Не скрою: когда летел сюда, беспокойно было у меня на душе. Не отразится ли пагубно на природе развитие газовой и нефтяной промышленности? Не преувеличивает ли человек собственную силу и могущество? Не нарушит ли гармонию в природе, не обездолит ли своих потомков?

Смотрю на Николая Спиридоновича, вглядываюсь в его добрые и внимательные глаза, и на душе становится спокойнее. Николая Спиридоновича знаю не первый год. Я видел Кушнарева, когда он летел на Север в первый раз. Тогда он многому удивлялся, задавал мне вопросы. Сейчас роли переменились. Удивляюсь теперь я.

И вот узнаю, что открыты и разведаны новые богатые месторождения нефти и газа. Две трети из разведанного в СССР голубого огня находятся на Тюменском Севере.

Открытие Березовского газоносного района сыграло большую роль в обеспечении дешевым топливом Урала. Промышленную разработку группы Березовских месторождений начали в 1966 году. Затраты на их разведку и строительство газопровода давно окупились. Теперь уже газ подается по трубопроводам в глубь страны, а также за рубеж…

— А все началось с Березова!

Я слушал Николая Спиридоновича. Вспоминал, думал. Я тоже в своем роде свидетель открытия века, очевидец пробуждения Тюменского Севера.

Ведь в ту сентябрьскую пасмурную ночь, когда в Березове заговорил газовый фонтан, я был там. Учился в школе. В десятом классе.

Мы, интернатские ребята, во всяком случае десятиклассники, еще не спали, разговаривали. Кто-то станет охотником, и, разумеется, князь наших лесов — медведь — сложит перед его выстрелом быстрые свои лапы. Другой пойдет в бригаду рыбаков. Он уже не раз помогал отцу выволакивать сеть с мясистым муксуном. Бывало, летом поймаешь метрового осетра, веревку ему на жабры — и в воду. Садишься в обласок — легкую лодочку из осины, — и грести тебе не надо. Осетр не хуже мотора. Однако настоящим мотористом быть лучше! Заманчиво и обучать детей в школе. Хорошо бы обернуться врачом-колдуном…

В ту сентябрьскую ночь внезапно вздрогнула земля. Взревела, загрохотала. О, что тут стало! Страшным показалось нам небо. Полуголые, кто в чем выскочили мы из интерната.

— Бомба! Бомба! Бомба!

Это слово отлично знали.

— Неужели новый Гитлер?!

И это злодейское имя нам было известно.

— Конец света!

Ну, а это слова стариков.

Мы побежали туда, откуда несся рев, но нас остановил немолодой уже человек:

— Не ходи, пинзан пидэ!

И мы повернули обратно.

На улицу высыпало уже все население деревянного Березова.

Страх гонит не только нас, ребятишек. От дьявольского грохота бегут взрослые с детьми, с мешками, с веслами.

— За Сосьву! За реку!

— Земля перевертывается!

Сколько же в людях живет еще страхов!

Молодая учительница догнала нас и приказала тотчас возвращаться назад. Голос ее был едва слышен в грохоте, но он вразумил детвору.

На другой день мы, конечно же, вместо школы побежали к ревущей скважине. Верхушки кедров и сосен, стоявших рядом с буровой, почернели и будто съежились. Огромными наломанными макаронами валялись трубы. Сверху лил горячий дождь с песком. На подступах к скважине беспокойно перебегали люди, приближались к ней, отскакивали и снова приближались. Усмирить разбушевавшуюся скважину было делом нелегким.

Окна домов в поселке стали белыми, будто просоленными. Пахло мертвым духом — газом…

В Тюмень тогда полетела такая телеграмма:

Так было открыто первое в Западной Сибири газовое месторождение.

За нашей каменной школой, на краю поселка, там, где вчера железной лестницей в небо стояла буровая вышка, теперь полыхает огонь. Грозный огонь, которому суждено было встряхнуть край, обновить его.

Но однажды утром мы не увидели рвущийся к небесам огненный столб. Он уже не бушевал, а стлался по земле, покоряясь воле людей, огнедобытчиков Севера. Они уже надвинули на устье скважины фонтанную арматуру. И все делали для того, чтобы закупорить ствол скважины цементной пробкой, чтобы загнать «газового джина» обратно в землю, до тех пор, пока не построят газопроводы, пока не превратят газ из стихии в добрый огонь, в голубое золото, служащее людям…

Люди голубого огня… Вспоминаю встречи с ними. Со многими приходилось жить бок о бок в одном доме, беседовать…

Вертолет наш парит над синью тайги. Глядя на эту безбрежную ширь, Николай Спиридонович раздумчиво продолжает:

— Север… Это не просто кладовая. Это, по существу, новая планета. Освоение Севера… Оно может быть сравнимо лишь с такими задачами нашего времени, как использование атомной энергии и исследование космоса.

…Внизу — море тайги. Петляют речушки и ручьи, сверкая желто-белыми песчаными косами, простираются ржаво-бурые массивы болот со множеством водоемов и негустой порослью сосенок и карликовых березок. Что они напоминают? Может, марсианские пустыни?

Действительно, Крайний Север Земли похож на новую, еще слабо освоенную планету. Общая площадь той части земного шара, природные условия которой можно отнести к северным, более 17 миллионов квадратных километров, а проживает на ней 8,9 миллиона человек, в том числе в Советском Союзе соответственно: на 9,3 миллиона квадратных километров — 6,5 миллиона человек.

На долю Севера приходится почти 13 процентов суши земного шара и лишь 0,4 процента населения. Но эта территория обладает очень крупными залежами самых различных ископаемых, огромными запасами гидроэнергии, лесными ресурсами.

Все это приобретает особое значение в условиях заметной уже на многих освоенных территориях дефицитности ряда природных ресурсов, быстро растущей заселенности обжитых районов Земли.

Без богатств из северных кладовых, особенно без северной нефти и газа, уже нельзя выполнить и планы нынешней пятилетки. Освоение Севера — проблема перворазрядная…

Подобное я слыхал уже не однажды, и не только от Кушнарева, с которым беседовать всегда интересно потому что отвлеченные, казалось бы, суждения он всегда подтверждает фактами из своей практики, из обыденной жизни сегодняшнего Севера.

— Давление газа в пласте падает. Стрелки манометров едва заметно, но опускаются вниз. Вот-вот — и критическая точка. А достигнув ее, газ уже не сможет без дополнительной помощи двигаться вперед по трубопроводу… А его ведь ждут не только в центре страны. Учитывая это, форсированными темпами ведется строительство компрессорных станций вдоль газопровода. Однако одним махом не решить весь комплекс проблем… Текучесть кадров — проблема из проблем. Полтысячи человек приняли нынче, столько же уволилось, — проведя широкой ладонью по лицу с редкими, но глубокими морщинами, вздохнул Николай Спиридонович. — Людей, знающих дело, немало. А вот Север нам каждый день загадывает загадку. Здесь не каждый, знающий до тонкостей свое дело, становится специалистом в большом, человеческом смысле. Многие не выдерживают. Возможно, Север — это экзамен на человеческие качества руководителя, инженера. Здесь любой техник должен быть инженером человеческих душ в истинном смысле, если он хочет достичь хотя бы мало-мальских успехов…

Кадры… Один из ключей решения этого вопроса — в привлечении коренного населения к промыслу нефти и газа.

Рано или поздно со всеми сказочными богатствами этой земли придется работать коренным жителям. Какие бы мы ни были романтики, рано ли, поздно ли, передав опыт, научив пользоваться техникой сыновей и дочерей вчерашних рыбаков и охотников, многие из нас уедут отсюда. Кто на вечный покой, а кто еще на пенсионный. В этом нет никакого секрета. Вот я здесь уже более десяти лет. Прижился, кажется, полюбил этот край. А нет-нет да и приснится родная моя Украина…

Средь нашего брата немало ханжей, которые со страниц газет, перед камерой телевизора клянутся в вечной любви к Северу, а потом, набрав нужную сумму на машину, на квартиру или построив дачу на берегу моря, дают стрекача. Но есть и другие — остаются на Севере навсегда, становясь настоящими сибиряками. Но, в общем-то, мы люди пришлые, действительно, живем и трудимся в непривычных для нас условиях: мороз, бездорожье, болото, топи, гнус… А для северян это привычно, обыкновенно. И смешно, наверно, им, когда мы много говорим о морозах, комарах… Вот мы научим их добывать огонь земли, передадим свой опыт…