Дальше всё как в тумане… Голоса какие-то, чувствовал, что меня куда-то тащат… кто, куда, совершенно непонятно. Белое пятно… опять голоса… женский голос, как будто знакомый, из прошлой жизни.

По всему телу разлилось приятное тепло, я начал видеть очертания комнаты, белое пятно превратилось в больничный халат…

– Я не могу… нельзя в больницу мне… у меня мама…

– Товарищ капитан, вы можете с ним остаться?.. – Приятный женский      голос. – …Хорошо, отправляйте машину, я посижу… Больной, вам нельзя волноваться, успокойтесь, всё позади.

Потом снова голоса в коридоре…

– …Да мы вместе ели, Анна…

– Анна Владимировна.

– Анна Владимировна, вот Богом клянусь, – вместе пили, вместе ели. Перед этим больше трёх часов был в дороге.

– Ладно, успокойтесь, никто вас ни в чём не упрекает… Промывание сделали, полежит под капельницей, всё будет хорошо.

– А я?

– Езжайте уже прочь, без вас разберусь… Ключи оставьте, могут понадобиться. До свидания… До свидания, я сказала!

Первая мысль по пробуждении – хорошо, успел душ принять, а то пахло бы от меня как от козла.

– Доброе утро, больной. Как ваше самочувствие?

– Спасибо, доктор, вчера было на-амного хуже. А что это было?

– Мне бы тоже хотелось это знать. Чем вы могли отравиться?

– Что с Иваном?

– Вы о своём здоровье должны думать… Иван Николаевич в полном здравии.

– К-как же так… Не мог он меня та-травануть.

– Не мог, иначе меня бы здесь не было, вас тоже, Александр Иванович.

– В к-каком смысле?

– В общепринятом, Саша.

– Па-простите, мы знакомы?

– Давайте уже пить кофе.

– Мне можно?.. знаете, п-после отравления…

– Сами сможете?

– Д-да, конечно… отвернитесь, п-пожалуйста…

Доктор вышла из комнаты. Я надел треники, футболку. На кухне пахло свежезаваренным кофе и выпечкой.

– Булочки вам пока нельзя, хотя бы до вечера, а кофе вот… С сахаром?

– Да, д-две ложки… ложечки.

Захотелось чего-то… что-то здесь было не так.

– Анна Владимировна…

– О, вспомнили моё имя!.. Можно просто Аня.

– Аня… Анна… Па-простите, фамилия Булычёв… Булычёва… ни о чём вам не г-говорит?

– Саш, это я… Ты же обещал, что однажды мы встретимся.

Это было странное лето…

После диплома и получения настоящих погон я поехал к родителям. Через неделю безделья понял, – надо придумать себе занятие, не связанное со службой.

– Саш, нужны деньги?

– Не п-помешают, конечно…

– Ясненько-понятненько… друзья, значица, уже надоели.

– Па-ап, к-какие друзья…

– Ну что тогда посоветовать… Женись!

– В двадцать лет?.. Папа!..

– Ты как с отцом разговариваешь!

– Я слова ещё сказать не успел.

– А что подумал?

– Ну всё, ка-апец, п-пришёл к родному отцу за советом…

– Ладно, сядь… Да не булькай ты, что-нибудь придумаем…

– Ага, п-придумает он…

– Не он, а папа. Говорю, значит, придумаем… Какие планы на вечер?

– В т-театр пойду.

– Надеюсь, в драматический?

– П-пап, у нас есть другой?

– Слушай, сын, закажи-ка ты межгород на завтра.

– Опять в Москву собрался… успокоился бы ты, пап, хватит уже.

– Молчи, несчастный, не хочешь жениться, – найдём тебе дело, ещё спасибо скажешь… Поедешь в Кемерово, надеюсь.

– А че-ерез восьмёрку позвонить?

– Туда не дозвонишься. Бери адрес и дуй на телефонную станцию.

– Пап, на дворе конец семидесятых. Закажи на домашний.

– Дядя Саша, ты дурак? – отец поморгал и открытыми ладошками дважды похлопал себя по ушам.

– Ладно, схожу.

– Бегом, я сказал!.. А потом в театр.

– В театр… в театр… Да не хочу я ни в какой театр… театрала нашёл…

Через два дня с родителями присели на дорожку, и ночной лошадью я отправился в Кемерово.

Пара дней ушла на оформление санитарной книжки. Так впервые увидел, что подлог документов это нечто вроде старой национальной забавы. Последний штамп "Годен к работе" отцовский друг поставил, перегнувшись через стойку регистрации, пока я заигрывал с регистраторшой. Ой, дура…

"И эти люди запрещают мне ковыряться в носу…"

– Исключительно для пользы дела! Ты ведь здоров, да? – и он хитро мне подмигнул.

"Ну и друзья у папани… хулиганы в погонах".

Перед отъездом устроили мне настоящие проводы. С водкой, шикарной закуской, с песнями и танцами. Я что-то играл на гитаре, потом пальцы перестали слушаться, и гитару взял дядя Петя. Потом он взял баян…

Проснулся с головной болью и диким сушняком во рту.

Утренний моцион, капустный рассол и горячие щи для прочистки мозгов. А через три часа я уже ехал в пригородном автобусе.

Вот так я оказался в зоне отдыха "Сосновый бор" на должности воспитателя пионерского лагеря.

Мы прогуливались вдоль набережной. Аня обняла мою левую руку. Мне было тепло и приятно.

– Саш, как ты оказался в лагере?

– Это всё папа.

– Он жив?

– Да, и мама жива.

– Ну так что с папой?

– Он устроил. Все дела мои устраивал, всю жизнь.

– Папенькин сыночек?

– Ань, вот лучше бы тебе не знать, как папенькиным сыночкам достаётся.

– А что же он… Мог бы и нам устроить.

– Он ничего не знал… Я маме только рассказал.

– А кто у нас мама?

– Твоя коллега, педиатр.

– Ну что я, клещами из тебя должна вытягивать, Саша! Десять лет прошло.

– Мама сказала, что я дурак.

– Хорошая женщина, мудрая.

– Аня, перестань.

– Пойдём, мороженого купим. Хочу пломбир.

– Пломбир так пломбир…

– А давай по две штуки возьмём! Или лучше по три.

– Не успеем съесть, растает.

– Мы в газету завернём и дома всё слопаем.

– Дома?

– Ну мы же домой сейчас.

– Да я как-то…

– Будем считать, что ты меня долго уговаривал… Ну идём, Саша, седьмой час уже, у нас мало времени. Не тормози, Александр Иванович, мне давно не семнадцать лет.

– Знаешь, Ань, сегодня моя жизнь разделилась на до и после. Я не смогу быть прежним.

– И не надо, я буду любить тебя таким, как ты сейчас.

– Любовь… это так громко… до звона в ушах.

– Позвенит и перестанет… Саш, кофе хочешь или чай?.. Сухое вино есть.

– Сухое?

– А что!.. Разве мы не заслужили?

– Аньча, прекрати!

– Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

– А ты сегодня работу прогуляла.

– Мне можно.

– У тебя какое-то особое положение?

– Я взяла отпуск.

– Когда ты успела!

– Вчера.

– Так ты, выходит, заранее всё просчитала.

– Ты подлец и негодяй, Сашенька, ты бросил меня десять лет назад…

– Я тебя не бросал.

– Помолчи… Ты оставил бедную влюблённую девушку.

– Ань, напомни, пожалуйста, кто из нас не приехал на встречу.

– На свидание.

– Хорошо, пусть так.

– Ты на свидание пришёл с цветами или как всегда с шоколадкой?

– Аня, ты не пришла!

– Меня не отпустили родители. Сказали, пока глупостей не наделала… Ну и так далее…

– А я виноват! Нормально наши пляшут…

– Ты мог хотя бы попытаться меня найти.

– Как, Анюта! Я даже адреса твоего не знал.

– Имя знал, фамилию; знал, что у меня старший брат, твой ровесник.

– Прости, Ань, прости…

– Ладно, чего уж там…

Пару минут помолчали, каждый о своём… или о нашем.

– Ты замужем?

– Вышла после третьего курса.

– Недолго ты горевала.

– Заткнись. И не зли меня, прошу… Дочке пять с половиной. А ты?.. дети?

– В разводе, третий год пошёл.

– То-то, я смотрю, горячий какой.

– Ань!..