Я склоняюсь ниже и касаюсь губами её губ. Лёгкий стон срывается в мой рот, и я отчаянно хочу большего. Обхватываю её упругие ягодицы, отрывая от пола, ныряю пальцами к горячей промежности, проводя вдоль шва тесных брючек…
– Егооооор, – чувственно пропевает Мила в порыве страсти. – Егооооор!
Она откидывает голову назад, и я припадаю к лебединой шее. Целую и покусываю тонкую кожу. И после каждого укуса слизываю боль языком. По которому мгновенно расползается вкус ванили. Сводит меня с ума. Как она сводит меня с ума!
Прижимаю её к зудящему стволу, и дрожь удовольствия протекает по девичьему телу. Я и сам уже дрожу от страсти.
– Егооооор! – я наслаждаюсь звучанием своего имени на её устах. – Егооооор!
Она запускает руку в мои волосы, скользит пальцами по моему лицу, гладит бороду…
– Егор, – тихо зовёт Мила. – Егор, пожалуйста.
– Сейчас, сейчас, – бормочу в ответ, скользя руками по её телу. Тяну наверх тонкую маечку, высвобождая красивую грудь. Которую тут же намерен поцеловать.
– Егор, пожалуйста. Мне очень неудобно вас беспокоить, но у меня не останавливается кровь. Я уже всю постель запачкала.
Доброе утро, Егорушка. И хорошего дня!
Открываю глаза и вижу перед собой взволнованное лицо Славы.
– Простите, Егор, я не хотела вас будить, – тихо говорит она, и я с досадой вздыхаю.
– Что там у тебя? – охрипшим со сна голосом спрашиваю у девушки.
– Вот.
Она выпрямляется и задирает халатик. Оголяет чёртову задницу прямо перед моим лицом.
Сконцентрируйся, идиот!
– Видимо, спала неудачно, видите? Снова разошлись края, я всё отстираю, вот.
– Не тараторь, – прошу её, потирая лицо ладонью. – Давай посмотрю.
Свешиваю ноги на холодный пол, тщательно контролируя, чтобы одеяло прикрывало утренний стояк, и аккуратно берусь за её бёдра, притягивая к себе.
Сдвигаю сильнее в сторону трусики. В этом нет нужды. Там уже почти зажили мелкие ранки. Роскошные полушария ягодиц практически не пострадали. Самый ужас начинается ниже.
Я взираю на раскуроченную кожу. Кровь сочится, не затихая, накапливается в одном месте и стекает неровными дорожками по ноге. Дурак! Конечно, от воды начавшая было образовываться корка размякла. Одно неловкое движение, и края рваной раны снова расползлись до первоначальных размеров.
– Я не хотела пачкать ваши вещи, – говорит Слава. – Я всё постираю.
– Угомонись. Ты ни в чём не виновата. Это мне следовало вчера всё обработать и хорошенько зафиксировать, но я закрутился… – желая побыть подальше от тебя.
– Я понимаю, что у вас есть свои дела. Вы вовсе не обязаны сидеть возле меня.
Но и бросать вот так не должен. Это моя ошибка. Я поступил как жалкий трус и эгоист, а девчонка теперь терзается.
– Слава, ступай в ванную, я сейчас натяну штаны и помогу тебе привести себя в порядок.
Стоит ей только скрыться в коридоре, как я отбрасываю в сторону одеяло, облачаясь в спортивные штаны и футболку. Кидаю быстрый взгляд в зеркало: сильно видно? Ну, заметно, конечно, если прямо присматриваться, но мне всё равно никуда не деться от эрекции. Не после дурманящего сна.
Не тогда, когда причина моей эрекции расхаживает по дому в тонком халатике и чёртовых трусиках, которые запросто можно сдвинуть в сторону. Коснуться девственных складок. Приласкать до первого в жизни оргазма. Насладиться сладостью молодого тела. Ворваться и совершать фрикции до долбанных искр из глаз. До умопомрачения. Как желал того в своём сне и как права не имею желать в реальной жизни.
Вхожу в тесное помещение ванной, как на каторгу. Нужно просто покончить с этим побыстрее. Чем меньше я буду анализировать и думать, тем больше вероятности не сорваться к чертям собачьим.
Как же это непросто, когда она стоит, цепляясь пальцами в края раковины, кусает нижнюю губу, смущённо краснея, изучает моё лицо через зеркальную поверхность. Так же, как и я – её.
Слава вздрагивает, когда я смачиваю полотенце и задираю халатик. Морщится, стоит коснуться влажной тканью её воспалённой кожи. Я очищаю от крови и обрабатываю разорванное бедро, накладываю мазь с антибиотиком и фиксирую края раны пластырем.
Полощу полотенце от крови и веду им по стройным ногам девушки, убирая красные кривоватые дорожки. Пробегаюсь сверху вниз и обратно по всей длине. Касаюсь внутренней стороны ноги, провожу полотенцем от щиколотки до бедра. От центра её расставленных на ширину плеч ног исходит жар. Я ощущаю его короткое мгновение самыми кончиками пальцев. Этой пары секунд хватает, чтобы накалить мои нервы до предела. Я вынужден, стиснув зубы, бороться со слепым желанием расправиться с жалким клочком ткани, скрывающим сокровенную плоть.
И мне не легче от сдержанного, тщательного контролируемого дыхания самой Славы. От этих тяжёлых вздохов грудь девушки поднимается и опадает, открывая мне великолепный вид на плавные очертания полушарий и их острых вершинок под никчёмным халатом. Кажется, потяни полы в разные стороны, разверни девушку к себе лицом и раскатай на языке эти плотные тёмно-розовые бусинки… Чего уж проще? Но я поспешно убираю от женского тела свои руки и мобилизую все внутренние силы.
– Всё готово, можешь идти переодеваться, – говорю, не глядя на неё. – Потом позавтракаем и займёмся стиркой. Думаю, если прокипятить постельное бельё, кровь должна отойти.
– Да, наверно, – она поворачивается ко мне.
Румянец на белоснежной коже лица – ну чисто клубника под сливками! И самым бессовестным образом мне хочется слизывать эти сливки своим языком!
– Мне правда неудобно, что так вышло с вашей одеждой.
– Не бери в голову. Старое, никому не нужное тряпьё, которое давно нужно было отправить на свалку, да всё руки не доходили. Вот и сгодилось.
– Это очень красивая одежда, – говорит девчонка. – Та, которую вы мне дали. У меня никогда такой не было.
– Хочешь, забирай себе, – безразлично пожимаю плечами. – На чердаке хранится несколько коробок, спущу, выберешь, что подойдёт.
– Спасибо. – Она топчется на месте. – Ну, я пойду?
– Да, конечно, – смотрю в бездонные синие глаза и тону.
Не понимаю, зачем она стоит и смотрит в ответ. Не сводит внимательного взгляда широко распахнутых глаз. Просто два ледяных озера. Глубоких, полноводных. Сжирающих разум, волю, самообладание…
– Я не могу, – улыбается она застенчиво.
Лицо преображается до невообразимости. Как же она прекрасна! Как первые лучики солнца весной. Греют душу после беспросветной, какой-то нескончаемой зимы.
Слава подаётся вперёд. Кладёт ладошку в центр моей груди. Горячее пламя расползается по венам. Хочется сжать тонкую талию, стиснуть ладонями ягодицы, прижаться лицом к груди, но я не шевелюсь. Боюсь, что малейшее движение запустит механизм невозвратных действий.
– Егор, я не могу пройти, – смеётся Слава. Мои глаза отслеживают натяжение ткани на округлостях груди. – Вы загораживаете проход.
Резко разворачиваясь, покидаю ванную. Освобождаю проход.
Идиот. Просто фееричный идиот! Молодец, Егорушка!
Долго её нет. Заскучал я за готовкой. Когда все мыслимые и немыслимые сроки выходят, я иду по коридору и нерешительно стучу костяшками пальцев в приоткрытую дверь спальни. Не хочется снова застать девушку врасплох. Обнажённой.
– Заходите, – пыхтит Слава.
Открываю. И тут же влетаю, испытывая раздражение. Нет, она не раздета. А лучше бы была! Эта упрямая девица решила самостоятельно расправиться с перепачканным бельём и теперь копошится с пододеяльником. Который я моментально вырываю из её рук.
– Вы чего это? – сопит она, закусывая губу.
– Того это! Тебе что врач сказал? Постельный режим соблюдать. Хочешь, чтобы рана начала затягиваться? Или пусть от постоянного напряжения вечно кровит, пока воспаление жуткое не начнётся, да, Слава?
– Я аккуратненько, – краснеет она. – Не цепляла, не напрягала!