Ты был прав, отец. Мир суров и безжалостен и управляется силой. Силой, ныне понимаемой и сдерживаемой людьми вроде тебя. Возможно, пришло время это изменить.

Амит Асан, Первый Канцлер Нарана, слушал, как император читает донесение от своего шпиона в храме Жу. В мраморном тронном зале они были вдвоем, если не считать начальника императорской разведки и телохранителей.

– «Я наблюдал за сеансами принца Ратамы с возрастающим интересом, и в этот раз присутствовал физически. Иностранец первым делом сотворил чудо пламени так же легко и убедительно, как любой Помазанник Бога, однако на этом не закончил. Он закрыл глаза, поднял руку, и висевшие без дела облака собрались над нами как слуги, проливая дождь на весь двор, за исключением самого принца. Все вокруг меня, студенты и прохожие, были охвачены тем, что следует назвать религиозным пылом».

Сделав ударение на этом слове, племянник Амита поднял глаза, встретившись взглядом с дядей. Затем продолжил читать:

– «Принц Ратама заговорил, и даже на расстоянии я отчетливо услышал его слова сквозь шум, как если бы он сидел рядом со мной. Они были следующими: „Я не святой. Я не Бог. И я могу научить вас тому, что знаю сам, если вы будете слушать“».

Очевидно, достигнув конца, самый могущественный человек в мире аккуратно сложил письмо и откинулся на мягкую обивку трона.

– Твой человек склонен к преувеличению, мастер Джун? Или неоправданной тревоге? – Он глянул в сторону.

Начальник разведки Нарана отрицательно качнул головой. Мастер Джун являлся хитрым, вкрадчивым отпрыском знати – и, насколько мог судить Амит, почти бесполезным. Но, возможно, в этом и был смысл.

– Человек этого слуги, безусловно, не такой, Ваше Высокопревосходительство. Цзао-Юй – надежные глаза и уши Империума.

Император вновь обратил взгляд к Амиту.

– Случались ли на островах какие-то свидетельства подобного, дядя? Действительно ли народ Пью на такое способен?

Амит ощутил тот же укол досады, что и во время всех бесед с племянником о религии и прочей суеверной чепухе.

– Нет, Ваше Высокопревосходительство. Не было никаких свидетельств. По моему опыту, принц Ратама всегда решал мирские проблемы сугубо мирскими способами. Более того, его отец, предполагаемый «Король-Чародей», вообще не проявлял каких-либо магических способностей.

Нелегко было говорить это, не выказывая искреннего презрения и снисходительности, но Амит попытался.

– Тогда как ты объяснишь это, дядя?

Амит пожал плечами.

– Я не могу, племянник. Но мне кажется очевидным, что принц Ратама не умел вызывать пламя из воздуха, пока не прибыл в храм мужчин и женщин, утверждающих, что способны на это. И помни, что его народ очень умелые мореходы – вероятно, этот дождь был хитроумной уловкой. Своевременным использованием предсказуемых воздушных струй. Может, он умеет определять такие вещи, а он очень умный юноша.

– Но как он умудрился не промокнуть? И как он распространял свой голос, дядя?

Храни спокойствие. Говори спокойным тоном.

– Наверное, племянник, он выбрал под тем деревом такое место, где знал, что в значительной мере будет укрыт от дождя. Наверное, у него были друзья в толпе, которые повторили его слова в нужный момент, и оттого создалось впечатление, как будто бы он шептал всей толпе. Если слушатели уже начали верить и были отвлечены – даже надежный человек может обмануться. Как я и сказал, юноша умен.

Император кивнул и угомонил свою беспокойную ногу – видимо, решив, что головы рубить пока не стоит. Мастер Джун облизнул губы и вытер пот с бровей, но ему хватило ума промолчать.

– Ну, если мы предположим, что это был какой-то грандиозный фокус, дядя, это все равно не объясняет, зачем юноша это сделал.

Амит поборол свою улыбку и подумал: «Наверное, по той же причине, по которой я пинал в детстве пчелиные ульи», но знал: его племянник совсем другой человек и не сочтет это обнадеживающим.

– Принц Ратама не жалует священников. – Амит развел руками. – Он мне сам так говорил. И учитывая то, что произошло в том храме с духовенством и его… перетасовкой, это, похоже, разозлило принца. Быть может, он просто решил позлить их в ответ. Он успешно действует, потому я привез его сюда.

Император повысил голос, подавшись вперед на троне, всем телом излучая силу и властность, уняв дрожь в ноге и беспокойство в лице. Амит испытал укол гордости.

– Злить священников – это одно, дядя. И, без утайки, не что-то плохое, но заявлять о магических способностях и внушать, что им возможно научиться, – это совершенно иное. Даже неприемлемое. По сути, ересь.

– Разумеется, Ваше Высокопревосходительство.

Амит поклонился и, будь его колени здоровее, пал бы ниц, зная, что в такие моменты лучше всего уступать. Он ждал дальнейших порицаний.

– Интересно, и что скажут люди, если поверят, что есть иностранец, способный вызывать огонь и дождь с неба? Наверное, подумают они, это явный знак того, что Бог дарует ему Небесный Мандат. Наверное, подумают они, ему следует сесть на Имперский трон и посылать этот свой дождь, чтобы даровать им урожаи.

Амит вытянул руки, демонстрируя поражение, но на деле восстанавливая контроль – тактика, которой он часто пренебрегал в молодости.

– Он грубо перешел границы, Ваше Высокопревосходительство, но уверяю: у него нет ни таких грандиозных амбиций, ни понимания своего проступка. Я поговорю с ним и положу этому конец.

Он очень рассчитывал, что это правда, хотя его собственные шпионы в храме присылали тревожные донесения о священниках, готовых принять юношу. После его небольшого действа на площади Мастер Обрядов разработала планы объявить его новым пророком и записать его слова в качестве пятого Аналекта, или святой книги, в назидание будущим поколениям. Такое объявление, бесспорно, повлечет за собой ее смерть, и определенно смерть юноши, и кто знает что еще.

Амит надеялся, это всего лишь предосторожность – основанная на страхе вероятность, что, возможно, император признает Кейла и, если этого не сделают священники, уничтожит их верхушку. Духовенство Жу и без того уже пугала неприязнь Ижэня к их власти, а его скрытые угрозы назначить новых лидеров повторялись ежегодно. Но Амит знал, что они пустые. Да, ему не нравилась их власть, но она оставалась распределенной между разными семьями и не представляла для него особой угрозы, а вельможам давала повод к соперничеству.

Император пристально смотрел, вероятно, давая понять, что настроен серьезно.

– Знаю, ты любишь этого мальчика, дядя, вот почему я и говорю с тобой, а не только с Джуном. Но это выходит далеко за рамки моего интереса к Пью. Разберись с этим. Немедленно.

Он не потрудился добавить: «Или пеняй на себя».

Весна. 428 год Г. Э.

Сотни людей снаряжали для войны новехонькие корабли Роки. Сам он наблюдал с каменистого пляжа. Он построил эти суда – своих «Королетворцев» – крупнее, чем все, что есть в Аскоме, ведь им потребуется значительное пространство для трофеев и пленников. Он воспроизвел корпуса из досок внахлест, как у грузовых судов Севера, но удлинил их и добавил две высокие мачты, вырезанные из цельных деревьев. Он обложил трюмы звериными шкурами, чтобы туда не попадал дождь, и увеличил вместимость, предложив своим людям спать на палубе в кожаных мешках, благо они были к такому привычны. Но самое главное, он видоизменил паруса.

Первое плавание на Север чуть не убило Року. Ветер на долгие дни покидал его прибрежное судно, и оно беспомощно болталось на милости моря, а Рока лишь наблюдал и ждал. Наверно, будь у него больше припасов или гребцов, можно было бы с этим справиться, – но все равно недолго в отсутствие просторного хранилища, большого экипажа и нормальной скорости.

Треугольные паруса вместо квадратных могли, однако, поворачиваться энергичней против ветра. А применив сочетание квадратов и треугольников, внахлест расположенных на двух разных мачтах, которые он встроил в своих «Королетворцев», Рока знал: ветер будет скорее союзником, чем врагом. Больше похоже на птиц, подумал он снова и улыбнулся.