Скоро рабы оказались освобождены от цепей, и каждый из них взвалил на плечи большой камень, неровный и наверняка очень тяжёлый. Каждый из них поднатужился и замер, готовый держать камень до тех пор, пока все силы не покинут их.

Восемнадцать человек застыли на половине арены, и каждый на трибуне мог увидеть их напряжённые спины и проследить за всеми движениями. Невольники должны молча стоять, пока могут держать камни, а трубы снова запели.

Опять послышались восторженные крики. Состязание камней могло длиться до вечера или даже дольше, но другие игры начинались прямо сейчас.

Снова появился организатор Зейнар, и толпа притихла, слушая его:

– Испытание камней продлится до тех пор, пока на ногах не останется один последний раб. А сейчас настало время для второго состязания, которым я объявляю бег на два круга!

Рума подобрался. Сейчас следовало не упустить момент, когда с рабов снимут цепи, успеть заметить возможные травмы Сенты и подлечить его как можно незаметнее.

Следующая группа невольников, ведомая организаторами, появилась на арене. Она была гораздо больше, чем в прошлый раз, и у каждого невольника на руке и спине был виден большой красный номер. Рабов не стали выводить к центру трибун, а отвели сразу к широкой дорожке, опоясывающей арену. Там с них сняли цепи, и каждый раб после небольшой толкучки, которую быстро пресекли организаторы, кого просто переставив, а на кого замахнувшись палками, остановился у начальной черты.

Когда с Сенты сняли цепи, он сначала побоялся привлекать к себе внимание, но поняв, что тогда Рума начнёт колдовать, поднял обе руки и помахал трибунам. Самого мага и его спутника он не видел, но подумал, что они наверняка наблюдают за ним, если не с трибун, то откуда-то с земли, где столпилось несколько сотен горожан.

Рума слегка расслабился. Заметив, как Сента свободно поднимает руки и легко наступает на обе ноги, он понял: ран нет и вмешиваться слишком рано не придётся.

Зейнар продолжил объяснять правила игры:

– Рабы бегут ровно два круга до финишной черты. Запрещено покидать место для бега, бежать в обратную сторону и нести на себе остальных. Также запрещается бить руками или ногами других участников. Победителем считается тот, кто первым достигнет финиша. За этим следят трое организаторов. Если к финишу одновременно пришли двое и нет возможности сказать, кто был быстрее, то проводится новый забег для них двоих.

– Вам всё ясно? – громко крикнул он рабам, поднимая руку. Дождавшись, пока раздадутся нестройные подтверждающие выкрики, он оглянулся на центр трибун, видимо, сам ожидал знака, и только после этого, снова посмотрев на невольников, опустил руку.

Все как один невольники бросились вперёд. Трибуны разразились оглушающими криками, каждый кричал каждому. Даже знать, забыв о пристойном виде, громко понукала своих игроков.

Рума не отрывал взгляда от Сенты, боясь моргнуть. Теперь любой миг промедления мог стоить свободы.

Кулаки мага сжались, и Акан рядом с ним молился, чтобы тот ничего не предпринимал.

Сента сразу вырвался вперёд. Вместе с ним на одной линии держались ещё трое рабов – все молодые мужчины, которые, как казалось юноше, давно бы остановили его, если бы не правила. Но сзади их догоняли ещё около двух десятков рабов, и он понял, что нужно оторваться.

Песок под ногами был рыхлым и слегка затормаживал каждый шаг. Голые ступни зарывались в пыльную массу, песчинки оставались на мокрой коже, и – недоставало его стараний – Сента начал отставать.

Первый круг остался позади. Он с отчаянием следил за спинами трёх игроков, удаляющихся от него. Дыхание сбилось, несмотря на ровный темп, выбранный с самого начала. Сейчас он понял свою ошибку: видимо, остальные рабы бежали вполсилы, постепенно прибавляя скорость.

Сзади слышалось хриплое дыхание догоняющих. Стоит чуть-чуть замедлиться, и он потеряет даже нынешнее четвёртое место. Сента почти отчаялся, когда внезапно кто-то схватил его за руку. Не удержавшись, Сента развернулся вокруг себя, оказавшись на земле лицом к худому мужчине, который остановил его. Мужчина быстро отдёрнул руку, поднялся на ноги и бросился вперёд. Сента непонимающе смотрел ему в след, когда понял, что остаётся безнадёжно позади.

Дыхание хрипло вырывалось из груди, ноги от рыхлого песка начинали ныть, а впереди оставалось ещё половина круга.

На краткое мгновение захотелось сдаться, убежать и не никогда больше не видеть ни этой арены, ни трибун, ни толпы вокруг. Но потом резко появилось понимание. Стоит позволить себе поблажку, и он никогда не увидит свободной жизни и тем более свою сестру.

В тёмной клетке, где в кучи сбились рабы, злобно разглядывая друг друга, оценивая возможности и шансы на выигрыш, там, куда солнце пробивалось только через тонкие щели между досками, один уже немолодой невольник, открыл ему страшную истину. Он не покинет арену свободным. Только рабом. И можно было всю оставшуюся жизнь проклинать собственную глупость и писаря, который скрыл от него правду, дав надежду на победу. Так стоит ли бежать, стоит ли стремиться к финишу, утопая во вздыбленном десятками ног песке?

Стоит. Глаза Сенты пристально следили за рабом, свалившим его. Стоит. Хриплое дыхание вперемешку с сухим кашлем приближалось. Стоит. Где-то там, в соседних бараках, а может быть, и на трибуне, среди свиты купцов и дворян, верила в него Мира. Любимая сестра молилась, наверняка со слезами наблюдая, как он валяется в пыли, сбитый с ног.

Сента вскочил на ноги и рванулся вперёд, чуть снова не растянувшись на арене на радость зрителям. Ноги, словно отвыкнув, загребали песок, делая каждый шаг испытанием на равновесие. Но спины и летевшие из-под ног впереди бегущих песчинки приближались. Вот уже он поравнялся с обогнавшим его невольником, рассерженно сверкнув глазами. Валить его было пустой тратой времени и сил. Сента только покосился на испуганного человека, постоянно оглядывающегося назад, обгоняя его, оставляя позади. Невольник напрасно вытянул руки, стараясь снова схватить, но Сента уже оторвался. Никто из отстающих теперь не настигнет его.

А впереди, обгоняя друг друга, бежали три человека, стараясь выиграть любые крохи расстояния. Проходя повороты, выбирая кратчайший путь, стараясь быстрее поменять положение ступней, они бежали, не зная, что им стоит оглянуться назад.

Сента догонял. Догонял, так же хрипло дыша, постепенно выпрямляя корпус. Используя все мышцы, какие только были в теле, и о которых он даже не подозревал. Выжимая из тела всё возможное.

Высокий крупный невольник только отчаянно проводил глазами внезапно мелькнувшего рядом мальчишку, безнадёжно отставая от него. Двое рабов, сосредоточившихся друг на друге, удивлённо подались в стороны, когда в узкой прорехе между ними не осталось пустого пространства. Сента пронёсся, оставляя их позади, не оборачиваясь по сторонам.

Черта финиша, сделанная из окрашенных охрой камней, о которые не один невольник поранил ноги и только ковылял, оставленный позади, приближалась очень быстро. Сента уже различал не только ярко-рыжую полоску среди золотистого песка, но и отдельные крупные камни.

Казалось, будто у него появились новые силы, словно короткая передышка в середине круга каким-то образом оказалась многочасовым отдыхом. Сента бы вспомнил о маге, если бы было время, и, если бы не был уверен, что Рума не изменит своему слову.

Последние мгновения бега показались ему ярчайшими жизни. Ощущение мелких песчинок, рассыпающихся под пальцами, капель пота, стекающих по лбу и спине, приглушённых звуков от беснующихся трибун, застывших в ушах. Золотая хмарь перед глазами, в которой в последний момент растворилась финишная черта. Чувство паники и падения, и боли в отбитых коленях.

Время, растянувшееся на года, внезапно стало идти в правильном темпе, и Сента растерянно зарыл руки в песок, едва успев выставить их, чтобы смягчить удар. Всё вокруг трепыхалось в тумане, который застилал глаза, черта осталась позади, а рядом с ним жадно глотало воздух, развалившись на спине, как большая медуза, щуплое тело невольника, одного из тех, которых он обогнал последними.