Немного сказок успел напечатать на родном языке Никита Сахаров, один из зачинателей эвенкийской литературы: он смертью храбрых погиб в боях за Берлин. Не успел! Эстафету подхватили другие.
Чтобы идти вровень с веком, надо быть первопроходцем. Надо работать много — и за себя, и за того парня! Не потому ли мой ровесник, эвенкийский писатель Алитет Немтушкин так смело взялся за перо и выпускает одну книгу за другой не только на родном ему языке?
Чтоб шагать через тысячелетия, надо дерзать.
Улыбчивое воспоминание нанайца Акима Самара — первого члена Союза писателей из народностей Севера, покажется, думаю, очень типичным и привычным для многих, будто он говорил не только о себе:
«В 1933 году я однажды зашел… в типографию. Там я первый раз увидел, как печатается газета. На меня это произвело большое впечатление. Я не ограничился одним посещением типографии, я стал часто заходить туда. В типографии я научился, как набирать газету и как ее надо печатать. В том же 1933 году в Найхин[18] пришли нанайские буквари и две маленькие нанайские книжечки, написанные В. А. Аврориным и А. Бельды: «Бедный человек Тара» и «Как Бага пошел учиться». Я прочитал эти книжечки, и у меня возникла мысль: «Попробую и я что-нибудь написать». Эту мысль я долго носил в себе и никому не говорил. Очень хотел писать, но как-то боязно было начинать — думал, ничего не выйдет. Потом решил, что боязнь — плохое дело. Боятся зайцы, а человек — не заяц.
Я написал небольшую заметку о нарушении дисциплины одним комсомольцем. Эту заметку я отнес в редакцию газеты «Учебный путь», издававшейся в Найхине. Вскоре я прочитал свою заметку в газете. Это был первый мой, если так можно выразиться, писательский почин».
И этот талантливый зачинатель нанайской литературы пал смертью храбрых, защищая священные стены Сталинграда. Но его «писательский почин» с достоинством понесли дальше поэт Андрей Пассар и романист Григорий Ходжер, создавший эпический цикл романов о своем таежном народе, в которых века спрессованы в десятилетия.
Шаг через тысячелетия… Это не поэтическая гипербола и не фантазия. Это сама наша советская действительность!
«Однажды мне довелось прочесть письмо Максима Горького, адресованное моим сородичам, тому поколению нивхов и орочан, которому суждено было первым войти в мир знаний, — пишет нивхский писатель Владимир Сайги. — Я с волнением читал каждое слово великого гуманиста, и казалось, письмо это адресовано мне, хотя написано оно было за несколько лет до моего рождения. Вот что писал Горький из далекого Сорренто: «…Я получал письма от детей европейцев. Конечно, их письма тоже радовали меня, но не так глубоко, как ваше письмо, дети гиляков, тунгусов, орочан. Ведь не удивительно, что дети европейцев грамотны, удивительно и печально, что среди них есть безграмотные. А вы — дети племен, у которых не было грамоты, ваших отцов избивали, грабили русские и японские купцы, двуногие звери, ваших отцов обманывали и держали в темноте шаманы, такие же обманщики, как европейские попы. И вот вы учитесь. А через несколько лет вы сами будете учителями и вождями ваших племен…»
Пророческие слова Горького сбылись. Многие из первых грамотных северян стали не только прекрасными учителями, но и руководителями национальных округов, учеными, художниками, писателями.
Поучительна в этом смысле жизнь Василия Николаевича Увачана. Сын эвенкийского охотника, ныне первый секретарь Эвенкийского национального округа, стал доктором исторических наук и видным общественным деятелем страны. Он депутат Верховного Совета СССР, член Центральной Ревизионной Комиссии КПСС.
Читая книгу Увачана «Путь народов севера к социализму» (изд-во «Мысль», 1971 г.), еще и еще раз зримо чувствуешь, какая гигантская работа проделана Коммунистической партией, если за каких-то полвека народы, стоявшие на стадии развития каменного века, шагнули в социализм и встали с «веком наравне».
В старину мои предки манси пели:
Мы уйдем, покинем землю,
Чтобы больше не родиться…
Наши лодки, как могилы,
На песках сгниют тоскливо,
И в деревнях опустелых
Будут жить одни лишь мыши…
Этот крик души родила жизнь, печальная и темная. В иной мир — небытие — люди не хотели уходить молча. В грустную мелодию песни они вплетали крик истерзанной души.
И если в песнях сегодняшних певцов Севера много света, солнца, то это не случайно. После долгой полярной ночи появление солнца — ч у д о.
Рождается ребенок — растет. Глаза его жадно смотрят на мир. Он всему удивляется. И журчащей воде, и полету уток, и бегу оленей. Но впервые за тысячелетия в жизни народов Севера это первое детское удивление, первый юношеский восторг не омрачены ужасами жизни, горьким опытом отцов и дедов.
Окрыленный ленинской философией жизни, певец Севера запел во весь голос. Послушайте солнечные песни эвенка Алитета Немтушкина. Задумайтесь над радужно-философскими строками эвенка Василия Лебедева. Вникните в орнамент души северной женщины, которую рисует чукотская поэтесса Антонина Кымытваль, посидите у юкагирского огня Уруло Адо, и вы поймете многое.
Эти полвека, прошедшие с образования СССР, оказались равными тысячелетиям.
Это было прекрасное время пробуждения человека. Если он был на уровне развития каменного века, он простился с ним. Теперь ему доступны вершины литературы и искусства. Творчество Григория Ходжера, Владимира Санги, Юрия Рытхэу — яркое свидетельство тому. Их книги издаются миллионными тиражами, переводятся на разные языки. И, наверное, не в экзотике причина их успеха. Каждый из них нашел свой ключ художественного постижения действительности.
А рассказать им есть о чем. Север, который совсем недавно казался многим мертвой снежной равниной, где витал дух вымирания, оказался кладовой сокровищ. Золото Чукотки, цветные металлы Таймыра. Нефть и газ ханты-мансийской земли имеют огромное значение.
Изменяется экономика Севера. Развивается и совершенствуется культура. Новые художественные проблемы решают и писатели народов Севера. Долгая полярная ночь кончилась. Настал долгий день невиданной путины, время больших раздумий. Северянин прозрел, и от своих певцов он ждет теперь глубоких песен «о времени и о себе». Молодые писатели малых народов, идущие вслед за первыми, понимают это. Подтверждение тому — роман юкагирского писателя Семена Курилова «Ханидо и Халерха» и повесть нанайца Петра Киле «Птицы поют в одиночестве».
Петр Киле этой своей небольшой, но емкой по мысли повестью как бы говорит о неисчерпаемости духовных и творческих возможностей малых народов. Его песни — это тоже песни пробуждения человека. Но это другое пробуждение. Ему уже неведомы шаманские сновидения. Древняя мелодия нанайской земли удивительно причудливо вплетается в его современную песню. Музыка и мысль, емкость слова и краткость фразы. Скорость реактивного самолета и тихое вечное бормотание таежной речушки.
«…Природа, думал я, это все, что вокруг… Ивы, луг. Шиповник посреди села… Ночная река, полная тайн и такая теплая. Мухи, собаки с глазами, облепленными мошкой. Природа — это шерсть медвежьей шкуры и мои страхи. Метели. Мир прекрасного — это школа, книги, русская речь. Природа меня закабаляла, культура — освобождала. Я хотел снять с себя природное и перейти весь в мир культуры. В школе я проделывал это и радовался, как легко мне стало удаваться это превращение. Я пел песни. Я читал книги. Я знаю: я живу в России, я свободен и счастлив, но я не могу забыть и об индейцах в резервациях, о неграх в гетто, и тени их унижения и позора я чувствую на моем лице…»
Блок, Толстой, Чайковский пробуждают в герое Петра Киле самого себя и влекут к исповеди:
