1982 В пятнадцать лет, продутый на ветру В пятнадцать лет, продутый на ветру Газетных и товарищеских мнений, Я думал: окажись, что я не гений, — Я в тот же миг от ужаса умру!.. Садясь за стол, я чувствовал в себе Святую безоглядную отвагу, И я марал чернилами бумагу, Как будто побеждал ее в борьбе! Когда судьба пробила тридцать семь И брезжило бесславных тридцать восемь, Мне чудилось – трагическая осень Мне на чело накладывает сень. Но, точно вызов в суд или в собес, К стеклу прижался желтый лист осенний И я прочел на бланке: ты не гений! — Коротенькую весточку с небес. Я выглянул в окошко – ну нельзя ж, Чтоб в этот час, чтоб в этот миг ухода Нисколько не испортилась погода, Ничуть не перестроился пейзаж! Все было прежним. Лужа на крыльце. Привычный контур мусорного бака. И у забора писала собака С застенчивой улыбкой на лице. Все так же тупо пятился в окно Знакомый голубь, важный и жеманный… …И жизнь не перестала быть желанной От страшного прозренья моего!.. 1984 Не о том разговор, как ты жил до сих пор Не о том разговор, как ты жил до сих пор, Как ты был на решения скор, Как ты лазал на спор через дачный забор И препятствий не видел в упор… Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос, Сладко елось тебе и спалось, Только жизнь чередует жару и мороз, Только жизнь состоит из полос… И однажды затихнут друзей голоса, Сгинут компасы и полюса, И свинцово проляжет у ног полоса, Испытаний твоих полоса… Для того-то она и нужна, старина, Для того-то она и дана, Чтоб ты знал, какова тебе в жизни цена С этих пор и на все времена. Ты ее одолей. Не тайком, не тишком, Не в объезд – напрямик и пешком, И не просто пешком, то бишь вялым шажком, А ползком да еще с вещмешком!.. И однажды сквозь тучи блеснут небеса, И в лицо тебе брызнет роса — Это значит, что пройдена та полоса, Ненавистная та полоса… А теперь отдыхай и валяйся в траве, В безмятежное небо смотри… Только этих полос у судьбы в рукаве — Не одна, и не две, и не три… 1984 Пенсионеры Сидят на дачах старенькие ВОХРы И щурятся на солнце сквозь очки. Послушаешь про них – так прямо волки, А поглядишь – так ангелы почти. Их добрые глаза – как два болотца — Застенчиво мерцают из глазниц, В них нет желанья с кем-нибудь бороться, В них нет мечты кого-нибудь казнить. Они не мстят, не злятся, не стращают, Не обещают взять нас в оборот — Они великодушно нам прощают Все камни в их увядший огород. Да, был грешок… Такое было время… И Сталин виноват, чего уж там!.. Да, многих жаль… И жаль того еврея, Который оказался Мандельштам… Послушать их – и сам начнешь стыдиться За слов своих и мыслей прежний сор: Нельзя во всех грехах винить статиста, Коль был еще и главный режиссер. …Но вдруг в глазу, сощуренном нестрого, Слезящемся прозрачной милотой, Сверкнет зрачок, опасный как острога. Осмысленный. Жестокий. Молодой. И в воздухе пахнет козлом и серой, И загустеет магмою озон, И радуга над речкой станет серой, Как серые шлагбаумы у зон. Собьются в кучу женщины и дети. Завоют псы. Осыплются сады. И жизнь на миг замрет на белом свете От острого предчувствия беды. По всей Руси – от Лены и до Волги — Прокатятся подземные толчки… …Сидят на дачах старенькие ВОХРы И щурятся на солнце сквозь очки… 1987 Анонимщикам Пошла охота, знать, и на меня — Все чаще анонимки получаю… Я всем вам, братцы, оптом отвечаю, Хотя и знаю ваши имена. Какой опоены вы беленой, Какой нуждой и страстью вы гонимы, Сидящие в засаде анонимы, Стократно рассекреченные мной?.. С какой «великой» целью вы в ладу, Когда часами спорите в запале, Попали вы в меня иль не попали, И если да – когда ж я упаду?.. Но если даже я и упаду И расколюсь на ржавые запчасти — То чье я обеспечу этим счастье И чью я унесу с собой беду?.. Вот снова пуля срезала листву И пискнула над ухом, точно зуммер. А я живу. Хвораю, но не умер. Чуть реже улыбаюсь, но живу. Но – чтобы вы утешились вполне И от трудов чуток передохнули — Спешу вам доложить, что ваши пули — От первой до вчерашней – все во мне. Не то чтоб вы вложили мало сил, Не то чтоб в ваших пулях мало яда — Нет, в этом смысле все идет как надо, Но есть помеха – мать, жена и сын. Разбуженные вашею пальбой, Они стоят бессонно за плечами, — Три ангела, три страха, три печали, Готовые закрыть меня собой. Я по врагам из пушек не луплю, Не проявляюсь даже в укоризне, Поскольку берегу остаток жизни Для них троих – для тех, кого люблю. И ненависти к вам я не таю — Хоть вы о ней изрядно порадели! — Вы не злодеи, вы – жрецы идеи, Нисколько не похожей на мою. А кто из нас был кролик, кто – питон, Кто жил попыткой веры, кто – тщетою — Все выяснится там, за той чертою, Где все мы, братцы, встретимся потом… |
