— Подождет, — отмахнулся капитан. — Вы что скажете, доктор?

— Орлову?

— Ему.

— Самозаболевание, — коротко ответила Любовь Анто новна.

;357

На вахте, передавая ей трубку селектора, капитан угрюмо насупился и весьма недвусмысленно погладил кобуру.

...Боится, чтоб я не сказала лишнего... Предупреждает...

— Кто у селектора? — услышала Любовь Антоновна глу хой хрипловатый голос.

— Заключенная Ивлева, осужденная...

—7

Отставить. С вами говорит начальник управления ла геря Орлов. Вы осмотрели полковника Гвоздевского?

— Я освидетельствовала больного Гвоздевского, гражда нин начальник управления.

— Ваше мнение?

— Ярко выраженная картина перитонита.

— По-русски, Ивлева!

— Воспаление брюшины.

— Причины?

— Несоблюдение диеты. От больного исходит запах спир товодочного перегара. Для оперированного желудка алкоголь — яд. Я не исключаю и другую причину заболевания.

Капитан, не обращая внимания на надзирателей, да они и не смотрели на него, расстегнул кобуру.

— Именно? — прохрипела трубка.

— Возможен гнойный аппендицит. Лопнула слепая кишка и содержимое проникло в брюшину, — Примите необходимые меры, Ивлева! Головой отвечаете за жизнь полковника!

— Я отказываюсь его лечить! — громко и раздельно отве тила Любовь Антоновна.

— В БУР отправлю! Под суд! — взревела трубка.

— Судить меня не за что, гражданин начальник управле ния. Я по суду лишена права заниматься медицинской прак тикой. В БУРе я пробыла четыре месяца, и если вы считаете что в этом есть необходимость...

— Какая вас муха укусила, Ивлева?! Почему отказываетесь лечить Гвоздевского?

— Вы угрожаете мне. Я не могу взять на себя ответствен ность за жизнь больного.

358

— Смелее, Ивлева! Я обещаю, что с вами ничего плохого не случится. Честное слово старого чекиста!

— Если бы вместо обещаний вы дали бы мне лекарства, которых у меня нет, я бы чувствовала себя уверенней.

—- Что вам нужно?

— Глюкозу, физиологический раствор, а по-русски — со леную воду.

— Соли что ли нет в лагпункте? — раздраженно спросила трубка. — Скажите начальнику, он даст вам целое ведро.

— Благодарю за щедрость, гражданин начальник управле ния. Но я должна делать внутривенные инъекции, а по-русски — уколы в вену. Y меня нет ни лекарств, ни инструментов.

— Кто знал, что произойдет такой дурацкий случай, —■

проворчала трубка. — В глубинке обычно все здоровы, а тут вдруг заболел полковник. Раньше никто из людей не болел, только заключенные, но их лечить легко, не то что лсивого че ловека. Передайте, Ивлева, трубку капитану.

— Капитан Лютиков вас слушает, товарищ начальник управления, — отрапортовал капитан. — С дрезиной? Я не мо торист. Где он? Чинит дрезину, говорит, что мотор не испра вен. Так точно, не вовремя сломался! Ивлеву на поезд вместе с товарищем полковником? Есть, чтоб сопровождала до самой больницы! Лично прослежу, товарищ генерал-майор. Слу шаюсь! — капитан отошел от селектора. — По этому списку, — заговорил он, протягивая надзирателю лист бумаги, — возь мите из пятого барака больных и выведите их за вахту. Через час ожидается поезд. Из комнаты повара заберите заключен ную Васильеву и присоедините ее к больным. Мне не нужны в зоне сумасшедшие. Вы, заключенная Ивлева, будете сопро вождать полковника в больницу. Не исправят дрезину, поедем в вагоне. С врачами встретимся на полпути примерно после обе да. Сходите в казарму, — обратился капитан ко второму над зирателю, — и скажите, чтоб полковника вынесли к железной дороге. Я останусь на вахте, пока вы не вернетесь. Позовите старшего лейтенанта и трех конвоиров из числа отдыхающих.

Предупредите их, чтоб взяли с собой продукты в дорогу, они поедут вместе со мной. Все!

359

...Если не произойдет ничего неожиданного, через час мы поедем в больницу... Я прожила здесь ровно неделю... Семь дней!.. Так мало и так много... Теперь уже со мной не четыре, а пять человек едут в больницу. Сколько борьбы, унижений и страху, чтобы попасть туда... Больница... Многие люди думают о ней с отвращением... Лагерная больница — младшая сестра кладбища... и она же — высшее счастье, которое заслуживают отрубленными руками... увечьем... страданиями... Заболеть — это еще не значит попасть в больницу... При самом нелепом стечении обстоятельств ты можешь попасть в больницу и здо ровой, а можешь и не увидеть ее до самой смерти... Я плохо знаю историю тюрем... Но было ли когда-нибудь, чтоб люди та кой ценой стремились попасть в больницу?.. Орлов... Не по стыдился сказать в глаза: заключенных лечить легко, не то что живого человека... То, что мы не люди, — это ясно... Но живы ли мы? Очевидно, живы, если работаем... Нас прирав нивают к лошадям... высоко беру... ранга на два пониже... Ло шадь ценится, ее гибель так просто не спишешь... За скотину не простят, а за нас никто не спросит... Счастливая неделя... Я

немного помогла двум девчушкам... встретила хороших лю дей, узнала капитана, его жену... Для меня самой неделя про шла неплохо... почти не били... А ведь редко выпадает такое счастье, чтоб за семь дней поосновательней не объяснили ка кую-нибудь животрепещущую проблему... Почему-то они лю бят разъяснять ногами... или руки жалеют, чтоб не перетрудить ся, или испачкаться боятся... или устают? Скорее всего устают.

Заключенных много, а рук две, на всех не напасешься... Пол ковник немного поусердствовал вчера... Ну, так он в своей обычной роли... Смешно ждать от него что-нибудь другое...

Гвоздевский... Он не хуже других... пожалуй даже лучше: догола не раздевает за жалобы, как это делал Гаранин, не стреляет...

Поговорить лишнее любит, ну уж такова у него профессия: на путь истинный наставляет нас, а то мы без него Бог знает как далеко с этого пути уйдем...

360

ОТЪЕЗД

— Товарищ капитан! Заключенные, указанные в списке, прибыли на вахту. Прикажете вести их за зону?

— Да! Где Васильева?

— За вахтой стоит, товарищ капитан. Бормочет что-то о брате... Чудные эти сумасшедшие: то она говорила, что малень кая, к маме просилась, а теперь брата мертвого подай ей... От чего люди сходят с ума? От мыслей, наверно. Задумываются и чокаются. Правду говорят, что много думать вредно.

— Меньше думай, сержант, и с ума не сойдешь, — серьез но посоветовал капитан.

— Есть меньше думать! — в тон ему ответил надзиратель.

— Заведи Васильеву и пусть подождут на вахте, пока при дет конвой, — распорядился капитан.

Любовь Антоновна, увидев Риту, сделала вид, что не заме тила ее. Но Рита, не догадываясь, что доктор вынуждена ра зыгрывать безразличие, подбежала к ней.

— Доктор! Вы с нами? А в бараке говорили, что вы в кар цере, — обрадованно закричала Рита.

...Надзиратели донесут... Гвоздевский умрет — злобу вы местят на ней... Они уже и так донесли... Я не хочу и не могу следить за каждым своим шагом... Рита рада мне... Она от дохнула... Кто принимает в больнице? Впрочем, я сопровож даю Гвоздевского... Они будут вынуждены прислушаться ко мне.... Сутки... двое... а потом, когда он умрет? Вечно это про клятое потом...

— Не слушай пустой болтовни, Рита. Сегодня ночью я очень хорошо отдохнула.

— Вы не были в карцере? Где ж вы ночевали, доктор?

— В другом бараке, Рита.

— Лиду привели. Что с ней?

— Заболела. И, пожалуйста, немного помолчи, Рита.

— Y меня был брат. Он умер. Его схоронили. Я хочу к не му, — монотонно заговорила Лида.

— Что с ней? — со страхом спросила Рита.

— Не знаю, Рита, отстань! — не сдержалась Любовь Ан тоновна.

361

— Вы на меня сердитесь? — с обидой спросила Рита. — Я рада, что с вами ничего не случилось. Но почему вы не хо тите со мной говорить?

— Я после поговорю с тобой, — пообещала Любовь Анто новна.

— Правду сказывают, доктор, что сегодня вы бе... — за говорила Катя и осеклась на полуслове.

— Не мучай ее своими вопросами, — раздраженно пере била ее Елена Артемьевна..