От всего этого, очевидно, я уснула. И проспала, скорей всего, долго. Возможно, что и весь день. Или даже два дня. Я не знаю.

Я проснулась, когда в комнате опять стали собираться сумерки. Вечерело.

Как же так? Получается, наши и сегодня не пришли?

Почему?

Этого просто не может быть!

Они должны были уже сто раз прийти! Хотя бы затем, чтобы забрать меня! Неужели там что-то случилось? Или же Митька не дошел?

Меня охватила такая паника, что казалось, я сейчас сойду с ума. Ещё одну ночь запертая в балке я просто не переживу!

Но пережила. Просидела, чутко вслушиваясь в звуки снаружи. Вроде всё было тихо. Но и вроде как кто-то ходил. Непонятно. В окошко я смотреть боялась — вдруг меня заметят. Хотя я ужасно замёрзла, но порадовалась, что уже который день не разжигаю печку. Запах огня выдал бы меня.

Не знаю, сколько я так ещё выдержу. День? Два? Неделю? Месяц?

От этих мыслей я аж вздрогнула. Нет, я так больше не смогу! Я сойду с ума!

От страха, от панических мыслей, я заскулила, но очень-очень тихо, почти беззвучно. Боялась, чтобы те, снаружи, не услышали, что я здесь есть.

В общем, я решила — если завтра до середины дня наши не придут — я выйду из балка и пойду сама искать Аннушку. И будь, что будет!

Сколько можно прятаться в этой норе!

Вот как бы поступила нормальная девушка, после нескольких дней заточения в балке посреди бескрайней и безлюдной тайги по соседству с трупом и непонятными ночными гостями? Правильно, она бы, сверкая пятками, изо всей мочи рванула бы в лагерь геологов.

А что сделала я? Тоже правильно — пошла по направлению следов, искать Аннушку.

Но в балке я оставила записку:

«Ушла искать Анну Петровну. Зоя».

Так, на всякий случай. А вдруг Митька с остальными придут.

Я собралась быстро, привела себя немного в порядок (свой маленький рюкзачок я отдала Митька, флягу с водой он тоже забрал). И теперь у меня ничего, кроме громоздких вещей типа палатки и спальников, больше не было. Поэтому решила не брать ничего. С водой плохо, что нет запаса, но не потащу же я ведро с собой.

Придётся довольствоваться случайными источниками по дороге, хорошо, хоть косынка у меня была, так что буду фильтровать, как Митька тогда. Немного подумав, прихватила алюминиевую кружку — просто привязала её к поясу, пусть болтается, потом пригодится.

Я не знаю, как долго мне придётся идти и что там будет, поэтому я взяла с собой ещё и кухонный нож. Жаль, хлипковат. Но другого-то не было. Точнее нож-то был, хороший, охотничий, но его взял Митька. И топорик взял.

Я окинула взглядом балок, ничего ли не забыла. И тут вдруг до меня дошло, что копаюсь я что-то слишком уж долго, явно оттягиваю момент, когда придётся открыть дверь защищённого балка и выйти туда, где труп и странные ночные шаги.

Трусиха!

Я стояла перед закрытой на засов дверью, топталась в нерешительности, чутко прислушиваясь, что же там снаружи? Прошло ещё несколько минут, вроде там было тихо. Но может же быть и такое, что звуки просто сюда не долетают.

Меня взяла досада на саму себя. И вот сколько я так ещё тут стоять буду?

Всё равно выйти-то придётся. Даже если откинуть мой порыв храбрости, то вода, что принёс Митька, почти заканчивается, а та, что осталась — давно несвежая. Да и помойное ведро нужно срочно вынести, а то благоухает, словно в свинарнике.

Так что нечего тут панику разводить!

Решительно и неотвратимо схватилась я за щеколду, чтобы отодвинуть её и выйти.

Но тут моя рука замерла.

Потому что меня осенила здравая мысль — нужно посмотреть, вдруг там во дворе кто-то сейчас ходит?

Быстрой тенью я метнулась к подслеповатому окошку и прильнула к нему. Но как я не всматривалась — никого вроде как снаружи не было. Во всяком случае в обозримом из окошка пространстве.

Может, это потому, что меня заметили в окне? Ну, когда я собиралась, я же туда-сюда шоркалась… Они могли заметить и спрятаться, чтобы я вышла. Нужно, значит, немного подождать и потом внезапно выглянуть, — решила я. Если там кто-то есть, то я успею увидеть.

Да, это будет правильно.

Приняв такое решение, я села на нары и немного посидела. Потом вспомнила, что дорога у меня может быть длинная, так что было бы правильно хоть что-то взять с собой из еды.

Я полезла наверх, в люк. Но кроме всевозможных тушенок-сгущёнок-консервов, круп и лаврового листика — там больше ничего особо и не было.

Раздумывая, стоит ли прихватить с собой хоть одну банку тушенки, я опять уселась на нары. Немного посидела. Тянуть дальше было некуда. Стремительно вскочив, я резко выглянула в окно — там никого не было. В траве вальяжно ходила птичка, трясла хвостиком и что-то там старательно выклёвывала на земле.

Это послужило индикатором.

Ведь если бы там кто-то был, то птичка боялась бы и не стала вести себя столь беспечно.

Итак, этот вопрос решен — там никого нет и условно безопасно.

Я подошла к двери и схватилась за засов.

Стоп! Тушенку-то я так и не взяла! А если дорога затянется, что я буду есть?

Нет, нужно взять с собой хоть одну банку, если не съем, то выброшу.

Я вернулась обратно, опять полезла в люк, выбрала-таки небольшую узкую банку какой-то говяжьей тушенки (зато не жирная, можно и без хлеба есть).

Ну всё. Еда у меня какая-никакая, но есть. Так, а куда я её положу? Я осмотрела всю комнату и нашла небольшую замызганную авоську. Не знаю, что она здесь делает, но я взяла, положила туда банку тушенки и прицепила к поясу. Так не потеряется и карманы оттопыривать не будет. Нормально, в общем.

Я опять остановилась посреди комнаты в размышлениях, всё ли я взяла.

И вдруг поняла, что я просто до ужаса боюсь выйти за дверь и ищу всякие причины оттянуть момент.

Нет, так дело не пойдёт. Я уже и так почти полтора часа убила.

Обругав себя трусихой и бледной мышью, я решительно открыла засов и распахнула дверь.

Сердце забилось аж где-то у горла. Я стояла, держась подрагивающими руками за щеколду, готовая в любой момент захлопнуть дверь.

Но нигде ничего страшного не было.

На ветку ближайшего дерева села птичка и громко зачирикала, заставив меня аж подпрыгнуть от неожиданности.

Совсем с ума сошла!

Выдохнув, я вышла из балка и торопливо прошлась вокруг, заглядывая во все подозрительные места. Следы от резиновых сапог да, были. Кто-то точно ходил вокруг балка ночью, пока я сидела в нём и дрожала от страха.

Наконец, когда неосмотренных мест больше не осталось, я сделала самое сложное — заглянула в подсобку, где был ледник для скоропортящихся продуктов и где Митька оставил труп Нины Васильевны.

Труп лежал на месте, правда немного раздулся и стал подванивать, а вокруг него уже начали собираться тучные зелёные мухи.

Мда, если наши срочно не придут, то даже и не знаю, что с ним на такой жаре будет.

Я вернулась, вынесла помои, затем закрыла балок на щеколду (от зверей мы дверь всегда прикрывали) и пошла по направлению таинственных следов, в ту сторону, где мы обнаружили умирающую Нину Васильевну.

Когда я вылезла на холмик, о том, что здесь подстрелили человека, не напоминало уже ничего. Не было ни следов крови, ни примятой травы. Осмотрев внимательно ещё раз вокруг того места (вдруг какие улики найду), и, оглядываясь, пригибаясь и стараясь не появляться на открытых участках, я пошла искать Аннушку.

Исходя из направления следов, путь мой пролегал на северо-восток. Компас тоже забрал Митька, но я отчего-то решила, что там должен быть северо-восток.

Я шла и рассуждала таким образом. Если следы появляются возле балка регулярно, значит туда-сюда ходит несколько человек (интересно, с какой целью?) и они давно уже должны были протоптать тропинку. Мне, конечно же, следует держаться от этой тропинки подальше. Но нужно знать, где она находится и в какую сторону идёт, чтобы не сбиться с направления. Поэтому я не просто шла, а шла и высматривала следы. А ещё вертела головой вокруг, а то мало ли.