Пожалуйста, она ахнула во сне. Пожалуйста, ты мне нужен. Я хочу тебя. Пожалуйста.

Мне не привыкать к женщинам, которые умоляют о большем. Я всегда считал себя хорошим любовником, всегда изо всех сил старался угодить женщинам, с которыми я был. Но сейчас все было по-другому. Мне показалось, что это имело значение. Где-то в глубине души я знал, что не должен этого делать. Я почувствовал, как ее бедра выгнулись вверх, скользя о мои пальцы, увидел, как ее идеальные губы приоткрылись в очередной просьбе о моем пульсирующем члене, и я понял, как легко было бы дать ей именно то, чего она хотела. Один резкий поворот моих бедер, и я был бы похоронен внутри нее, в гребаном раю.

В конце концов, это был всего лишь сон. В этом не было никакого вреда. Просто сон…

Но моя гребаная совесть разбудила меня.

Я просыпаюсь с эрекцией сильнее, чем когда-либо за последние годы, мой член упирается мне в бедро, как железный прут, запутанный в мешанине боксеров и джинсов, что чертовски неудобно. Все мое тело словно стянуто, как будто я могу вылезти из кожи от одного прикосновения. Я почти уверен, что был в нескольких минутах от того, чтобы кончить во сне… чего я определенно никогда не делал.

Что, черт возьми, со мной не так?

Мне нужно освободить немного места.

Елена, к счастью, спит. Я чувствую мягкое учащенное дыхание рядом со мной, ее волосы немного упали на лицо, руки завернуты в одеяло перед ней. Спящая, она выглядит милой и умиротворенной, и я не хочу ее будить. Я особенно не хочу будить ее в том состоянии, в котором нахожусь сам, потому что мой самоконтроль и так висит на волоске. Поэтому я встаю, так медленно и осторожно, как только могу, аккуратно подоткнув ей край одеяла, чтобы, надеюсь, она не замерзла до моего возвращения. Если я разбужу ее, когда вернусь, говорю я себе, я просто скажу, что ходил облегчиться.

Это не совсем ложь. Просто… облегчение иного рода, чем она, вероятно, истолковала бы.

Я удаляюсь на приличное расстояние по пляжу, не настолько далеко, чтобы не видеть ее силуэт у костра или не слышать, зовет ли она меня, но достаточно далеко, чтобы немного уединиться. Мой член ноет от потребности в облегчении, напрягаясь в ширинке, пока я не чувствую уверенности, что, возможно, он может прорваться.

Я поспешно расстегиваю большим пальцем пуговицу на джинсах, расстегивая молнию. Я не собираюсь тратить на это время, это необходимость прямо сейчас, а не приятный способ скоротать полчаса. Мой член едва выходит наружу, как я обхватываю его кулаком, сдерживая стон, когда начинаю поглаживать, моя рука настойчиво скользит вверх и вниз по упругой длине. Это не займет много времени, я это знаю. Кончик уже скользкий от предварительной спермы, капающей на песок, когда я провожу ладонью по чувствительной, набухшей плоти и шиплю от удовольствия сквозь зубы, смазывая ею остальную часть своего члена. Моя рука сжимается вокруг моего пульсирующего члена, и мои бедра дергаются вперед, трахая мой кулак так настойчиво, как если бы я был там, где я действительно хочу быть прямо сейчас.

Это недостаточно хорошо. Это никогда не было чертовски хорошо, но сейчас этого особенно не хватает. Это все, что ты получишь, твердо говорю я себе, снова скользя ладонью по чувствительному кончику, сжимая, когда я провожу рукой вниз к основанию, изо всех сил стараясь не представлять, что это влажный жар Елены, в котором я погружен. Кажется, что это колоссальный труд.

Еще одна волна удовольствия пронзает меня дугой, мои яйца туго сжимаются у основания члена, и я знаю, что я чертовски близко. Я просовываю другую руку в свои боксеры, чтобы обхватить их, слегка перекатывая в ладони, пытаясь думать о чем угодно, кроме как не рассказывать Елене о том, как мне нравится, когда с моими яйцами играют, пока она обхватывает своими идеальными губами мой член, или о том, как они будут шлепать по ее клитору, когда я буду трахать ее сзади…

Ты отправишься в гребаный ад, Волков. Ты уже знал это, но стоит повторить прямо сейчас.

— Левин?

Я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи. Я отпускаю свой член, как будто он горит, двигаясь, чтобы засунуть свою упрямую эрекцию обратно в джинсы… бесполезное усилие, каким бы напряженным я ни был прямо сейчас, но в любом случае уже слишком поздно. Елена кружит вокруг меня, любопытная, как кошка, и такая же чертовски легкая, как кошка. Я не слышал, как она подошла, даже малейших шагов. Или я просто был так чертовски отвлечен дрочкой своего члена, что мог упасть метеорит, и я бы этого не услышал.

— Да? — Мое голос звучит так, словно у меня что-то сжалось в горле, слово выходит полузадушенным, когда я пытаюсь отвернуться от нее, чтобы она не видела мой член и то, что я делал.

Опять блядь бесполезные усилия. Ее взгляд тут же приковывается ко мне, и я вижу в нем блеск, который говорит мне, что она заинтересована гораздо больше, чем следовало бы.

— Тебе нужна помощь с этим?

У ее голоса тот мягкий, с придыханием тембр, который, как я заметил, он приобретает, когда она возбуждена. Это деталь о ней, которую я не должен знать, и я чувствую себя виноватым за то, что знаю, но мой член просто не хочет получать гребаную памятку о том, что я не должен заводиться от всего этого. Звук этих нескольких слов, произнесенных таким тихим шепотом, посылает во мне толчок вожделения, который угрожает опрокинуть меня через край.

— Ты должна спать. — Это даже близко не ответ на ее вопрос, но я не могу заставить себя солгать ей. Я также не могу заставить себя сказать: да, я хочу, чтобы ты обхватила этими длинными, красивыми пальцами мой член и сделала то, что я только что делал, но своими руками. Я хочу, чтобы ты стояла на коленях, пока я учу тебя сосать член впервые в твоей жизни, и я ненавижу себя за то, что это меня заводит, но, черт возьми, если мысль об этом не заставляет меня чуть ли не кончать каждый раз, когда она приходит мне в голову.

— Это не ответ.

Я отворачиваюсь от нее, наконец-то мне удается засунуть свою эрекцию обратно в штаны, как бы больно это ни было.

— Елена.

— Я задавалась вопросом, не этим ли ты занимался, той ночью у Диего, когда ты пошел в ванную и остался там после того, как поцеловал меня. Я подумала, что ты мог бы… — она делает паузу, словно пытаясь решить, как это сформулировать. — Доставлять себе удовольствие.

— Это всего лишь один термин для обозначения этого. — И снова слова выходят сдавленными. Я чувствую, как будто мой мозг наполовину умер от вожделения, как будто я пытаюсь мыслить сквозь туман. — Тебе следует вернуться в постель, Елена.

— Я бы предпочла побыть здесь, с тобой.

— Елена! — Я резко поворачиваюсь к ней, когда мне удается застегнуть джинсы, и она отшатывается.

Я заставляю себя смягчить выражение лица и голос, не желая пугать ее. Я никогда, никогда не хочу пугать ее. Но, черт возьми, если мне не нужно, чтобы она поняла, что играет с вещами, серьезность которых она никак не может осознать.

— Даже если бы мы собирались что-то делать, а мы этого не делаем, — твердо добавляю я, — сейчас не время, Елена. Тебе нужен отдых. Этим утром у тебя был жар. Я не был бы мужчиной, которого я мог бы уважать, если бы даже поцеловал тебя прямо сейчас. Возвращайся в постель.

Я знаю, что балансирую на тонкой грани. Она могла бы, и у меня такое чувство, что она могла бы воспринять то, что я только что сказал, как молчаливый намек на то, что я могу изменить свое мнение в будущем. Но она чертовски упряма, и мне нужно, чтобы она ушла, пока я не потерял тот небольшой контроль, который у меня остался.

— Ты тоже собираешься идти спать?

Почему от одного этого звука у меня в груди такое чувство, будто она вот-вот разорвется на части?

— Я буду здесь, где смогу видеть и слышать тебя, если что-то случится. Мне нужно немного времени, Елена. Я вернусь до того, как ты проснешься.

Она колеблется, и на мгновение мне кажется, что она собирается продолжать спорить. Но затем она медленно кивает и поворачивается, чтобы идти обратно по пляжу. Я медленно вздыхаю с облегчением, наблюдая, как она удаляется. Я могу сказать, что она все еще недовольна мной, по тому, как она расправляет плечи и как сжимаются и разжимаются ее кулаки, когда она уходит, но ей просто придется разочароваться.