Он знал, что в любом случае они возвратятся весной, как всегда. Совсем как растения, мама, совсем как растения. Он завидовал их свободе, и скорости, и бегству, и тому, что они знают мир и видят его раскинувшимся перед ними внизу, широко и ясно – как звездные боги, обозревающие все творение. Когда ночь опустилась даже в Роще Роки, он прилег на мгновение, чтобы дать отдохновение глазам, и задался вопросом без надежды на ответ: куда улетели бы люди, если б могли?

Он был не единственным, кто поджидал Эгиля наутро. Рока дернулся, резко проснувшись – с полузатекшими ногами оттого, что они были поджаты под ним всю ночь, – затем вылез наружу и наблюдал за утренними повадками горожан.

Вчерашние братья-знакомцы бродили по улицам слободы еще до появления торговок и появились примерно в то время, когда Рока услышал, как Эгиль со жрицей снова спариваются. Братья были при оружии. Если б мужик достаточно выспался, подумал Рока с некоторым презрением, он мог бы легко сбежать, пока я отдыхал.

Но затем парочка умолкла, похоже, опять заснув, и шанс улетучился. «Сколько времени наших жизней мы тратим на сон?» – полюбопытствовал Рока. Сам он в эти дни спал достаточно мало, давая отдохновение телу лишь в те часы, когда чувствовал себя в безопасности, обычно когда работал или строил планы в своей Роще. И, вероятно, мог бы улучшить даже этот показатель.

Рока наблюдал за солнцем, взломавшим горизонт, и за «оскорбленными» братьями, которые, крадучись, пересекали городскую площадь. Он подметил усталые глаза Щеки-со-Шрамом и неуверенную скуку Хромца. Он смотрел, на каком расстоянии друг от друга они двигались, отмечая особенности их походки, их методы поиска.

Когда Эгиль наконец-то собрался уйти, то неуклюже прокрался через заднюю дверь. Она вела в большой огород, окруженный кустами и мелкими деревьями, и явно ею он должен был воспользоваться ночью. Рока подождал и, как только Эгиль закрыл дверь, шагнул наружу.

– Доброе утро, – прошептал он, и бард ошарашенно крутанулся, ища источник голоса. При виде Роки он расслабился.

– Помилуй Зиф! Малец, ты меня напугал до усрачки. – Он выдохнул и покачал головой.

– Ты думал о том, что я сказал прошлым вечером, Эгиль?

Скальд подергал за дверь, словно пытаясь ее запечатать, затем прищурился, старательно избегая взгляда Роки.

– Брат, я и забыл, что ты существуешь.

Рока вздохнул, разочарованный таким тоном.

– Двое мужчин ждут, чтобы покалечить, а может, и убить тебя, Эгиль. Ты слишком задержался. – Он уже составил собственные планы, но ему было любопытно, как отреагирует певец.

– Я убегал от придурков без хренов и раньше. А теперь заткнись и вали отсюда. Нашей сделке конец, ты нарушил правила.

Рока вздрогнул от слабого тона и сильных слов, задуманных как отповедь, но выраженных посредством скулежа. Он шагнул вперед.

– Не беспокойся об этих мужчинах, Эгиль. Теперь мы заключим новую сделку. Она звучит так: ты будешь делать то, что я тебе скажу, или я убью тебя. Ты будешь служить мне, пока я не скажу тебе иначе, или я убью тебя. Если ты попытаешься улизнуть, я убью тебя. Вот наша «сделка». Тебе понятно?

Лицо Эгиля исказилось притворным весельем, притворным презрением:

– Что… кем ты себя на хрен возомнил? Мы тут не в диких чертовых сопках, малец. Я не какой-то голодный, полумертвый изгой.

Рока снова шагнул вперед, остановившись в какой-нибудь паре шагов.

– Все места дикие, Эгиль, и кем бы я ни был, я не «малец». Пока ты проводил ночь в любви и отдыхе, я воображал, как покараю тебя, если ты ослушаешься. Хочешь увидеть? – Он позволил своей искренней радости от остроумия задумки проявиться – и увидел судорогу страха.

– Да ты псих.

Рока пожал плечами: вероятно, так и есть. Это ничего не меняло.

– Мы идем на Север. Я все равно сделаю тебя богатым, Эгиль, если это тебя волнует. А пока ты расскажешь мне обо всех тридцати шести вождях так подробно, как сможешь, и об иерархии жриц. Но сперва нам нужно разобраться с этими двумя. – Он поглядел на мужчин из-за стены.

– Просто оставь их. – Бард, похоже, злился на самого себя за то, что ввязался в эту историю. – Они при оружии, малец… и выглядят как воины. Тебя просто убьют.

Слабый и напуганный, подумал Рока, совсем как олень. Трусость Эгиля была полезной, но раздражала.

– Они оскорбили меня прошлым вечером и ударили моего… – Он чуть было не сказал «слугу», но передумал: – Вассала. Это вопрос чести, Эгиль, вопрос репутации. Просто подожди вон там.

Рока знал: герои Книги убивали за честь или за оскорбление. Они убивали за меньшее.

Братья разошлись в разные стороны от центра пустующей гравийной площади, отвлекшись друг от друга. Они нахально стояли в открытую, с ножами и дубинками, а один еще и с копьем, и подмигивали нескольким торговкам с подводами, готовящимся к дневной торговле.

Хромец просунул большие пальцы себе под ремень, стараясь выглядеть праздным, но эта попытка с треском провалилась. Высокий и рябой, он тряс головой, смахивая грязные рыжие волосы с глаз, пока оглядывал дома. Он увидел приближение Роки – тот и не скрывался – и, потрогав деревянную палицу, пристегнутую к ноге, заговорил:

– С добрым утром, Рунный Шаман…

Рока бросился на него. Преодолев расстояние несколькими длинными шагами, он вскинул спрятанный на предплечье нож и вогнал аккурат справа от кожаного твердого нагрудника мужчины. Другой рукой он схватил десницу Рыжего, не давая ему вытащить собственный клинок, выдернул нож и вонзил его снова.

Мужик завопил, задыхаясь, с безумными от паники глазами, и дернулся в сторону, отчаянно пытаясь сбросить своего убийцу.

Рока сопротивлялся, затем отпустил жертву, оставив нож торчать в кровавой ране. Правой рукой он вытащил нож своего противника из ножен, а левой схватил прядь длинных рыжих волос. Затем шагнул вперед и ткнул клинком ему под подбородок.

Брат кинулся в атаку громко и безрассудно. Рока уже знал длину его шага и протяженность площади. Он считал шаги, спокойно отрывая палицу умирающего от его ноги, не потрудившись отвлечься и взглянуть. Судя по его скорости, он держит свое копье. Он хочет пронзить меня, как дикого кабана.

Рока ждал, притворившись, что возится с застежкой ремня. Он прислушивался к хрусту и тяжелому дыханию, к последним булькающим спазмам убитого и считал.

Три, два, один…

Он перешагнул через труп и развернулся, с палицей в руке для удара наотмашь, всем телом бросившись в замах. Шестифутовое копье пролетело мимо у него под мышкой. Если бы его владелец уперся подошвами в землю, то смог бы увернуться, но гибель родича привела его в ярость. Еще одна полезная черта мужчин, подумал Рока, ощущая, как обычно, спокойствие, будто всего лишь наблюдал за расправой сверху.

Тяжелая дубинка врезала врагу прямо в лицо; железный колышек в ее навершии вонзился где-то между носом и ртом, а сила удара дерева о кость сотрясла предплечье Роки.

Нос Щеки-со-Шрамом провалился, челюсть раздробилась, а копье отскочило вперед из его руки, когда он рухнул оземь головой вперед. Рока мгновенно понял, что враг мертв или вот-вот испустит дух, и наблюдал, как его кровь смешивается с кровью брата и образует лужу на коричнево-сером гравии.

Рока перевел дух и снова прокрутил это в уме. Он услышал визг женщин, выкрики и охи нескольких мужчин, но никто не приблизился. Бой казался простым, но Рока знал: все могло бы сложиться иначе. Было явной ошибкой колоть первого мужчину в бок. Тот мог бы ударить его под ребра или схватить и удерживать, в то время как другой мужик с легкостью его убил бы. Надо было сразу же бить в шею, решил он, и уклониться от захвата.

Он выкопает могилы для этих мужчин в своей Роще, и в посмертии они будут обучать его, снова и снова атакуя на его тренировочном поле.

– Букаяг. – Мягкий голос раздался сверху, и в нем звучало повеление.