Добравшись до пункта назначения, Дарк на время отрешился от размышлений на тему «Противостояние Ложи и Легиона, а также шкурные интересы отдельно взятых личностей» и полностью сконцентрировался на изучении окрестностей. Он подобрался к зданию слишком близко, чтобы бояться снайпера, но в то же время стрелок мог быть не один. Его мог прикрывать маленький отряд вампиров, кроме того, на расправу над ним могли отправиться и морроны, которым явно не понравилось, когда стреляют в спину, да еще с недосягаемой для них дистанции. В общем, попасть внутрь Аламез не спешил, предпочитая вначале как следует осмотреться, а уж потом действовать.

Уродливое здание представляло собой нечто среднее между жилым домом, закупочным центром, многоэтажным спортивным залом и развлекательным комплексом. Антикварные лавки чередовались с барами, а помещения для тренировок плавно переходили в универсальные магазины. Аламезу было не понять сложной, витиеватой и крайне запутанной логики архитектора, придумавшего в пьяном ночном кошмаре весь этот стеклобетонный винегрет, а потом еще и не постеснявшегося воплотить свои бредовые изыски в жизнь. Возможно, разумное объяснение нашлось бы, но у Дарка не было времени, чтобы думать о пустяках, его волновало другое: сколько в здании врагов и заминированы ли подходы и лестницы.

Только новички, насмотревшиеся глупых фильмов и начитавшиеся мемуаров, написанных далеко не «лучшими из лучших», любят скакать по крышам через каждые два-три выстрела. Настоящие мастера своего дела меняют пристрелянную позицию лишь в исключительных случаях. Они не жалеют денег на солнцезащитное напыление на оптику и перед тем, как наслаждаться стрельбой, тщательно минируют подходы.

Кто-то умный однажды сказал: «Самые сложные проблемы в жизни решаются сами по себе!» Дарк перефразировал это мудрое высказывание, адаптировав его к актуальному случаю, а именно к прогремевшему на четвертом этаже взрыву: «Ответы на самые сложные вопросы находятся сами по себе!» Теперь можно было не вглядываться в кучи обломков перед входом. Моррон точно знал две вещи: снайпер еще находится на крыше, а путь до лестничного пролета четвертого этажа абсолютно чист. Дарк выполз из-под обломков стены соседнего дома и, закинув на плечо винтовку, поспешил внутрь здания. Уже через пять минут он стоял на площадке третьего этажа и вслушивался в тишину.

Единственным звуком, раздающимся сверху, было потрескивание горевших перил. Глаза слезились от заполнивших лестничный пролет клубов дыма и медленно оседающих известковых микрочастиц, а нос мучили неприятные запахи: вонь паленой резины и смрад обгоревшей плоти.

Засевший на крыше снайпер, видно, не имел богатого выбора взрывчатых средств, ему пришлось установить заряд из того вещества, что имелось под рукой, необоснованно мощного и опасного для всей конструкции здания. Убить воробья из пушки можно, а то, что пострадает дом, возле которого он весело прыгал, уже другое дело, так сказать, допустимый побочный эффект. Взрыв разворотил стены и обрушил треть лестничного пролета, ведущего наверх. Поднявшись на площадку, Дарк одновременно попал и в тренажерный зал, и в примыкающую к нему раздевалку. Среди разбросанных по полу обломков стены, искореженных ящиков с одеждой и фрагментами спортивного инвентаря валялись все еще шевелившиеся, дымящиеся куски мяса. Дарк не мог сказать точно, сколько изначально было простачков, не заметивших противопехотную растяжку, ведущую к заряду, способному поднять на воздух маленький одноэтажный домик. Может быть, двое, а может, и больше. Останки тел выглядели так, как будто их пропустили через мясорубку, совмещенную с микроволновкой.

«Если это были морроны, то разум вряд ли решится их восстановить. Далеко не каждый реставратор станет возиться с шедевром, порезанным на куски размером с салфетку», – пришла в голову моррона печальная мысль. Хоть он и считал, что Легион неимоверно разросся, но не был сторонником искусственного сокращения рядов, тем более таким ужасным образом. Эмоции часто вредят, они притупляют не только рассудок, но и бдительность. Раздавшийся за спиной щелчок взводимого курка вернул Аламеза на грешную землю.

– Ужасно, да? А ведь на их месте мог быть ты, – прозвучал позади знакомый Дарку насмешливый голос.

– А-а-а, старина Мал, только не убеждай Совет, что это… – Дарк кивнул на кучу обгоревших останков, – натворил тоже я. Ты здесь какими судьбами: все за мной гоняешься или подзаработать решил?

– За тобой не гонялся, но видеть тебя очень рад, – невозмутимо ответил эфиол, опасаясь подходить к Дарку ближе чем на три метра. – Темнить не буду, я ведь перед тобой в долгу: ты меня тогда не убил, а мог бы…

– Может, отпустишь, и мы в расчете? – пошутил Дарк.

– Ну что ты, друг, – негромко рассмеялся Бартоло, – ты мой счастливый билет. Представлю тебя перед Советом, – в каком состоянии, естественно, зависит от твоего поведения, – получу награду, да и мое присутствие в этой подземной клоаке оправдаю.

– Так, значит, это были они, – Дарк снова кивнул в сторону кусков обгоревшей плоти, – твои сопливые напарники, с которыми ты тогда завалился ко мне ночью?

– Не только, – ответил Мал, похоже, ничуть не опечаленный потерей верных соратников, – там еще двое других примешались, но ты их не знал, так что не горюй! Кстати, совсем забыл… от нервов, наверное… ты бы автоматик-то снял, только без детских шалостей, мне сегодня боксировать недосуг.

– А зачем? – удивился Дарк. – Ты ведь все равно выстрелишь.

– Вопрос куда, – быстро продолжил Мал. – Могу в голову, а могу и по рукам. Честно говоря, второй вариант предпочтительней не только для тебя, поэтому до сих пор лясы и точим.

– Неужели за меня живого больше заплатят? – высказал вполне логичное предположение Дарк.

– Ну что ты! – рассмеялся Бартоло, но на этот раз в его голосе прослеживались следы прежних обид и нотки глубоко затаенной злобы. – Дождешься от Совета денег, как же! Все, на что старики могут расщедриться, так это дружески похлопать по плечу. Знаешь, сколько у меня таких друзей-халявщиков, которые хотят заставить работать бесплатно?! Не-е-ет, всякий труд должен быть оплачен! Вот видишь, до чего с голодухи дошел, за халтурку взяться пришлось!

– Правильно сказал: халтура, она и есть халтура, – Дарк бросил штурмовую винтовку на пол, – и по оплате, и по содержанию невыполненных работ.

– Кто ж знал, что их столько?! Нам говорили… – чуть ли не проболтался Бартоло, но вовремя опомнился. – А на твой вопрос, почему не хочу убивать, отвечаю. Раненого гораздо проще через границу перевезти, чем дохлого, да и возни в дороге меньше… Видишь, как все просто объясняется и благоприятно для тебя складывается.

– Не боишься, что я расскажу, как все на самом деле было?

– Да кто ж тебе поверит, болезный? Тому, кто сначала сам погром устроил, а затем вокруг себя предательский сброд собрал да на полесскую общину напал, веры нет. Тебя и слушать-то не станут, сразу на океанское дно отправят, лет этак на триста, если не более… Но только ты глупыми мыслями голову себе не забивай, – предупредил Бартоло, которому показалось, что Дарк напряг мышцы и собирается прыгнуть на него. – Из океанских да озерных глубин морроны порой возвращаются, а после встречи со мной – нет. Фортель какой выкинешь, клянусь, башку твою глупую срежу и в банке заспиртую! Посмотрим, как тебя разум по частям воскресит! Я тебе покажу…

Что именно он собирался показать пленнику, эфиол договорить не успел. Раздался тихий шлепок, и затылок Бартоло стек по стене. Через долю секунды звук повторился, Дарк, корчась от боли, упал и обхватил обеими руками простреленную икроножную мышцу. Иногда охотник не замечает, как сам превращается в жертву. Чайка гоняется за рыбешкой, а над нею кружит стервятник.

Усилием воли локализовав боль, моррон открыл глаза. Над обрывом уничтоженного взрывом лестничного пролета стояла амазонка нынешних дней, та самая демоница из гуппертайльского собора, которую он впоследствии ранил в «Барсуке». Женщина смотрела на него и улыбалась, за ее спиной висела снайперская винтовка, а в вытянутой вперед правой руке был «мангуст» с глушителем. Дарк потянулся за оружием, но наблюдавшая за его мучениями наемница отрицательно замотала головой, даже не удосужившись стереть с лица злорадную ухмылку. Направленный в его сторону пистолет был убедительнее слов, Дарку пришлось отказаться от глупой, обреченной на провал, но единственно возможной попытки спасти свою жизнь.