— Прочел?
— Так точно! Разрешите кое-что выписать.
— Не разрешаю. Запомнил?
— Запомнил, товарищ полковник.
— Y тебя память лошадиная... Не подведешь. Теперь ты знаешь все, что надо. Как действовать дальше — ориентируйся сам. Я тебе дам один добрый совет. Если кто-либо из этой четверки, или все четверо сразу, провинится в чем, в карцер их сажай без разговора. Но ненадолго, не переусердствуй с ними. В случае если воры в законе пронюхают, что они суки, — помоги им. Поганые они людишки. Воруют, убивают, доно сят, своих товарищей обманывают, по они наш салили ценный резерв. Мы перевоспитаем этих сук, нарядчиками, коменданта ми сделаем... Воспитателями пошлем в каторжные зоны. Они хоть п воры, а все как один патриоты, контриков ненавидят...
Суки сумеют привить им любовь к Родине, к народу. Эта раз глагольствующая сволочь, интеллигентные подонки, с суками че посмеют разговаривать... Однако, одними словами гору не сдвинешь... Работать надо, и неустанно, а мы заболтались с тобой.
— Разметите идти, товарищ полковник?
— Иди! Трудись! Родина тебя не забудет, — напутствовал полковник стоявтмего перст ним навытяжку капитана.
150
СОН РИТЫ
Рите очень хотелось спать. Она ощущала слабость во всем теле, далее днем ее тянуло ко сну, но сейчас она, борясь с сонливостью, лежала на нарах с широко раскрытыми глаза ми. Иногда ее тело, усталое и голодное, окутывала сладкая дремота.
...Сколько времени? Наверно, скоро утро. Нет, еще темно.
Может, ничего к не случится? Падло выдумал все... Спать хочется. Утром хлеб принесут. Какие здесь горбушки дают?
Маленькие, как в тюрьме, или побольше? Асе есть трудно.
Поест как-нибудь... Где я? Жестко. Тетя Маша поет... Вышел котик погулять, Рите надо засыпать... Рита вышла погулять, надо... засыпать... Не так. Я глаза закрою. И открою, самую капельку... В лесу хорошо. Там цветы, трава. Много цветов.
Павлик больше нарвет... Он добрый, поделится. Грибы, опята...
Мухомор... Какой мухомор? Где я слыхала? Спать нельзя... — успела подумать Рита, все глубже погружаясь в сон.
Рита сознавала, что она лежит в карцере, на голых дос ках, что рядом с ней Ася. Помнила, что сегодня иочыо про изойдет убийство. И в то же время она бродила по лесу вме сте с Павликом. Деревья обступали их со всех сторон. Радостно шумели зеленые ветви, умытые светлыми слезами грибного дождя. Под ногами дремотно колыхалась трава, душистая и сочная. Застенчиво смеялись скромные желтенькие цветы. Где-то рядом притаилась пугливая земляника. Вот ягодка ее, чуть-чуть кокетливая и чистая, выглянула из-под крохотного листка.
Клубком свернулся еж, колючий и неприступный. Любопыт ные опята, как стайка ребятишек, дружелюбно прильнули к старому гшю. Где-то высоко над головой Риты задорно и звон ко запела птаха, словно что-то хотела сказать на своем птичьем языке, и испуганно умолкла. Куда же делся Павлик? Он толь ко сейчас протянул руку к опятам и скрылся за толстым ство лом дерева. Его белая рубашка мелькнула в зелени листвы и исчезла с глаз Риты. Праздничный лес нахмурился. Ни звука.
Торжественная тишина. Как в церкви в будничный день.
— Пав-лик!
151
— А-у-у! Я здесь! — голос Павлика, чужой и надтресну тый, рвется из-под земли.
— Где-е ты-ы? — кричит Рита и сама не слышит своего голоса.
— Я теперь гриб! Белый! Сорви мухомор, Рита! — молит голос Павлика.
— Не тронь, девочка, поганый он.
— Тетя Маша? Как вы здесь?
— Я тебя оберегаю, Рита. Не долго беречь осталось...
— Я хочу к вам, к папе, к Павлику...
— Не торопись... Страшно помирать от веревки... Не догля дела я тогда. Не бери ее в руки, окаянную...
— Карр, карр... Рита умрет...
— Пошел! Пошел отсюда! Рано еще каркать... Вот и Семен идет...
— Папа! — зашлась в крике Рита.
— Прости, дочка... Мало любил тебя. Не слушай ворона, дурак он.
— Сорви цветы, Ритка! На гроб положишь. Себе...
— Павлик! Где ты прячешься?
— Это не я говорю... Это мухомор, не верь ему... — голос Павлика смолк.
— Глухомань тут, вороны глаза выклевывают. Стерегись, дочка!
— Кто там, папа? Девушка на дереве висит... Лицо синее...
Язык вывалился... Уведи меня! Спрячь!
— Не могу, дочка... Сил нет.
— Я тебя спрячу. Спи до утра, жива будешь, — ласково упрашивала тетя Маша.
— Проснись, девка...
— Не просыпайся, Рита... Я — Павлик. Это мухомор тебя будит...
— Иди ко мне в норку, — позвал ежик.
— К нам! К нам! — защебетали птицы.
— Достану из-под земли, сука! Подженюсь!
Длинные тонкие щупальцы потянулись к Ритиному лицу.
Сейчас они обовьют ее. присосутся... Гнилозубая пасть широко открыта... Смрадная голова чудовища нависла над Ритой. Гла152
за маленькие, злобные, колючие... Их взгляд заползает в серд це, липкой паутиной оплетает мозг. Холодные щупальцы при коснулись к телу...
— Тетя Маша! Папа! Павлик! Спасите меня! — закрича ла Рита и проснулась. Она попыталась подняться. Но усталое тело, все еще подчиненное могучей власти страшного сна, не повиновалось воле пробужденного разума.
НЕУДАЧА
Из сучьей камеры доносились голоса. Говорили двое, Падло Григории и Мухомор. Рита напрягла слух.
— Мухомор, — тихо окликнул Падло.
— Что тебе? — испуганно отозвался Мухомор.
— Ты один вылакать хочешь?
— Не лакаю я, — отнекивался Мухомор.
— Куда грелку притыриваешь?..
Рад, что шмона
не
было.
— Дам и тебе... Тише, их разбудишь... — предостерег Му хомор.
— А зачем будить, я и так не дохну, — весело заговорил Леха.
— Жеребцы ночью не спят, — мрачно пошутил Саня Ло шадь.
— Придется дербанить на всех, Мухомор.
— Это не по закону, Падло Григории. Воровской кусок никто не имеет права дербанить, — возразил Мухомор.
— Так это ж водяра, — хохотнул Леха.
— Воровская водяра! Моя! Захочу дам, не захочу — на пол вылью.
— По воровскому закону — да. Только мы — суки, можем оказачить тебя, — предупредил Падло, — давай по-хорошему.
— Загрызть нечем, — огрызнулся Мухомор.
— Рукавом занюхаем. Было бы что выпить. Без загрызки обойдемся, — зашумели все.
153
— Пейте! — остервенело выкрикнул Мухомор.
— Ты потише, — предупредил Падло. — Скоро работать нам... Тут литра полтора. Y помощника смерти грелку взял?
— Y кого же еще?
— О-о-о-о! — захрипел Падло.
— Спирт чистый, не водяра... — злорадно хихикнул Му хомор.
— Запей водичкой, — посоветовал Леха.
— Обожгло все внутри. Хорошо пошла. Где взял?
— Вчера бесконвойникп пять литров на кухню принесли.
Y повара отнял, — неохотно пояснил Мухомор.
— Вот суки... Нам водяру таскают, а поварам спирт, — возмущался Падло. — Дай-ка еще глотну.
— Захмелеешь, работать не сможешь.
— Смогу! Пей, братцы! — щедро угощал Падло.
— Дай Бог, не последняя, — благочестиво пожелал Леха.
— Всю вылакаете, гады!.. Потом вас колуном не разбу дишь, — обозленно упрекал Мухомор.
— Ты тоже пей!.. Не жалко! За всех плачу! — пьяно выкрикнул Леха.
Сквозь нестройный гул сучьих голосов до слуха Риты до неслось тихое позвякивание ключей. Со скрипом открывали наружную дверь коридора.
— Мусора! Нашего привели! — обрадованно сообщил Падло.
— Не топай ногами, дядя Коля! — послышался в коридоре грубый приглушенный голос.
— Я протестую!
— Людей разбудишь, утром разберемся... Не твои карты — выпустим. Заходи в камеру!
Рита села на нарах.
...Его, наверно, привели... Посмотреть бы, какой? Молодой, старый? А вдруг такой же страшный, как Падло... Я только одним глазом гляну... Заметят? В волчке стекла нет...
— Ляг, Ритка!
— Я посмотрю и сразу...
— Падай, — прошептала Аська.
154
Рита испуганно приникла к нарам. Краешком глаза она продолжала наблюдать за волчком. Дверь в их камеру осто рожно, без стука открылась.
