«Прости, что я лгал тебе, Кейл. Но я должен был знать, каковы намерения твоего народа и что на уме у твоего отца. Теперь я вижу: он безжалостный параноик, находящий войну и предательство там, где их нет».

Кейл хотел возразить. Даже после всех передряг его первой реакцией было начать оправдывать отца, но он не решился. Каким-то образом он всегда знал, что в Амите есть нечто большее, чем выдавал этот «слуга», но также знал: кем бы тот ни был на самом деле, он хороший человек – ученый муж с мирными стремлениями. Месяцы назад он бы усомнился в этом чувстве – напомнил бы себе: как ты «почувствовал», что Ютани сказал правду о попытках вредить твоим рекрутам? Как показалось, будто Квал сказал правду, заявив, что не убивал Ютани?

Но Амит объяснил и это тоже.

«Ютани не лгал – не когда ты его спросил. Квал ждал до самого последнего момента, чтобы запугать юнгу, а ты никогда не рассматривал такой вариант. В любом случае не он убил его, Кейл. Это сделал твой отец. Хотя не знаю точно почему. Он хотел, чтобы Квал ушел, и притом тихо, но я не сумел выяснить его мотивы».

Истина этих слов окатила Кейла, как теплая вода, и заставила его оцепенеть – слишком оцепенеть, чтобы спросить, как Амит умудрился все это узнать.

«На твоем месте, друг мой, я бы никогда не возвращался. Забудь свою прежнюю жизнь. Останься здесь, в Наране, – добейся чего-нибудь в Академии либо путешествуй по миру. А как только захочешь – если захочешь, – приходи во дворец и найди меня. Ты мог бы жить там и работать со мной – ты мог бы увидеть мир, который мы пытаемся создать».

Они обнялись как сын с отцом – возможно, первое такое объятие в жизни Кейла, кроме как с братом Тейном.

«Амит, – спросил он тихо, – ты и твоя семья намерены воевать с моим отцом?»

Старик выдержал его взгляд.

«Нет. Мы никогда не нападали на мирный народ без провокации». – Было ясно, что он в это верит.

«И однако ты сказал мне, что империя расширялась всю твою жизнь».

Амит кивнул, хотя и медленно.

«Да, но ради защиты союзников – обычно ради поглощения союзников, мирно и при согласии. Это правда, что ради умиротворения нам пришлось постичь войну. Но я надеюсь только на мир, где сражаться будет не с кем».

Ты веришь в то, что говоришь, осознал Кейл, но это не делает твои слова правдой, и ты осторожничаешь.

Их дороги разошлись, и Кейл уже три недели провел в академии. До этого, само собой, он был в пути через Нонг-Минг-Тонг в течение трех долгих месяцев, а до того – еще неделю в море.

Мысль о том, как далеко он оказался и сколько времени это заняло, вызывала у него странную тоску по дому. Вот только это заставило его задуматься, беременна ли уже Лани ребенком Тейна… Он бросил эту мысль в костер.

Слишком поздно. Кейл натянул на себя тонкое одеяло, как броню. Ты дрожишь, но не от холода.

Он избегал думать о Ли-йен и о вызванном ею смятении, и без тени иронии или лживости в сердце молился, чтобы навсегда заречься от женщин и назавтра обрести покой в Наранском Боге.

Добро пожаловать в храм Жу. Сегодня утром мы посмотрим, сумеет ли кто-нибудь из вас сотворить чудо во имя Его.

Это звучало как шутка, но, похоже, таковой не являлось. Кейл выяснил, что священники Жу действительно умели творить чудеса. Во всяком случае, так говорили люди.

Священники, держа в руках факелы, повели Кейла с еще двадцатью посвященными вниз по темной лестнице в склон горы. Внутри было тесно и гнетуще, но зато довольно прохладно и сухо. Они подошли к вычурной золотой двери, где им велели встать в ряд в узком пространстве и начали вызывать по отдельности.

Кейл оказался ближе к концу, и каждое испытание, казалось, занимало несколько минут, так что он просто стоял, вглядываясь в мелькающие тени, пока не занемели ноги. Мальчишки и девчонки вокруг него переговаривались мало, и одна или две его попытки вовлечь хоть кого-то в беседу потерпели фиаско. Подростки поправляли свои рясы или молились, сплетя до белизны костяшек пальцы и невидяще уставившись на камень. Кейл был единственным иностранцем.

Никто из студентов, заходящих внутрь, больше не появлялся, что навело Кейла на мысль, что в пещере имеется другой выход. Если только их ритуально не приносят в жертву за провал, подумал он в шутку. Хотя, если судить по выражению лиц остающихся, это казалось вполне правдоподобным.

– Посвященный Алаку. – Он дернулся от неожиданности – сам не заметив, как продвинулся к началу, – и мужчина в капюшоне у двери поманил Кейла внутрь. Он прошаркал ногами в плохо пригнанных сандалиях, стараясь не наступать на подол свежевыстиранной, нескладно висящей рясы.

Дверь за ним тут же закрылась, и комната погрузилась во тьму, если не считать маленького фонаря священника. Тот провел Кейла вглубь и велел ему преклонить колени на циновке перед столом, уставленным незажженными свечами, затем обошел его и встал с другой стороны.

– Поскольку ты иностранец, я объясню задание. Ты должен вообразить себя ничем. Ты должен держать в уме истину и знание о том, что Жу – хозяин и творец вселенной и что твое место в ней определяется только Им.

Кейл кивнул. Сидеть тут и ничего не делать. Понял.

– Засим ты попросишь Его в знак признания твоей смиренной покорности одарить тебя Своим благословением. Ты попросишь Его зажечь эти свечи пред тобой, по божественной воле, и тем самым подтвердить глубину твоей веры.

Кейл обрадовался темноте, так как был уверен, что скорчил рожу.

– Пойми, пожалуйста: если у тебя не получится, это не значит, что ты не сможешь быть слугой Жу и его церкви. Только то, что ты не станешь одним из очень немногих Помазанников, которых призывает на их должности Сам Бог. – Взмахом руки он приказал Кейлу начинать и отошел в сторону, накрыв бо´льшую часть фонаря тканью, так что остался лишь крохотный отсвет.

Кейл в подражание Амиту засунул руки в рукава и сдержал мощный импульс вовсе отвергнуть это как полную чушь. По всему Пью «шаманы» и «знахари» утверждали, что обладают волшебной силой, и люди обращались к ним за талисманами, заклинаниями или благословеньями – не прибавляя в удаче или здоровье, но всякий раз немного теряя в деньгах.

Ты умеешь гулять вне своего тела и пребывать одновременно в двух местах, напомнил он себе. При этом ты умеешь понимать любой язык, и ты видел «тени», что существуют в мире, невидимые глазами твоего тела. Так почему же какому-то Богу не уметь зажечь пару свечек?

Он пожал плечами и решил: попытка не пытка. Наверняка есть в мире и другие люди со знаниями и способностями, которые казались Кейлу волшебством. Его собственные новые «умения» доказывали, что подобное существует, и это делало возможным все что угодно. Он закрыл глаза.

Дорогой Жу! Если ты существуешь, а я признаю, что ты мог бы, – я искренне верю, что я бессильное, никчемное ничто, созданное силами, которых я не понимаю, ради целей, которых я не знаю. Я отдам тебе все, чем являюсь, если ты просто укажешь мне путь и дашь мне покой.

Кейл прислушался и услышал негромкое потрескивание светильника и, возможно, капанье воды откуда-то из глубины пещеры. Ничего не произошло.

Я верю, что кто-то, какой-то бог, должен был создать этот мир. И если ты просто покажешь мне, что это был ты и каково мое место в нем, я посвящу тебе всю мою жизнь. Даю тебе слово.

Он ждал и чувствовал лишь твердость пола под коленями, маленький камушек, впивающийся в кожу через ткань. Вне всяких сомнений, я просто неполноценен, подумал он, веря в это.

Сперва он был отвергнут собственной родней, отправлен на другой конец мира. Теперь он сидит здесь, торчит в чужой пещере, так далеко от той жизни, которую, как он думал, будет вести. Он подвел своего брата, подвел Ютани, подвел Лани, возможно, даже подвел своих морпехов, которых разделили друг с другом на флоте под началом мужчин, знавших и любивших Квала. Он ни разу не чувствовал, что стоит у руля, как если бы просто скользил по жизни, выбирая наименее ужасные варианты, в окружении людей, идей и событий, которые казались бесцельными и жестокими, неоднозначными и фальшивыми.