Утром шёл привычным маршрутом к метро и, как обычно, думал о Чайке, но о ночном голосе подумал только мельком, как о простом сне. Забавно, конечно, но это всего лишь сон. А голос… Ну что голос? Почудилось.

А потом и произошло это чудо – я перестал хотеть принимать алкоголь. Специально не говорил тогда «бросил пить», потому что не знал, что будет дальше. А вечером 24 февраля, выйдя из метро, я пришёл домой, забыв даже подумать зайти в магазин за спиртным. У меня ещё было время это исправить. Я даже в бар не заглянул, где от початых бутылок и бутылочек в глазах рябило. Просто не захотел! И это не стоило мне никаких волевых усилий. И вот уже по сей день не хочу ни водки, ни коньяка, ни пива! Не знаю, сколько это будет продолжаться, но это уже чудо! Капитально пьющий алкоголик вдруг перестал не просто пить, а хотеть выпить. И всё это без гипноза, наркоза и прочих медицинских ухищрений!

Хотя всё очень просто – Чайка сказала: «Я согласна», а я боюсь её потерять.

Не знаю, на почве ли недели трезвости я сам вспомнил о письмах, которые писала мне Чайка, или это она мне напомнила о них, но главное, что я о них вспомнил. Очень боялся, что они пропали, но оказалось – целы! Более тридцати лет они молча лежали среди прочих памятных для меня бумажек. Вот они: десять конвертов с её почерком, а в них десять писем с её словами. Разложил эти конверты в хронологическом порядке и… два дня не решался их прочитать. Вспомнилась даже вычитанная где-то фраза, что на письмах запеклась кровь событий. Доставал из ящика письменного стола, подолгу держал в руках и боялся вынимать из конвертов. Но в конце концов решился.

Читал, а у самого всё дрожало внутри. В одном из писем она спрашивает меня, что я ем, где сплю и вообще про мой быт. И тут меня едва не подкинуло на стуле! А ведь я не помню, что ел, что пил, как спал тогда, тридцать пять лет назад. Не помню, мерз ли тогда, страдал ли от жары, голодал ли или объедался. А что же я помню? Помню всё, что не связано напрямую с телом. Радости помню, страхи, восторги, огорчения… Помню всё, что помнит… Душа моя. Вот и ещё одно доказательство существования Души: у смертной плоти память коротка, а Душа бессмертная помнит всё своё крепко.

Когда прочитал седьмое письмо, сердце едва не остановилось. Меня поразила одна фраза: «Если уподобишься всяким Ширко, лучше ко мне не подходи». Я сразу вспомнил, о чём речь. Был в составе экспедиции завхоз по фамилии Ширко. Очень неприятный был мужчина, даже когда трезвый. Пил он не часто, но как-то изощрённо, и в пьяном виде был особенно неприятен. Мне, как водителю, приходилось чаще других с ним общаться, и это сильно омрачало мою безоблачную кочевую жизнь. Я писал об этом Ларисе. И не только об этом. В собственных проступках я ей тоже признавался. Ведь (кстати, о людях хороших) за полгода я, хоть всего однажды, но всё же был, так сказать, «хорош». Подробно своё падение не описывал, просто написал, что напился и вёл себя, мягко говоря, не совсем достойно. Особенно это касалось хвастливых моих речей. Вот Лариса и написала: «Если уподобишься всяким Ширко, лучше ко мне не подходи». Тридцать пять лет назад она говорила мне то, что я сам должен был сказать себе. А если не сказал сам, то почему тогда не написал ей в ответ: «Я согласен»?

Ах, Чайка, Чайка, каким же я был дураком!

После чтения писем мне отчаянно захотелось навестить её могилу. Сначала мне показалось, что это просто.

Вновь посетил Чаевых, но сразу расспрашивать их о том, где похоронена Чайка, не стал, потому что всё, что связано с Чайкой, как-то незаметно стало для меня очень личным, интимным.

Отказавшись от рюмашки и согласившись на чай, согласился и на партию в шахматы. Анатолий игрок серьёзный, а я шахматист непредсказуемый. Если собраться и старательно думать, то могу сопротивляться ему очень долго, но если мысли мои хоть мимолётно отвлекаются от коней и слонов, то начинаю делать несусветные глупости. Вот и тогда, думая, как бы мне начать разговор о месте захоронения Чайки, я двинул своего коня на ладью неприятеля, открыв тем самым чёрному слону и ферзю дорогу в стан своей белой армии.

– Толик, можно я перехожу?

– Нет, – тихо, но непреклонно ответил он, склонившись над доской.

– Почему так сурово? Раньше разрешал.

– Раньше ты со мной выпивал.

– Только поэтому?

– Нет, конечно. Это же игра, а не игрушка! Настюша, принеси, пожалуйста, мне коньячку, а Андрюше чаю!

Анастасия принесла мне большую кружку ароматного чая с лимоном, мужу – коньячный бокал с не менее ароматной янтарной жидкостью, а себе немного красного вина в высоком стакане. Попивая каждый своё, все уставились на шахматную доску. Настя, явно желая спровоцировать меня на разговор о Ларисе, завела разговор о машине времени.

– Вот если бы была машина времени, то не нужно и было бы спрашивать разрешения переходить. Да что там переходить, можно было бы столько ошибок в прошлом исправить!

– В прошлое попасть невозможно ни на какой машине, – авторитетно пробасил Анатолий. – В будущее, пожалуй, можно.

Видя, что мне без машины времени партию не спасти, я спросил:

– А почему вперёд можно, а назад нельзя?

– Вперёд можно. Но только в одну сторону, – словно желая предостеречь меня, заботливо произнёс Анатолий. – Человека нужно заморозить, как лягушку или змею, а потом, через много лет, отогреть, оживить. Вот он уже и в будущем. Только каким окажется это будущее? В прошлое оно, конечно, надёжнее, поскольку прошлое, пусть и в общих чертах, нам известно, но туда нельзя. А стоит ли стремиться в неизвестное будущее, если обратной дороги нет?

Я аккуратно повалил своего белоснежного короля на клетчатое поле и ознакомил друзей со своим детским видением этого вопроса.

– Ещё в дошкольном возрасте часто слышал по радио после сигналов точного времени торжественную фразу: в Москве, мол, 15 часов, там 18, там 20… в Петропавловске-Камчатском полночь! Слушал я это, слушал и однажды спросил у отца, почему это так. Отец, так как глобуса в доме не было, взял мой резиновый мяч и крестиком условно отметил наш дом. Потом поднёс мяч к включённой настольной лампе и наглядно объяснил механизм движения Земли вокруг Солнца и солнечного времени по Земле. Но тут мой папа допустил маленькую педагогическую ошибку: он сказал, что на Камчатке может начинаться новый день, а где-то на западе Европы не закончился ещё вчерашний. Услышав это, я моментально изобрёл машину времени. Нет, не саму, конечно, машину, а её принцип действия. Всё просто: если с невероятной скоростью лететь, убегая от Солнца, на запад, то попадёшь во вчерашний день. Если скорость будет ещё более невероятной, чем невероятная, то не только позавчерашний день посетишь, но и прошлый месяц, а то и год. Ну а если полететь на восток, то попадёшь в завтра, что и ёжику понятно.

Анастасия аккуратно поставила стакан с недопитым вином на стол и по-женски хитро, не оставляя надежд повернуть мои мысли к Ларисе, начала издалека:

– Здорово! На такой, как ты сказал, невероятной скорости полёта вокруг Земли Солнце будет то вспыхивать, то гаснуть, вспыхивать и гаснуть, звёзды на чёрном небе превратятся в сплошные светящиеся полосы!

А Анатолий, дослушав мои фантазии и восторги жены, даже шахматные фигуры складывать перестал.

– Вот почему ты у меня никогда не выиграешь! Потому, что у тебя мозги, – и он сделал возле своего уха движение рукой, словно вкручивает лампочку, – неправильно в голове лежат. И у тебя, Настя, тоже. Нельзя так от земли отрываться… На земле соображать надо, а не воображать.

– В семье один человек обязательно должен быть с холодной головой. Вот и будь таким человеком, а нам не мешай лететь на запад с невероятнее, чем самая невероятная, скоростью. Андрюша, а для чего, ради чего ты полетел бы сломя голову в прошлое? Не для того же, я думаю, чтобы отменить свой неудачный ход конём.

Меня тогда так и подмывало рассказать друзьям о своём трусливом и глупом побеге от Ларисы на Невском, но я сдержался и рассказал о двух своих «ляпах», которые почему-то запомнил на всю жизнь.