередную дозу увещеваний. К одиннадцати вечера всё стихло, и ближе к полуночи оперативный дежурный смилостивился: вали домой.

Брать целый день в качестве выходного после дежурства, тем более — закончившегося довольно рано, у следователей считалось западло. Приходили не к девяти, а чуть позже, максимум — к часу. В субботу — так-сяк. Поэтому Егор пробормотал что-то недовольное, когда без чего-то восемь его разбудил телефонный звонок: приказано нестись галопом на службу.

— Машину пришлёшь? — спросонья буркнул он, ожидаемо получив в ответ набор эпитетов и междометий. — Хорошо. В течение часа буду.

— У тебя своя машина есть!

— Жена уехала на ней, — соврал лейтенант, вкушая запах завтрака, приготовляемого Элеонорой, по случаю субботы никуда не спешащей.

— По Закону о милиции ты вправе остановить и использовать любой транспорт!

— В случае тревоги или для преследования. Тревогу объявили?

— Нет. Но обнаружили бежевую «волгу». Ту самую. И с ней четыре других машины. Все — вдребезги. На стадионе «Заря». Минский район, за Кольцевой.

Офицер из дежурки сдержался, чтоб не гыгыкнуть. О влиятельном тесте потерпевшего, кипятком писавшего по поводу кражи у зятя, знали уже все. Но — разговоры пишутся. Одна неуставная реплика, и будь добр слушать сорокаминутную лекцию о дисциплине на рабочем месте, сдобренную цитатами из Андропова.

— Бегу. Но я живу в частном секторе. Здесь из транспорта только телеги с лошадьми.

— Торопись.

— Что не сделаешь для суженого-ряженого! Особенно пока нет печати в паспорте, — подколола Эля. — Кушай яишенку, я оденусь. Поедем вместе.

Егор был занят чисткой зубов и не спросил, что изменится после печати.

Он приехал на службу к девяти, не особо стараясь раньше. Именно в это время приплывает большинство офицеров, работающих в субботу, суточная смена сдаёт дежурство, и, главное, выдаются талоны на бензин для очередной смены, без чего водитель не заведёт и не тронет с места УАЗик. На крыльце под большим белым блоком, ночью светящимся, с чёрными буквами «милиция», стоял незнакомый подполковник и демонстративно смотрел на часы, потом на входящих сотрудников. Нет сомнения, что в 9.01 начнёт спрашивать фамилии и записывать опоздавших, невзирая на то, что кто-то вроде Егора появился на службе в законный выходной. Всё равно: рапорт с объяснением — на стол! Укрепление дисциплины, ёпть…

Из-за спешки и «чрезвычайной важности» поехали, не дожидаясь заветных талонов. Правда — на скрипящем бусике уголовного розыска.

— Лёха! Ты в Заводской звонил? По поводу прошлого эпизода?

— Какое там… Отделовский замполит нам ещё полчаса мозги компостировал. Вернулись по кабинетам, всех собрал Карпов. У него ошивался тот подпол, что сейчас торчит на входе и берёт на понт опоздавших. Еще час про дисциплину в свете указаний нового министра МВД. Потом… А, не спрашивай. Короче, Вася только утром набрал. Представь — тоже на «Заре» нашли!

— То есть если бы ты не хреном груши околачивал, а позвонил, мы бы устроили засаду и уже крутили бы дырки под медали! — от показного гнева подусники Карпова пришли в движение, но никого не напугали.

— Володя, не обижай своего человечка, — заступился Егор. — Он занят был: выслушивал проповедь про трудовую дисциплину. Какое, к бебеням, раскрытие преступлений! Дисциплина — важнее всего. Не веришь — спроси у Андропова.

Мрачноватая атмосфера в кабинке буса, сдобренная выхлопом вчерашнего пива, малость потеплела.

Доехали быстро, даже при черепашьей скорости сыщицкого автохлама.

На стадионе крутился участковый из Минского РОВД, отгонявший взмахами рук молодых людей с гаечными ключами. Несовершеннолетние дарования, способные сложить кроссовый мотоцикл из дорожного или даже собрать картинг, точно нашли бы массу для себя интересного в разбитых машинах. Но поскольку все пять были раскиданы в разных местах, он не преуспел.

Егор схватил за капюшон конопатого пацана, тащившего «крутую» автомагнитолу «Гродно-302-стерео».

— Убегал на глазах милиции, значит — открытое хищение личного имущества граждан, в простонародье именуемое «грабёж». Тебе сколько лет?

— Пятнадцать. Простите… Пустите, дяденька! Больше не буду.

— Ближайшие лет пять — точно. Выйдешь уже взрослым, самостоятельным. Везунчик, в армию не надо, после зоны не берут.

Егор отобрал магнитолу, приказал «стоять-бояться» и двинул к разбитому по всему периметру «жигулю». Через пять метров обернулся, чтобы убедиться — пацанёнок в режиме турбо-ускорения улепётывал за трибуны.

Меховые чехлы и цветная плексигласовая рукоятка на кулисе коробки передач не пострадали. Но только они.

Вряд ли возвращение машин в первые же сутки законным владельцам тех владельцев обрадует. Конечно, их можно отремонтировать — заменой кузова, двигателя, подвески, трансмиссии. И снова натянуть меховые чехлы.

Страховка в Госстрахе, кстати, стоила много меньше этих чехлов, но ни одна тачка из пяти не была застрахована.

Разумеется, все следы затоптаны. Если на рулях сохранились пальцы, а на сиденье — микрочастицы одежды, с вероятностью 99% они принадлежат юным техникам с «Зари».

Не торопясь заполнять бланк протокола осмотра, Егор подошёл к Карпову.

— Володя, что думаешь?

— Пока ты малолетку с магнитолой ловил, я сходил на трибуну. Там, чтоб ты знал, человек пятнадцать сидело. Представление устроили, суки. Пятеро гоняли, те смотрели. Ща эксперта привезут. Пусть микрочастицы собирает. Может, найдём зрительские жопы.

— Молодец. Слушай… Это же целое мероприятие. Наверняка кто-то стоял на шухере. Здесь один въезд на стадион?

— Не-не. На «ниве» или УАЗике можно проехать к Копищу.

— Или приехать оттуда. Значит, попроси кого из своих метнуться на дальний выезд, я — к Кольцевой.

— «Фетяска».

— Что?

— Вино такое есть. Недорогое и вкусное. Коль командовать хочешь сыщиками, купи. Хоть бутылочку.

— Одну и только тебе — за уважуху. Я погнал.

Мимо Егора, разбрызгивая снег, промелькнула двадцать четвёртая чёрная «волга» аж с тремя антеннами над капотом и крышей. Она затормозила у останков бежевой сестрицы и выпустила троих. Водитель глазел, покуривая, потерпевший со стенаниями кинулся к груде металла, третий мужик — в пальто с каракулевым воротником и пыжиковой шапке — принялся строить Карпова.

Процесс шёл своим чередом.

Понедельник и в следствии, и в розыске начался обычно. Если не считать странного посетителя у сыщиков.

«Мать Тереза», скорее уж «Бать», был высоким мужиком, ростом с Егора, с худым лицом и острым подбородком. Даже если бы нацепил перчатки, чтоб скрыть наколки на пальцах и запястьях, зоной от него веяло за версту.

Он о чём-то судачил с Лёхой, мельком мазнув глазами по вошедшему следователю. Курил, что довольно редкая привилегия. Сыщики сами коптили — хоть топор вешай, но обычно не предлагали посетителям. Аналогичная картина наблюдалась в следствии, где не дымил только самый младший член коллектива, постоянно подкалываемый Вильнёвым: как же ты разболтаешь арестанта в следственном изоляторе, если не закуришь с ним на пару? Поэтому Егор таскал початую пачку «Стюардессы» и спички — для угощения.