– Таня, Таня! Поиграем в «крокодила»? – набрасываются на меня племянники, как только мы возвращаемся из ресторана в отцовский дом.

– Нет, котята, сегодня я не в настроении, – грустно улыбаюсь я, трепля за волосы попадающие под руку светлые детские головушки. – Да и поздно уже. Вам пора чистить зубки и ложиться спать.

– Ну пожалуйста, ну один разочек, Тань! – жалобно ноет Лизонька.

Но сегодня даже ей меня не уломать.

– Нет-нет-нет, я слишком устала…

– Так, ну-ка брысь, отстали все от Тани, – вступается за меня Аришка, моя сводная сестра. – Сегодня уже никаких игр, все спать!

Она ловко прогоняет малышню наверх, в их комнаты.

– А взрослые могут немного позволить себе ещё посидеть на кухне… – понизив голос, заговорщицким тоном произносит Анна, так, чтобы дети её не услышали. – Давайте, девочки, уложим детвору, да откроем ещё одну бутылочку вина за главу нашего семейства.

– Вы откройте, посидите, а я всё-таки спать пойду, – отвечаю я, мягко дотронувшись до руки Анны. – Голова что-то разболелась.

– Может, таблетку, Танечка? – обеспокоенно спрашивает жена отца.

Я отрицательно качаю головой.

– Не нужно. Посплю, и всё пройдёт.

Не дожидаясь, пока папа загонит машину в гараж и зайдёт в дом, я поднимаюсь в свою спальню. Точнее, не в свою, а в гостевую. Но я всегда ночую в ней, когда остаюсь в городе у родителей.

У родителей… До сих пор не привыкну к этому слову. Как-то неловко мне, учитывая, что я уже слишком взрослая, чтобы даже считать Анну своей мачехой. Для меня она просто жена отца. Но Арина, её дочь, не страдает подобными заморочками, несмотря на то, что мы с ней почти ровесницы. Это как раз от неё ко мне и привязалась такая формулировка: «наши родители».

Отец женился на Анне шесть лет назад, и вскоре после свадьбы они родили нам с Аринкой сестрёнку Лизоньку. Папа продал нашу квартиру и купил большой дом в одном из престижных районов города. А я закончила университет и съехала от них. Нашла себе работу в пригороде, где мне предложили повышенную зарплату и льготы на аренду жилья.

Несмотря на то, что Анна с Ариной прекрасно ко мне относятся, и я безумно люблю своих племянников и маленькую сестру, мне было невыносимо жить с ними всеми под одной крышей. Да дело даже и не в них. Мне в принципе хотелось сбежать. Куда-то, где я могла бы начать новую жизнь. Освободиться от опеки отца. Вычеркнуть раз и навсегда прошлое.

И в какой-то мере у меня это получилось.

Плотно закрыв за собой дверь гостевой спальни, достаю из шкафа старую фланелевую пижаму, которая хранится здесь на случай таких вот моих ночевок. Переодеваюсь и, забив на вечернюю гигиену, забираюсь в постель.

В доме тепло, но меня почему-то знобит, и я плотнее кутаюсь в одеяло, чтобы согреться.

Из-за стенки доносится озорной детский смех и строгий голос Арины, пытающейся уложить непосед в кроватки. А на меня всё сильнее накатывает тоска. И вот уже слезинка катится по щеке.

На сердце кошки скребут. Стоит только прикрыть веки, и перед глазами – он. И его голос на повторе звучит в голове: «Здравствуй, Таня»…

Зачем, ну зачем я его увидела?!

Голоса в доме постепенно смолкают. Я ворочаюсь в постели, чувствуя себя разбитой, и очень хочу уснуть. Но никак не получается… Душу разбередили воспоминания. И дурацкая тахикардия сотрясает тело в невидимом треморе.

Тихий стук в дверь заставляет меня испытать острый приступ раздражения – ну кого там ещё принесло? Не хочу сейчас никого видеть!

Но когда отец меня спрашивал, чего я хочу…

Так и не дождавшись приглашения, он входит в комнату и без спроса садится на край моей постели.

– Спишь, Танюш? – Проводит рукой по спине.

Мне хочется ответить грубо, но ведь у него сегодня день рождения. Юбилей. Нельзя в такой день грубить.

И, сжав зубы, я выдавливаю из себя добродушный тон:

– Почти, пап. Что ты хотел?

– Ты всё ещё любишь его, да?

Господи…

Зажмуриваюсь изо всех сил, пытаясь прогнать тупую боль в груди.

Какого черта? К чему сейчас эти разговоры?!

– Нет, – глухо произношу я, смахивая очередную слезинку.

– Я видел, как ты сегодня на него смотрела, – мрачно произносит отец.

– Пап. Что ты хочешь от меня, а? – не выдержав, резко разворачиваюсь я к нему.

Он смотрит на меня, виновато ссутулившись, и выглядит из-за этого постаревшим сразу лет на десять. Не могу видеть его таким. Сердце сжимается от жалости.

– Ты ведь так и не простила меня за то, что я вас тогда разлучил, – тихо заключает он.

– Папа, – тяжело вздыхаю я, – мы ведь уже столько раз это с тобой обсуждали… У тебя были сомнения. И ты поступил так, как поступил бы любой любящий отец на твоём месте. Он мог отказаться. Но взял эти деньги. Значит, ты оказался прав на его счёт. Я тебя ни в чём не виню.

– Но выходит, я всё-таки ошибся на его счёт, – угрюмо признаёт отец. – Я думал, он по стопам своего отца пойдёт и рано или поздно окажется за решёткой. А он видишь чего добился. Новый владелец ресторана, бизнесмен…

– Да какая теперь уже разница, пап? – напряженно интересуюсь я. – Это не отменяет того, что он меня продал!

– Так это же я его подтолкнул. Он тогда мальчишкой был, из неблагополучной семьи, рос на улице. Денег таких, поди, отродясь не видел. Могу представить, какой это был для него соблазн… Да я ведь понимал, что творю, Тань.

– Пап, я тебя не понимаю. – Я перемещаюсь в сидячее положение, упираясь руками в постель. – Зачем ты мне всё это сейчас говоришь? Подтолкнул или нет, что сделано, то сделано. Давай уже закроем эту тему и не будем больше к ней возвращаться? Я спать хочу.

– Да я просто не знаю, как исправить теперь то, что я натворил, Таня. Как вытащить тебя из твоего кокона. Закрылась от всего мира… Так ведь нельзя, дочка, так и жизнь вся пройдёт.

– Па-а-па… – со стоном отчаяния тяну я. – Не заводи снова эту песню, пожалуйста! Нет никакого кокона, у меня всё хорошо! Я просто ещё не встретила своего мужчину. Но обязательно встречу, выйду замуж и буду счастлива. Вот увидишь.

– Дай бог, чтобы это было так.

– Это так, папа. А теперь можно я буду спать, а?

– Я ещё кое-что хотел сказать тебе, дочь.

Устало вздыхаю, запасаясь мужеством.

– Ну что ещё, пап?

– Я купил тебе квартиру.

Мгновение я перевариваю услышанное, хлопая глазами.

– Зачем?

– Нечего тебе делать в этой деревне. Перебирайся обратно в город. Тебе понравится район, там рядом новая школа. Директора я знаю, он готов принять тебя на любых условиях.

– А меня ты спросил, пап, хочу ли я? – с горечью интересуюсь я, качая головой. – Не нужна мне эта квартира. Я планирую взять ипотеку в своей «деревне», как ты говоришь. Мне там нравится. Там рядом сосновый бор, чистый воздух, и к детям я уже прикипела. Так что зря ты старался.

Вижу, что отец начинает злиться. Но молчит. Он уже давно не осмеливается даже чуть-чуть на меня надавить. Потому что знает, что это плохая идея.

– Моя обязанность как родителя обеспечить своего ребенка жильем, – решительно произносит он, сжав руку в кулак. – Так что квартира твоя, документы пока на стадии оформления, но скоро уже всё будет готово. А ты уж поступай потом с ней как знаешь. Хочешь жить в деревне – продай тогда и купи себе там дом. Я помогу, если нужно.

Я теряюсь и даже не сразу нахожусь, что ответить. Такого поворота я не ожидала. Думала, он будет продолжать ещё долго потихоньку настаивать на своём. Ничего не добьется в итоге, но вынет всю душу.

Но кажется, папа наконец смирился с моей самостоятельностью. И если так, то для меня это ни много ни мало гора с плеч.

Неуверенно подаюсь к нему и обнимаю за шею:

– Спасибо…

Просыпаюсь по привычке рано в надежде позавтракать, привести себя в порядок и слинять из дома, пока его обитатели ещё спят.