Гипатия говорит, это для меня замена собственного ребенка.

Может, так и есть. Тем не менее в клинике на Раивеа хранятся замороженными несколько моих яйцеклеток. Они там уже много лет, но врачи говорят, что они жизнеспособны на сто процентов. Яйцеклетки там на случай, если я все-таки решусь на ту гадость, которую делают другие люди из плоти, и соберусь родить собственного, генетически родного ребенка.

Но пока я не встретила мужчину, которого хотела бы сделать отцом этого ребенка. Билл Тарч? Что ж, возможно. У меня была такая мысль, но я еще не вполне уверена.

«Дело в том, – подумала я, – что когда-то я встретила такого мужчину. И у нас даже могло что-то получиться, но я на несколько десятилетий застряла в этой проклятой черной дыре, а к тому времени, как меня спасли, старина Роб Броудхед связался с другой женщиной».

Нехорошо, верно?

Но какой толк расстраиваться из-за того, что нельзя поправить?

Когда на следующее утро я встала, Гипатия показала мне новые изображения планеты крабберов. Теперь изображение стало слишком велико, чтобы поместиться в моей гостиной, но я сузила его до одного определенного участка береговой линии. В центре изображения оказалось какое-то размытое пятно, которое могло быть создано людьми – я хотела сказать, разумными существами.

– Теперь разрешение полкилометра, – сообщила Гипатия. – Почти несомненно, это небольшой город.

Я осмотрела его. Да, пожалуй, город, но очень маленький.

– Больше ничего?

– Боюсь, что нет, Клара. Ганс говорит, что планета удивительно мало населена, хотя неясно почему. Ты пойдешь на «Феникс»?

Я отрицательно покачала головой.

– Пусть работают спокойно. Да и мне нужно поработать. Что для меня есть?

Гипатия подготовила много предложений по различным проектам, в которые я могла вложить деньги. В основном по коммерческим, вроде шахт гелия-3 на Луне, цепи пищевых фабрик на побережье Бенгальского залива, проекта оживления Сахары и еще нескольких десятков подобных. Они меня не особенно интересуют, но именно среди них попадаются такие, которые – сколько бы я ни тратила – делают меня все богаче и богаче.

Между тем Гипатия откашлялась, как делает, когда хочет о чем-то поговорить со мной. Я догадалась, что она хочет поговорить о моем острове, поэтому решила подыграть.

– Кстати, – сказала я, – вчера вечером, когда я легла в постель, я связалась с Раивеа.

– Правда? – спросила она, как будто сама этого не знала. – И как там дела?

Я рассказала ей, что несколько детей уже готовы покинуть остров и что есть восемнадцать детей, отобранных многочисленными агентствами, с которыми я веду дела; детей могут привезти на остров, когда я окажусь поблизости. Как обычно, Гипатия одобрительно закудахтала. Впрочем, смотрела она с легкой насмешкой. Я приняла вызов.

– Как видишь, есть кое-что такое, что мы, животные, можем сделать, а ты не можешь, – сказала я. – Мы можем иметь детей.

– Или, как в твоем случае, не иметь. Во всяком случае, пока, – сговорчиво ответила она. – Но я хотела поговорить не об этом.

– Да?

– Просто хотела сообщить, что корабль мистера Тарча причалит примерно через час. И он прилетит не один.

Иногда Гипатия бывает так похожа на человека, что я задумываюсь, не сменить ли ей программу. Ее тон предупредил, что она недоговаривает. Я осторожно сказала:

– Неудивительно. Иногда ему приходится брать с собой свою команду.

– Конечно, Клара, – жизнерадостно согласилась она. – Но на этот раз с ним только одна ассистентка. И очень хорошенькая.

Ассистентка действительно оказалась очень хорошенькой и выглядела лет на шестнадцать. Нет, не так. Выглядела она гораздо лучше шестнадцатилетней. Не думаю, чтобы у меня была такая кожа, даже когда я только родилась. Она не пользовалась косметикой и не нуждалась в ней. В бесшовном облегающем комбинезоне, который не позволял усомниться в том, что находится под ним. Звали ее Дениз. Когда я пришла – а я не торопилась: не хотелось показывать Биллу, что мне не терпится его увидеть, – все трое мужчин с «Феникса» крутились около нее, как стервятники.

Билл, казалось, ничего не замечал. Он уже подготовил завлекательное начало, а Дениз устанавливала старомодные камеры. Когда камеры показали панораму всего помещения и остановились на лице Билла – которому он придал свое самое дружелюбное и умное выражение, – он начал свое обращение к массам зрителей.

– С вами снова Вильгельм Тарч. Я нахожусь там, где экипаж «Феникса» готовится вернуть к жизни погибшую разумную расу, и мне помогает, – тут Дениз повернула одну камеру и направила ее на меня, – моя прекрасная невеста Джель-Клара Мойнлин.

Я бросила на него пристальный взгляд: кем бы я ни была для Вильгельма Тарча, я определенно не собиралась выходить за него замуж. Он хитро подмигнул мне и продолжил:

– Как вы все помните, до того как хичи спрятались в Ядре, они осмотрели большую часть галактики в поисках разумных существ. Но никого не нашли. Посетив Землю, они обнаружили на ней австралопитеков, которые были еще очень далеки от современных людей. У них даже еще не было речи. А здесь, на этой планете, – камера показала планету крабберов, какой та была до вспышки сверхновой, – они нашли другую первобытную расу, которая, по их мнению, когда-нибудь могла стать разумной и цивилизованной. Что ж, возможно, эти крабберы, как называют их люди с «Феникса», оправдали ожидания. Но хичи этого не увидели. И мы тоже, потому что этим беднягам не повезло.

В их планетной системе было две звезды: красный карлик и яркий гигант типа А. В течение тысячелетий, пока эта погибшая раса цивилизовалась, большая звезда теряла массу, а маленькая эту массу втягивала. Затем маленькая звезда внезапно достигла критической массы. И взорвалась. И все крабберы вместе со своей планетой и всем тем, что создали, погибли во вспышке сверхновой.

Он замолчал и посмотрел на Дениз. Та сказала:

– Снято!

Тогда он оттолкнулся от стены, протянул ко мне руки и поплыл с широкой улыбкой на лице; когда мы встретились, он зарылся лицом мне в шею, шепча всякие глупости:

– О, Кларетта, мы слишком долго были вдали друг от друга!

Билл Тарч умеет обниматься. Приятно было ощущать его руки на своем теле, приятно чувствовать, как его большое мужское тело прижимается ко мне… Я взглянула на Дениз. Та смотрела на нас с дружелюбной и совсем не ревнивой улыбкой.

Возможно, подумала я, эта часть не представляет проблемы. И решила не тревожиться из-за девочки. Гибель планеты крабберов все ближе, а ведь, в конце концов, мы здесь из-за этого.

Чего на планете крабберов было в изобилии, так это воды. Планета поворачивалась; массивный континент постепенно исчез за горизонтом, и мы увидели почти сплошной океан.

Билл Тарч был недоволен.

– И это все, что мы увидим? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Мне казалось, там будет хоть какой-то город.

Ответила Терпл:

– Небольшой город – вероятно. Во всяком случае, так казалось, пока планета не повернулась и это не исчезло из вида. Если хотите, могу показать. Ганс. Вернись назад и покажи то изображение, где объект был виден.

Возможный город, когда я увидела его вторично, не произвел большего впечатления, чем в первый раз. На Билла тоже. Он раздраженно цокнул языком:

– Эй, корабельный мозг! Можешь для меня увеличить изображение?

– Оно уже увеличено, мистер Тарч, – вежливо ответил Ганс. – Однако сейчас у нас лучшее разрешение, к тому же я смотрю на него в инфракрасных лучах. Видно чуть больше подробностей… – перед нами появился берег континента, четко очерченный – из-за большой разницы в температуре суши и воды, – но, как видите, есть более теплые точки, которые я еще не идентифицировал.

Действительно. Большие и очень яркие. Особенный оптимизм внушало то, что некоторые из этих ярких пятен имели геометрическую форму – треугольную и прямоугольную. Но что это такое?