Леонид Алексеевич Филатов Свобода или смерть: трагикомическая фантазия: повести, пародии и сказки Игра в «замри» Как мокрый куст сирени, тяжела Как мокрый куст сирени, тяжела, Над станцией качалась тишина, Пустая и дремотная донельзя… И вдруг – экспресс «Москва – Владивосток» Взошел, как ослепительный росток Из светового зернышка тоннеля! Экспресс, он эту ночь разворожил, Как палкой угольки, разворошил Взаимосвязь заборов, стен и кровель. Прошла минута, и остыл тоннель… И странным сгустком бликов и теней Над станцией возник девичий профиль… Но это в прошлом. А теперь пора В один из понедельников, с утра, Пересчитать накопленные даты И, кроме добрых встреч и умных книг, Подробнее припомнить некий миг, Отмеченный неясностью утраты… И сквозь валежник разных мелочей Тот давний миг забрезжит, как ручей, И тут уж не до сна тебе, философ!.. Уже зима. И на дворе мороз. И под столом уютно дремлет пес, Патлатый и седой, как Франц-Иосиф… Но вот, не в силах сам себе помочь, Ты все воспоминанья гонишь прочь, А часовая стрелка целит в полночь… Бессильна память. Бесполезна злость. Одно понятно: что-то не сбылось, Но что, когда и где – уже не вспомнишь… 1963 Гурзуф Светлеет море. Отступают страхи. И можно услыхать за три версты, Как треснул ворот пушкинской рубахи От хохота стихов и духоты… Минута – и луна в притихших травах В исполненный торжественности миг Откроет, как провинциальный трагик, Напудренный величественный лик. Здесь все конкретно, крупно и несложно — Из моря, скал и пляжного песка… Здесь в истину поверить невозможно — Настолько эта истина близка. Зато дана возможность в этом мире Все заново осмыслить и понять, И вдруг, узнав, что дважды два четыре, Впервые удивиться, что не пять!.. Ах дважды два?.. Не может быть сомненья!. Пусть так. Но здесь всегда бестактен тот, Кто в этом пустяковом откровенье Открытья для себя не признает. Вот истина… Она подходит ближе… Спеши всплеснуть руками, тугодум! Здесь «дважды два» нуждается в престиже, Как только что пришедшее на ум. …А женщина глядит не понимая… Она в своем неведенье права. И я шепчу ей на ухо: «Родная!» И каждый слог в отдельности: «Род-на-я!» И медленно, по буковкам: «Р-о-д-н-а-я!» …О Господи, какие есть слова!.. 1963
Весенний этюд И ветка в темноте хрустит и гнется, И громоздятся сонные грачи, И разом все невидимые гнезда Тревожно зажигаются в ночи. Чердачный кот, неряшлив и печален, С усталой морды стряхивает сны, Бредет смешной и маленький, как Чаплин, В индустриальном грохоте весны… 1964 Застенчивая синенькая будка Застенчивая синенькая будка Поеживаясь зябнет на ветру… Кассирша улыбается – как будто Раздаривает пропуски в Весну… …Хотите поглазеть на акробата? Вот он идет свободно и легко, И яркий луч, как желтая заплата, Устроился на выцветшем трико. Могучая весенняя крамола Его к прыжку подталкивает вдруг, Но тесен акробату, как камора, Для выступленья выделенный круг. Вот он, во власти юного азарта, Вниманием толпы смущен и горд. Пульнул себя в немыслимое сальто Коротким, словно выстрел, «алле-гоп!». …Довольно вам завистливо коситься, И если счастьем вы обделены, Купите на полтинник у кассирши Совсем немного цирка и весны… 1964 Неужто не гложет вас чувство вины Неужто не гложет вас чувство вины, Седые газетные олухи? Ведь это по вашей вине пацаны Повально шагают в геологи… Юнцам желторотым вас ставят в пример Какого-то дьявола ради! Завидно вы врете, на южный манер, Как старый пройдоха Саади. Не лезьте в кумиры, прошу вас добром, — Сюда вам дороги закрыты! Напрасно вы держите грудь колесом И прячете радикулиты. Я знаю, что только лихие пески Виною болезням и бедам, Но юные судьи вас примут в штыки, Как только узнают об этом. Узнают, что вам не противен уют, Что лакомки вы и обжоры, Что все вы женаты и вам не дают Курить деспотичные жены… И все-таки вашей дорогой пойдут Семнадцатилетние мальчики: В их души заброшены и прорастут Порочные зерна романтики!.. 1964 Романтики Романтики, смолите ваши мачты И задавайте корму лошадям. Моряк из Ливерпуля, Идальго из Ламанчи Кочуют по морям и площадям. Но мир бродяг неверен и обманчив, Не верьте в их веселое житье: Дрожит, как тощий мальчик, Распятое на мачте Измученное мужество мое. Мой друг совсем не думает о смерти, Но, зная, как спасти меня от бед, Он молча даст мне сердце, Возьмет и вырвет сердце — Спокойно, как троллейбусный билет. И детям пусть когда-нибудь расскажут От бед убереженные отцы, Что, в общем, и у сказок, Таких счастливых сказок, Бывают несчастливые концы. |
