Королевский дворец. Прошла уже неделя как Лоренса истязали кнутом. Он смиренно и мужественно терпел все удары, даже несмотря на то, что мог в любой момент освободиться. Стражник, что избивал его сегодняшним утром вышел на обход, оставив Лоренса в цепях.
— Эта кровь будет искуплением моих прошлых грехов, — повторял Лоренс, шепотом и вздыхая от боли.
Послышались шаги. Перед ним в темноте предстал человек одетый в серый балахон с капюшоном.
— Ах, мученик... — сказал он противным, с изливающимся из него гнусью голосом. — Прошу не гневайся на меня, покуда я прервал твою исповедь, — продолжил он невнятно, уже скрипя зубами и подойдя к нему, пнул ногой в живот, а после схватил за шею. — А как думаешь, способна ли твоя исповедь искупить твой самый страшный грех?
Лоренс с трудом поднял свои уставшие глаза на того парня — дыхание участилось, а лицо застыло от удивления.
— Ты жив...
— Да, брат. Не так уж сильно ты меня и искал, но будь потише. Позволь мне лишь сделать то же самое с теми, кто тебе дорог.
— Ты всё также глуп и не понимаешь, что тогда она хотела убить тебя, — Лоренс улыбнулся, на что он схватил его за лицо.
— Она любила меня, — возразил он Лоренсу. — Благодари нашу жалкую мать, что родила нас близнецами. Я с нетерпением буду ждать твоей смерти, а после я убью всех во дворце... — закончил этот дурной парень своим прерывистым голосом, и незаметно для остальных покинул тюрьму.
— Он никогда не был таким: тогда, я видел своего брата в последний раз...
Спустя несколько минут стражник пришёл освободить его из цепей с кружкой мягкого эля, сваренного в одной из таверн неподалеку. Лоренс из-за боли в горле пытался что-то сказать. Вдобавок кашель прерывал его и так невнятную речь.
— Увидев на моей левой руке кольцо с жалом, бегите...
Стражник, что снимал цепи счёл его слова вздором, в то время как другой юнец, недавно поступивший на службу, обмакивая тряпку в холодной воде, насторожился.
— Вот уж время то настало, — сказал тот самый мужчина, что не поверил сказанному. — Аж в горле пересохло, пойти что-ль чаем горло промочить, да закусить чего. А всё ведь с той ночи началось, — договорил он, уже сняв с Лоренса оковы.
— Ты о тех убийствах, о которых народ с утра до ночи судачит? — спросил молодой стражник, протирая Лоренса холодной водой.
— А о какой ещё! Терпения моего уже нет каждую ночь улицы обхаживать.
— А не позабыл ли, как ты несколькими ночами ранее доложил мне о сомнительном силуэте у ворот? Ты тогда кажется ещё что-то про балахон мямлил, может он о нём? — спросил юноша того мужчину, что уже, кажется, был сыт по горло этой неприятной работёнкой.
— Ой да глупости! привиделось старику как ни крути. Старика послушаешь, да в глупость уткнёшься! — воскликнул мужчина, почесывая свою лысину. — Хочется нам верить в твою невиновность Лоренс, как никак знакомы мы давно, но и ты нас пойми: твоё имя на записке не даёт нам покоя.
Лоренс согласился с ними и направился во дворец, а стражники ещё несколько переглянулись, пожали плечами и приступили к своим делам.
В то же время в Рединге.
— Приветствую вас, ваше Величество, — произнёс один из прислуги.
Амелия кивнула и одобрительным жестом поблагодарила за помощь. Она со своим дворецким уже подходила ко входу, как их встретила молодая служанка с намерением показать комнату их проживания не успев дойти до лестницы, им перегородил дорогу один надедливый парень, одетый в белый строгий костюм с золотыми пуговицами. Ещё юнец, но гордый и уверенный в себе он шагнул в их сторону положив руку на рукоять своей шпаги.
— Думаю, судьба снова свела нас, госпожа Амелия. Как же я рад снова воочию увидать вашу красоту и не порочное тело, — произнёс он с уже надоевшей всем льстивостью.
Он явно был знаком с Амелией. Не тот ли это "принц", который ошивался у окон Амелии?
— Не против ли вы подать мне руку на сегодняшнем балу? — он уже хотел поцеловать тыльную сторону её ладони, как она отдёрнула руку.
— Прошу меня простить, будущий граф Конрад, покуда, у меня уже есть кавалер на вечер, — резко ответила она горделивым тоном. — Мне уже осточертели ваши ухаживания и будьте добры прекратить кокетничать со мной.
Лицо Конрада переменилось, отчего он с завистью посмотрел на её новоиспеченного дворецкого, что, по его мнению, незаслуженно ошивался вокруг дочери Королевы, и по совместительству его дамы сердца.
— А ты недостойный её внимания, погляжу дивишься у неё за спиной, боясь моего клинка.
"Испанский стыд..." — подумал Крей и закатил глаза.
Крей сделал шаг вперёд в ответ на сказанную им глупость, дабы прекратить это позорное представление.
— Разрешите мне представиться — Крей Валиус Де Ламиа, дворецкий дочери её величества, и я не потерплю такого отношения к моей госпоже и всего этого безобразия, что вы устроили.
— Да как ты смеешь так дерзить мне, меж тем старшему сыну герцога! Будущему графу! Мне ничего не стоит одолеть такого прихвостня как ты, и пусть меч мой будет свидетелем моих слов! — он был уже вне себя от гнева и от того, как его пытаются унизить у всех на глазах.
На антресоли уже собралось много народа; они сбежались на шум и недоумевали, почему два представителя знатных семей затеяли спор и ругань средь бело дня.
— Прошу меня извинить если мои слова показались вам дерзостью — я забыл, что вы так ранимы. Кажется, проиграв моей ещё юной госпоже в детстве, вы тоже заплакали, — произнес Крей язвительно, ожидая его реакции.
Амелия пыталась удержаться от смеха спрятав своё лицо за плечом своего дворецкого; смех других прихожан был её спасением. Она вдоволь насмеялась, так и не поворачиваясь к горе-принцу. Успокоившись, и как надлежит принцессе — , повернулась, и затем сделала обоим замечание:
— Немедленно прекратить! Довольно вам рыцарям своих семей собачится у всех на глазах! — Амелия обхватила руку своего дворецкого и подала жест служанке, что хотела сопроводить их.
Вместе они поднялись по парадной лестнице, где по обе стороны располагалась антресоль с несколькими комнатами.
— Чувствуйте себя как дома, — приоткрыв дверь сказала служанка ровным тоном. — Я оповещу вас о начале приёма.
После она откланялась, закрыв дверь и оставив их наедине. Комната была хорошо убрана и обшита, под стать некогда обожаемой эпохи рококо. Рядом с окном стоял небольшой стол с малое блюдцем со свежими фруктами.
— А у этого герцога есть вкус, — произнёс Крей обхаживая комнату.
— Нечего нам сейчас восхвалять его, нужно подумать о том, что нам следует говорить, дабы не опозориться на приёме, — прервала его Амелия голосом у двери.
Её руки дрожали, а со лба стекали малые капли пота. Кажется, она боялась знати, что также собралась на таком знаменательном событии. Крей подошел и приподнял ей голову за подбородок.
— Я помогу вам отстоять ваше имя и ваши взгляды. Я не позволю никому потакать вами в моём присутствии, — Амелия расслабилась и улыбнулась.
— Похоже и не видать мне дня, когда я перестану удивляться твоим пряным речам. Не станет для меня и сюрпризом, если перед моей смертью ты будешь услаждать мои уши своими сладострастными речами и клясться в верности до скончания веков, — немного отойдя назад ответила она, посмеявшись и убрав руки за спину.
— Значит, вы хотите, чтобы я был с вами до конца ваших дней?
— Кто знает, что у девушки на уме, — заявила она со своей неизменчивой гордостью. — На языке слова стынут, а на сердце греют кровь... — продолжила она, оставляя некую недосказанность.
— Хотел бы я госпожа быть с вами рядом всю жизнь, но боюсь этому не суждено сбыться... —
Амелия обомлела и уже хотела возразить ему, как раздался стук — дверь приоткрылась.
— Герцог созывает всех на приём, ваше Величество,— они одобрительно кивнули и последовали за ней.
Они вышли в коридор и направились в сторону одной из комнат внизу. У двери стоял всем уже известный сын герцога Конрад, всем своим видом показывая нежелание видеть его пассию в сопровождение неизвестного и опозорившего его дворецкого.
