Нико показалось, что вместе с Бабá от него уходит последняя надежда. От его настороженности не осталось и следа. Ведь другого шанса может и не представиться!

– Постой! – крикнул он, пошарил в кармане, вытащил драгоценную монету и осторожно протянул ее новому знакомому так, чтобы никто не заметил. – Этого хватит?

– Вряд ли, – равнодушно хмыкнул Бабá, поглядев на монету. – Другие дадут больше. В пальмовые сады попасть нелегко. Там есть тень и прохладная вода. Фрукты сами падают в руки прямо с деревьев, – мечтательно произнес он, протягивая Нико его монету. – Лучше оставь деньги себе. Купишь себе еды в карьерах.

– Нет! – Нико снова полез в карман. – Вот еще одна! Больше у меня ничего нет, клянусь!

– Мудро с твоей стороны довериться мне. – Деньги исчезли в кармане Бабá. – А теперь мне нужно заняться твоей судьбой.

С гулко бьющимся сердцем Нико смотрел вслед исчезающему в толпе Бабá. Никогда раньше он не заключал сделок и не платил денег, но теперь удача улыбнулась ему и речь идет о его будущем.

Рабов раздели догола, а потом мужчины под предводительством Али-аги рассортировали их на группы. Как они отбирали людей, оставалось загадкой, но одних ждала бесконечная смерть заживо на галерах, а других – медленная, мучительная смерть в карьерах. Одних уводили в цепях, других – без. Кто-то из рабов гневно закричал. Нико встал на цыпочки, чтобы разглядеть, что будет дальше. С ошеломляющей скоростью надсмотрщик выхватил огромный ятаган и снес кричавшему голову с плеч. Обезглавленное тело рухнуло на песок, содрогнулось в последних конвульсиях и затихло. Надсмотрщик тщательно вытер клинок и убрал ятаган в ножны. Али-ага отмахнулся от назойливой мухи и продолжил делать свое дело, словно ничего не произошло. Рабы проходили перед ним по очереди. Нико думал, что же делать с дукатами, которые он вынул из карманов, прежде чем раздеться. Он видел, как остальные тайком глотали монеты. У одного нашли деньги и сразу отобрали, и тогда Нико принял решение. Делая вид, что просто зевает, он прикрыл рукой рот, незаметно положил монету на язык и попытался проглотить, но монета оказалась слишком большой и застряла в горле. Он закашлялся, и монета вылетела у него изо рта. Горло саднило, глаза слезились. Худощавый мужчина в следующей шеренге злобно покосился на него, алчно глядя на монеты.

Нико крепко сжал монеты, полученные от кузнеца, и подарок Марии, и попытался прикрыть наготу кулаками.

Уже почти подошла его очередь, и тут он увидел Бабá. Тот стоял с важного вида торговцем, который разглядывал проходивших мимо рабов и после каждого что-то говорил капитану. Увидев Нико, Бабá тут же подбежал к нему и прошептал:

– Видишь того человека? Он очень могущественный! Торговец-иудей, посредник. Он решает, куда отправить раба – на галеры или в пальмовые сады. Воистину Аллах благосклонен к тебе, друг мой Нико! Иудей согласился помочь тебе, но только если ты заплатишь еще денег!

– Согласился?! Правда?!

– Да заберет меня дьявол, если я лгу! Но поспеши, а то будет слишком поздно!

Нико вложил последние дукаты в руку Бабá и ощутил облегчение, что наконец избавился от них.

– Ты так добр ко мне, Бабá, – прошептал он, благодарно улыбаясь. – Я этого не забуду!

Наконец Нико оказался впереди. Он сгорал от стыда, поскольку впервые в жизни разделся на глазах других людей. Теперь на него смотрела тысяча глаз, и он покраснел как рак.

– Вот о нем я говорил вам, хозяин, – сказал Бабá торговцу. – Он из бедной семьи. Выкупа не будет. Он ничего не умеет, денег у него нет. Он слишком хилый, чтобы стать воином, слишком мал для галер. А вот внешность говорит сама за себя.

– Да, парень довольно хорош собой, – кивнул торговец, схватил его за подбородок и проверил, крепкие ли у него зубы.

Нико ощутил вкус соли и лука. Потом торговец перевернул ладони мальчика, проверяя, нет ли на них мозолей, и увидел монету Марии.

– А это еще что?

– Просто камешек, – прошептал Нико.

Отшвырнув монету в сторону, торговец взял мальчика за гениталии, тот отшатнулся, но торговец сжал пальцы сильнее и остановил его. Нико ахнул и застыл как вкопанный, пока мужчина грубо оценивал его мужское достоинство.

– Мошонка не сморщена. Волос нет. Еще ребенок. – Потом он покрутил лицо Нико туда-сюда, проверил, нет ли вшей, заглянул в уши и удовлетворенно хмыкнул. – Если отмыть мальчишку, то судьба его решена. Из него выйдет отличный гарсон. Частные торги, завтра, – бросил он и пошел дальше.

Нико умоляюще посмотрел на Бабá, который говорил что-то не то, ведь торговец даже не упомянул пальмовые сады, но Бабá не смотрел в его сторону. Понимая, что шанс ускользает, Нико закричал вслед торговцу:

– Господин! Я могу работать в садах! Я умею собирать финики!

– Старый добрый фокус, Бабá! – рассмеялся торговец; Бабá бросил ему монету и ухмыльнулся Нико.

– Бабá! – завопил Нико, только сейчас поняв, что его обманули. – Прошу тебя! Скажи ему!

Но Бабá лишь рассмеялся.

Нико едва успел схватить с земли монету Марии, и его тут же увели.

Утром следующего дня Нико и еще двоих мальчиков отвели в Бедестен, в отдельный угол, отгороженный от остального рынка рабов занавесями из пышных шелков. Трое покупателей возлежали на бархатных подушках под фиолетовым балдахином, вокруг них бегал торговец, подливал кофе и щелкал пальцами, подзывая рабов с серебряными блюдами, уставленными яствами. За спинами покупателей стояли их слуги и челядь, а также прислуга торговца. С одной стороны стоял обнаженный по пояс стражник в белых штанах и с красным поясом на талии, за которым красовался тяжелый ятаган.

И снова троим мальчикам приказали раздеться догола, а потом ходить туда-сюда перед балдахином. Им велели подпрыгнуть повыше, а потом повернуться спиной, наклониться и коснуться пальцев ног. Нико повернулся, сделал, как ему сказали, слушая смех и шутки возлежавших на подушках мужчин. Ему хотелось защищаться, отказываться подчиняться приказам, но тут взгляд остановился на ятагане стражника. У Нико волосы на загривке стали дыбом, и он тут же передумал сопротивляться.

Сначала продали других двух мальчиков. Они по очереди подходили к диванам, а потом начинались оживленные торги. Наконец торговец подозвал Нико и покрутил пальцем, приказывая ему повернуться. Он подчинился, все еще пытаясь прикрыть наготу. Торговец ударил стеком по пальцам, и Нико убрал руки.

Торги за Нико заняли больше времени, и цена взлетела выше. В конце концов работорговцу удалось выручить за него значительную сумму в сто сорок алжирских добла – всего на десять меньше, чем стоил здоровый верблюд.

– Подойди к своему господину! – крикнул торговец. – Его имя – Эль-Хаджи Фарук, король купцов, судостроитель и торговец! Он дважды совершал паломничество в Мекку, а среди его друзей – сам султан, да будет благословенно его имя! Его кораблям нет равных в морях! Он торгует шелками и коврами в портах от Марселя до Стамбула. Служи ему усердно, мальчик, иначе он вернет тебя мне, и тогда я сыграю в шашки твоими яйцами!

Оробев, Нико стоял перед Фаруком, пытаясь исподтишка рассмотреть его. Фарук показался ему старым, сморщенным и немного толстым. Одет он был роскошно: феска из красного бархата, одежды из тончайшего шелка, туфли расшиты драгоценными камнями. Ногти на пальцах были покрыты лаком, от него исходил легкий аромат духов.

Посасывая финик, Фарук пристально разглядывал свое новое приобретение, а потом приказал ему встать на колени. Он взял Нико за подбородок, повертел его голову из стороны в сторону, пытаясь получше рассмотреть мальчика под слоем грязи и синяками. Нико осмелился взглянуть в глаза новому хозяину, надеясь, что в них хотя бы не будет злобы. Но в глазах Фарука Нико не разглядел ничего.

– Как твое имя, дитя? – спросил у него Фарук по-итальянски.

– Николо Борг. Все называют меня Нико.

– Если хочешь сохранить свой язык, Ни-и-ко-о-о, то будешь называть меня «хозяин», – отозвался Фарук, улыбаясь одними уголками рта.