— Гений, — ничуть не удивившись, поправила учитель ница. — Какое слово начинается на букву «В»?

— Вылетай, Воробьева! — закричал конопатый мальчу ган и показал Рите язык.

— На букву «В»! — оглушительно завопил весь класс, и Рита проснулась.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

— На букву «В» вылетай без последнего! — выкрикивал сочный бас. Женщины торопливо соскакивали с нар и бежали к выходу.

— Поспеши, дочка, — услышала Рита голос Ефросиньи. — Не останься последней, прибьют в дверях. — Рита, Аня и Елена Артемьевна устремились к выходу. Вслед за ними ковыляла Ефросинья. Y дверей образовалась пробка. Невнятные голоса, слабые стоны, проклятья и ругань слились в неразборчивый тревожный гул.

— Вылетай без последнего! Вылетай без последнего! — предупреждал надзиратель. Ефросинья затерялась в толпе. Ри та выскочила из барака. Очутившись на улице, она прижалась к Елене Артемьевне.

— Y меня нет посуды, — растерянно проговорила Рита, когда они уже были у кухни.

— Y меня тоже, — с трудом переводя дыхание, призна лась Аня.

— И у меня... надзиратели в карцер не принесли, — заму-ченно улыбнулась Елена Артемьевна. По ее бледному лицу скатывались мелкие бусинки пота.

176

— Затеряли посуду? — участливо спросила высокая жен щина, стоявшая позади Риты.

— Не отдали нам на пересылке, — сокрушенно вздохнула Аня.

— А здесь не дадут? — с надеждой спросила Рита.

— Ты поглянь, во что льют суп, — посоветовала соседка по очереди.

Женщины подавали повару ржавые консервные банки, миски с зеленым налетом и лишь очень немногие — старые солдатские котелки. Одна протянула глубокую крышку от котелка. Повар равнодушно зачерпнул полную поварешку и плеснул в подставленную посуду. Горячая баланда, обжигая руки, стекала на пол.

— Отходи, отходи, отходи, — монотонно бубнил повар.

Y следующего окошка выдавали дневную порцию хлеба.

Каптер схмотрел в список, спрашивал фамилию и протягивал пайку с довеском, приколотым сосновой щепкой. Пайки были побольше и поменьше. Рита заметила, что ложек почти ни у кого не было. Баланду пили через край, гущу вылавливали корочкой хлеба или руками. Тем, кто поел, в третьем окошке выдавали по черпаку воды. Ее лили в грязную посуду. А раз датчица, как и повар, заученно твердила два слова: — Отходи, следующий, отходи, следующий.

— Попроси посуду у тех, кто поел, — надоумила Риту ка кая-то женщина.

— Стыдно просить, — пробормотала Рита.

— На целый день угонят... Душно в тайге. Не поешь, с ног свалишься.

— Попросим, Рита. Она права. Глянь-ка, банка большая, как у Ефросиньи, на всех трех хватит, — воскликнула Аня, — дай, тетенька, банку, новенькие мы, вернем, — упрашивала Аня. Хозяйка банки подозрительно посмотрела на Аню и по крепче прижала банку к груди.

— Не дам, — прошамкала она пустым беззубым ртом.

— Дай, милая, я никуда не задеваю.

— Возьми мою! — услышала Рита голос Ефросиньи. — На четырех бери, вместе поедим.

— Банка-то зеленая внутри, — заметила Аня.

177

— Я ж вчера тебе говорила, что из-под краски, поживей беги, не успеем поесть.

Вскоре все четверо пили из банки по очереди.

— Вы не рассиживайтесь, а то воды набрать не успеете, — предупредила Ефросинья.

Но расторопная Аня успела получить воду, пахнущую бо лотом и гнилью.

— Строиться по пяти! — закричали надзиратели.

— Хоть бы нынче поменьше молились идолу окаянному, — прошептала Ефросинья.

— Какому идолу? — не поняла Рита.

Ефросинья не успела ответить.

— Что стоишь как дохлая? Команду не слышала? — заорал надзиратель и с размаху ударил Ефросинью по голове. Женщи ны бежали к воротам, на ходу позванивая ржавыми мисками, жестяными банками, неуклюжими котелками. Они с опаской оглядывались на надзирателей и почти каждая стремилась попасть в середку.

— Не становись, девушка, с краю, — услышала Рита чей-то голос.

Ритина пятерка стояла почти во главе длинной колонны.

Кряжистый скуластый лейтенант лет сорока нетерпеливо мах нул рукой. Когда он заговорил, колонна замерла.

— Ноне вы пойдете работать на дорогу, — заметно окая, начал лейтенант. По всему строю женщин, от головы до хвоста колонны, пронесся облегченный вздох. Лейтенант помолчал, набрал полную грудь воздуха и продолжил напутственное сло во. — Не все. Только две бригады. А остальные — корчевать пни. Нормы, значить, вы должны выполнить и перевыполнить на сто двадцать три процента. — Слово «процента» лейтенант растянул и сделал ударение на «о». Оно прозвучало как про-6-цента. — Кто, значить, того, норму перевыполнит, на сто грам мов хлеба больше. Вечером добавочный черпак воды. Лошадям чижило воду вам возить. Они тоже имеют право на отдых.

Лошадь — скотина полезная. А вы?.. Кто вы есть? Вы — враги народа, саботажники, недобитые буржуи, пособники мировых капиталистов, убийцы и еще, значить, хуже. Советска власть учила вас, воспитывала, а вы ей нож в спину. Тут, в лагере, советска власть — мы. И мы вас всех, как есть, перевоспи178

таем. Не выполните норму, на карцерный паек посажу. Рабо тать так, чтоб дым из всех дырок шел, дыхательных и прочих.

Мы вас научим Родину любить pi вождя. И чтоб никаких анти советских разговоров. Узнаем — заплачете. На кого пожалует ся конвой, что не захотел, значить, выполнить требования конвоя на работе, живым в зону вернется — не прощу. Рабо тать, работать и еще раз работать, — последние слова лейте нант произнес торжественно и громко, явно кому-то подражая.

Брови его сурово нахмурились, он придирчиво и спесиво по смотрел на женщин и махнул рукой надзирателям.

— Разбиться на бригады! — приказали надзиратели.

— А нас куда? — спросила Аня.

— Вчера ничего не сказали, — недоумевала Елена Ар темьевна.

— Воробьева! — закричал надзиратель.

— Я, — негромко отозвалась Рита.

— Становись в первую бригаду, за ворота.

— Я хотела... — робко заикнулась Рита.

— Знаем, что ты хотела. За зону марш! — прикрикнул надзиратель, увидя, что Рита стоит в нерешительности.

— До свидания, Аня, — торопливо прошептала Рита.

— Вечером увидимся, — успела сказать Аня.

За зоной конвоиры окружили заключенных со всех сто рон. После того как людей пересчитали еще раз, начальник конвоя, старший сержант в офицерском кителе, приказал: — Разобрать инструмент!

Лагерные надзиратели, не глядя, совали в руки лопаты, ломы, кирки. Рите досталась странная лопата с деревянным заступом.

— Как ей копать? — тихо спросила Рита, но никто ей не ответил.

Когда женщины вернулись в строй, начальник конвоя заговорил, сопровождая каждую фразу выразительным взма хом увесистого кулака.

— Слушай правило конвоя! Шаг влево, шаг вправо, шаг вперед, шаг назад от указанного конвоем пути конвой считает попыткой к побегу и применяет огнестрельное оружие без пре дупреждения. Разговоры во время пути, невыполнение любых требований конвоя приравнивается к побегу. Выстрелов вверх

179

и окриков со стороны конвоя не будет. Предупреждаю: кон вой стреляет не по ногам, а в голову и в спину. Следуйте за конвоем!

— Долго еще идти? — шепотом спросила Рита Ефросинью.

Вместо ответа Ефросинья дернула Риту за рукав, глазами показала на конвоиров и приложила палец к губам.

— Шире шаг! Шире шаг! — время от времени покрики вали конвоиры.

...Сколько мы прошли? Километр? Два? Больше... Комары...

Тучи целые... Ася называла их мошкара и еще гнус... Лезут в глаза...

— Бегом! — приказал начальник конвоя.

Растянувшись на узкой дороге, колонна побежала. Впере ди легким спортивным шагом бежал старший сержант. По бокам, тяжело отдуваясь, трусили солдаты.

— Шире шаг! — на ходу прикрикивал начальник конвоя, молодцевато вскидывая ноги.

Пот заливал глаза, катился по серым щекам, капли его смачивали бескровные губы. Соленая влага растекалась по телу, поила таежную землю, ждущую обильных дождей. Со седка Риты справа уронила плохо привязанный котелок, но поднять его не посмела. Дорога все круче поднималась вверх.