После никому ненужной, как выяснилось в итоге, встречи с главрежем театра засобирался в отпуск. В неожиданный отпуск. На службе меня сильно не тормозили, на то были причины, а Людмила хоть и пыталась, было, отговаривать от поездки в Кузбасс, но она была беременна, им с Вадиком было не до меня. Всё-таки первенец, родители, можно сказать, возрастные, забот полон рот.

Мне и самому поездка была… С Сибирью уже давно ничего не связывало кроме родителей. Хотя, что греха таить, что-то ещё теплилось живое… Да, живое.

И всё-таки ощущение неволи немного поддавливало, отпуск казался ненатуральным. По сути, он таким и был.

За два месяца до…

– Ра-аразрешите, т-товарищ майор?

– А-а… Жерново́… Заходи… Пить будешь?

– Г-геннадий Викторович…

– Я пошутил… Докладывай.

– Вот…

– Что это?

– Как вы п-просили.

– Я не прошу, а приказываю.

– Т-товарищ майор…

– Прочту потом. Ну?..

– Весеннее обострение в разгаре. К-кришнаиты активизировались, п-прочие сектанты. К-конкретики никакой, – гулянья, хором поют, н-ничего серьёзного.

– Хорошо… Что у тебя с отпуском?.. планы есть?

– К-какие там планы в к-конце октября…

– К родителям съездить не хочешь?

– Разве что свежанины п-поесть, – к ноябрьским начинается забой скота. К-кстати, могу и вам п-привезти.

– Обойдусь… Отправишься в первой половине июля.

– Д-да кто же меня отпустит!

– Получишь телеграмму, заверенную главврачом больницы, в которой лечится отец…

– К-как!.. что с ним!..

– Да успокойся ты, в порядке он. Просто телеграмма. Билеты закажем заранее. А теперь вот, – майор положил на стол зелёную папку, – почитай на досуге… Дома почитаешь! Тут никаких секретов и гостайн. В общем, послезавтра в это же время. Соображения и план мероприятий. Времени осталось два месяца, почти два, то есть в обрез.

– …Подождите, Виктор Геннадьевич, т-тут какие-то месторождения, геология… Я-то каким боком! Я же не понимаю в этом ни черта.

– Тебе не надо понимать. Будешь делать вид, что понимаешь. К чему тебя готовили, за психами подглядывать?..

– Оружие да-адите?

– Уймись, капитан, только стрельбы нам ещё не хватало… Оружие дадим.

– Спасибо, т-тащ майор.

– Ага, спасибо… А теперь слушай… Вместо сибирской зимы будет у тебя сибирское лето. Вместо усиления во время подготовки и празднования тысячелетия крещения Руси у тебя опять – что?.. – правильно, сибирское лето и мамины пироги под водочку. Эх, сам бы поехал, да ведь кому-то надо Родине служить…

– Я служить никогда н-не отказывался.

– Ладно, всё, пошутили и будет… Проваливай, мне работать ещё. Дверь за собой прикрой.

– Есть п-прикрыть, т-товарищ майор.

– Через два дня план мероприятий на стол!..

– Алё, Н-наташ, вы дома?

– Мы с Алёнкой дома. А что?

– А Ха-азарин?

– На службе ещё. Что хотел?

– С А-аркашей п-переговорить.

– На работе не наговорились…

– Наташ, ты ч-чего… Он же в п-пятое п-перевёлся.

– Ой, все вы менты одним салом…

– Я н-не понял… Что опять!

– Да ничего… Сутками не вижу твоего Хазарина.

– А т-ты чего хотела, мать, к-когда за мента замуж выходила!

– Сашка, не зли.

– Н-не злю.

– Злишь.

– Н-не злю.

– Злишь, а у меня потом молоко пропадёт.

– Наташ, ну па-прости… Он домой сегодня собирался?

– Обещал. А чего на работу не позвонишь?

– Нет его.

– Вот я дам ему… Саш, может, приедешь?

– Мне добираться ч-час почти.

– Приезжай, у нас переночуешь, заодно с Казариным поговорите. Дома же не ждёт никто. Или ждёт?

– П-приеду. По дороге купить что к чаю?

– Смотри сам… Всё, я пошла, Алёнка плачет.

Я уже начал клевать носом, когда прозвенел звонок. Наталья метнулась ко входной двери.

– …Аркаша, ну как тебе не стыдно…

Аркашкин что-то бубнил в ответ, слов было не разобрать.

– …Сашка тебя уже четыре часа ждёт. У тебя совесть есть?..

Бу-бу-бу-бу…

– …Иди уже, охламон… Да в ванную сначала, умойся… глаза б мои на тебя не смотрели…

– Сань, коньяк будешь?

– Ха-азарин, а может уже харе?

– Не ссы, Иваныч… давай стакан… Засекай время… пять минут.

– До чего?

– Сигаретку дай…

– На… К-кури дурак, получишь рак.

– …Вот смотри… – Аркашка затянулся, – после портвешка что надо?.. Повысить градус. Понял?.. Ещё пара минут, и буду как стёклышко.

– Д-дурак ты, Ха-азарин, печень посадишь.

– Давай ещё по маленькой… – Казарин зажевал дольку лимона. – Чего пришёл?

– Ладно, п-пойду…

– Сань, ты чего… Обиделся что ли?

– Т-терпеть т-тебя ненавижу пьяного.

– Сань, я полтора суток почти на ногах. Сам же знаешь, что в городе.

– Ладно, па-проехали… Я скоро отлучусь на некоторое время.

– Куда собрался?

– Н-неважно.

– Надолго?

– Недели на три-четыре, может пять от силы.

– В отпуск что ли?.. Так у тебя в октябре, кажется.

– Не в отпуск… так, п-по делам.

– А Брукса куда, с собой возьмёшь?

– Куда с собой!.. За этим и п-приехал.

– Люське оставь.

– Ага, Люське! Ей рожать скоро.

– А-а… точно… Мне что ли хочешь?

– Аркаш, он т-тебя знает, Ташку тоже. Возьмёшь, а?.. Его к-кормить один раз в день можно, гулять утром и вечером.

– Блин, Иваныч… Погоди, сейчас принесу…

– К-куда! Хватит уже.

– Сядь и не отсвечивай катафотами… Барыга подогнал один… вроде не палёный.

– Ну так как?

– Ладно, привози. Ташка всё равно с малой дома сидит, присмотрит.

– Спасибо, Аркаш… А давай ещё по одной?.. Действительно не палёный.

– А ты думал! Фирма веников не вяжет.

– Аркаш, а жизнь-то налаживается, а?

– О, заикаться перестал. Хорошо пошла… Наливай.

– Не гони лошадей, успеем, вся ночь впереди.

– Алё, у меня отгул. А ты?

– У меня библиотечный день.

– Ты кого лечишь, мышь канцелярская?

– Серьёзно, говорю. Сначала в Инженерный, в архивы, потом в Публичку. Заскочу минут на двадцать-тридцать, отмечусь, и домой.

– Надо Ташке сказать, чтоб ложилась, а то сидит, поди, дожидается, когда угомонимся… Слышь, Сань, а давай в шахматы?

– Расставляй. Давненько я тебя не драл.

– Ну, эт как поглядеть, кто кого драл.

– Сейчас поглядим… Пешки бери.

– …В какой руке?

Я ткнул пальцем в сжатый кулак.

– В левой.

– Блин!.. Как ты это делаешь?

– Аркаша, это называется мастерство… Ну всё, капец тебе, Хазарин.

И я сделал ход ферзевой пешкой.

Полтора месяца пролетели как один день, даже выспаться удавалось не всегда. С Казариным виделись раза три, наверно, дома у них не появлялся с мая. Правда, на службе не напрягали, догадывались, что человек я временный, – до очередного звания, потом перевод в прокуратуру, что и было основной задачей после окончания института. Ещё повезло с операми. Народ подобрался компанейский и отзывчивый, с ментовским юморком, – и нальют, при случае и морду набьют. В общем, всё как у людей, хотя себя людьми считали наполовину. Я их понимаю, сам опером лямку тянул не один год. Чуть умом не тронулся.

В отделе, конечно, появлялся урывками между библиотекой и "Рудгеофизикой".

Существовал в режиме нон-стоп, – в пять утра с Бруксом пробежка в рощицу за Выборгским шоссе, отстрелял полобоймы, и домой. Завтрак, потом в сорок третье на Горьковскую или сразу на Гоголя одиннадцать. Общался с технарями, – рабочие, инженеры, набирался новой совершенно для меня информации, от количества которой тошнило как при пищевом отравлении, не говоря уж о постоянной головной боли. Конечно, девяносто процентов выветрится из бестолковки через несколько недель. А мне больше не надо было, да и десяти процентов хватило бы за глаза и за уши. И утешал скорый выход "в поле".