— Воды-то не надоть? — вполголоса спросил дядя Коля.

— Дрыхнут, гражданин начальник.

— Закрывай камеру! И чтоб до утра — тишина... Спи, да покрепче! — приказал незнакомый Рите голос.

Кто он?.. Что они с ним сделают?.. Пьяные... Может, заснут?..

— Куда на ногу наступаешь, гад? Ложись в углу! — пьяно икнув, Падло выругался.

— Простите великодушно, если я вас обеспокоил... — Ста рик, наверно, голос тихий, деликатный...

— Ложись давай! Утром прощения попросишь! — зары чал Мухомор.

— Ложись возле той стенки! Куда прешься? — приказал Санька Лошадь.

— Я думал, здесь никто не спит, — робко возразил но венький.

— Я здесь сплю! — нагло заявил Мухомор.

— Хорошо... Я лягу там, где вам угодно. Мне показалось, что вы спали посредине...

— Я тебе промеж рог засажу, сразу казаться не будет,— пообещал Леха.

— Не мешайте спать, — вяло попросил Падло.

— А мне что-то расхотелось, — лениво протянул Леха. — За что у хозяина чалишься, старик?

— Не базлай! — прошипел Падло.

— А ты не рычи на меня! — взъярился Леха. — За что чалку накинули, мусор?

— Я вас не понял.

— Ты, мусор, и по фене не ботаешь?

— Я не понимаю вас, — откровенно признался новень кий.

— Мусора всю феню знают. А ты — мусор, — не утерпел Мухомор.

— Я не имею удовольствия знать, кого вы называете мусо ром. Я — профессор, доктор...

155

— Видалы мы таких докторов... Сидор Поликарпович — вот кто ты, — очевидно, Падло надоело молчать и он решил немного позабавиться.

— Меня зовут не Сидор Поликарпович, как вы изволили меня окрестить, а Федор Матвеевич. Я не понимаю, почему вы так недружелюбно разговариваете со мной. Надзиратель при обыске нашел в моих вещах карты. Он упорно называл их колотьем... Как они попали ко мне, я не ведаю до сего вре мени... Я никогда их не держал в руках... Если вы сердитесь, что у меня нечего взять, я не виноват... В кармане остались крошки табака. Я, простите, заядлый курильщик... Добудьте огоньку, я охотно поделюсь с вами.

— А ты не жид порхатый? — спросил Леха.

— Я — русский. Почему вы так подумали?

— Подход у тебя жидовский... Табачок... Не мусор я, феню не знаю... Не жид, так подельники твои — жиды. Признавайся!

Жиды? — не унимался Леха.

— Y меня есть друзья евреи. Они прекрасные люди. Я

не позволю оскорблять нацию, давшую миру Эйнштейна...

— А на каком лагпункте твой Эштейн чалится? На пере сылке его вроде нет, — задумчиво заметил Мухомор.

— Эйнштейн — великий физик. Руки коротки достать его, милостивый государь.

— Y нас руки коротки? Схамаю Эштейна! А-а-а! Сукотник!

Сразу забздел! А то Эштейн! Эштейн! Кто он?! Вор в законе?

Такой же Сидор Поликарпович, как ты. Только жиденок...

— Вы ругаетесь над именем гения.

— Братцы! Сидор Поликарпович за жидов мазу держит!

И за Гену какого-то. А Геночка — жид! Я точно знаю! Пускай присягнет!

...Леха говорит... Какая присяга? Может, до утра поругают ся и забудут? лихорадочно думала Рита.

— Пусть присягает, — согласился Падло Григории.

— Что за издевательство! Кому присягать? — в отчаянии спросил Федор Матвеевич.

— Мне! Падлу Григоричу! Я сниму штаны, а ты оближи мои коки и поцелуй в рыжую девятку! Не доходит. Сидор Поликарпович? Рыжая девятка — это вонючая дырка в заду.

156

— Дегенераты!

— А с чем их хамают, денегератов? Слово-то какое! Не пожравши — не выговоришь, — заржал Леха.

— Я лучше умру. Вам не удастся надругаться надо мной!

— голос Федора Матвеевича срывался и дрожал.

— Не хочешь — заставим, не умеешь — научим, — нази дательно заметил Саня Лошадь.

— Не желаете, Сидор Поликарпович, у Падлы целовать, у меня поцелуйте, — предложил Мухомор.

— Лучше у меня, моя рыжая девятка ароматная. Целуй!

Я уже штаны снял, — вмешался Леха. — Горбыль хлеба дам!

— Два! — пообещал Мухомор.

— Три! — расщедрился Падло.

— Я плюю на вас! Отойдите от меня! — в бессильной ярости закричал Федор Матвеевич. Как видно, он хотел сказать что-то еще, но вместо слов вырвался хрип. В то же мгновенье Рита, забыв об осторожности, приникла к щели. Огромная пятерня Мухомора цепко сдавила шею Федора Матвеевича.

— Плюешь на меня? На Мухомора?

— Отпусти... Отпечатки пальцев останутся... На веревку, — деловито советовал Падло Григории. В руках он держал веревку с готовой петлей.

...Значит, правда... Начальник веревку дал. Через голову одевают... Леха держит... Лошадь помогает... Удавят?.. Кри чать?.. Убьют меня... Ася не спит... Слышит... Молчит...

АСЯ

— Дя-дя Коля! — пронесся протяжный крик Риты.

— Замолчи, Ритка! Изнасилуют, потом убьют, — с ужасом уговаривала Ася.

— Дя-дя Ко-ля! Человека ве-ша-ют! — надрывалась Рита.

— Замолчи, паскуда! Смараю! — бесновался Падло.

— Человека убивают! Аня! Бей в дверь!

— Цыц, дешевка! В три смычка пропустим! Под хор Пят ницкого пойдешь! — пригрозил Леха.

157

— Ритка! Леха сказал, что они изнасилуют тебя втроем.

Ляг, глупая, — упрашивала Аська.

— Начальника карцера! — Елена Артемьевна кричит, — подумала Рита.

— Начальника! Дядя Коля! — подхватила Аня. За дверью не было слышно ни звука.

— Дядя Коля не придет. Кончай его, братцы! — уже нс таясь, распоряжался Падло Григорич.

— Ася! Федор Матвеевич — не милиционер! Ты все мо жешь, помоги ему! Он как твой папа, — умоляла Рита.

— Вешают! — рвался крик из соседней камеры.

Дядя Коля, просыпавшийся при малейшем шорохе, поче му-то ничего не слышал.

— Спаси его, Ася!

— Была — не была, а повидаться надо! — со злой удалыо выдохнула Аська и махнула рукой. — Дай башмак, Ритка!

— Зачем?

— Не спрашивай! Снимай! Кричи Ане: пусть лезет на окно и вопит: «Карцер горит!» И ты полезай, Ритка!

— Отпустите Эштея! — приказал Падло Григорич. — Ась ка! Ты — воровка. Не имеешь права...

— А ты — сука!

— Тебе не поверят! Ты баба! Дешевка! Смарают тебя воры!

— Знаю, Падло!

— Чем зажгешь? Пальцем?

— Вата есть? Фитиль затру — огонь будет!

— Не загорится трюм от фитиля. Доски толстые.

— Спирт есть!

— Свист!

— На понт берешь!

— Нет у тебя спирта!

— Где взяла? — забушевала соседняя камера.

— Вчера за обедом ходила в вашу зону. На кухне забрала, у поваров. Покнокайте! — Аська показала небольшой пузы рек. Как видно, раньше в нем было лекарство. А сейчас он был наполнен до самого верха светлой, прозрачной жидкостью.

— Мусора не отняли спирт при шмоне? — усомнился Падло.

158

— Меня на руках приволокли. Не обыскивали. Чего шары вылупила, Ритка? Базлай!

— Аня! Елена Артемьевна! Ася велела кричать в окошко что карцер горит! Y нее огонь есть и спирт! Горим! Карцер горит! — закричала Рита, подбежав к окну.

— Горим! Горим! — вторили ей голоса Ани и Елены Ар темьевны.

Первая кахмера молчала.

— Делайте фраера, братцы! Не подожгут! Забздят! — не истовствовал Падло.

С ближайшей к карцеру вышки раздался набатный звон.

Где-то в зоне прогремел выстрел. Рита, не отходя от окна, иногда оглядывалась на Аську. Склонившись над нарами, Ась ка с неуловимой быстротой катала по доскам подошвой баш мака туго скрученный кусок серой ваты. Она изредка оста навливалась, подносила самодельный фитиль к носу, нюхала его и снова начинала катать. Движения Аськи становились все быстрее. Наконец, после третьей проверки она чихнула, сморщилась и разорвала фитиль пополам. Рита увидела струй ку густого черного дыма. В глубине фитиля тлела золотистая искра. Аська поднесла тлеющую вату к губам. Она осторожно и умело раздувала тлеющий огонек.

— Бросьте фраера!

...Падло Григории... Он испугался... — облегченно вздохну ла Рита.

— Аська! Перестань! Мы не тронем его! Пожалей воров!

— сипло упрашивал Мухомор.

Аська молча сняла старенькое разорванное платье, ста рательно отодрала большой лоскут, расчетливо полила его спиртом и поднесла горящий фитиль. Смоченная в спирте тряпка вспыхнула синим огнем.