— Волковым давно пора познакомиться с тем, как Васильевы ведут бизнес, — выпаливаю я, и мой голос становится холодным. Я не могу заставить себя отпустить ее руку. — Скажи мне, чего ты хочешь, и тогда я намереваюсь взыскать с тебя оплату.

Девушка сводит брови вместе, когда до нее доходит понимание того, что наш момент упущен. Хотел бы я вернуть ее улыбку, но сейчас не время. Возможно, его никогда не настанет. Ирина пытается высвободить свое запястье из моей хватки, но я сжимаю его крепче. Если я не могу украсить ее запястье драгоценностями, вместо этого она может носить от меня синяки.

— Мне нужна студия.

Я моргаю, глядя на нее.

— В крыле есть кабинет, и мне сказали, что вы с Дианой делили свой раньше…

— Не кабинет, а студия. — Ее щеки становятся розовыми, когда она отводит от меня взгляд. — Как солярий у нас дома.

Рисовать.

Вся яростная решимость оставаться сосредоточенным падает к моим ногам и разлетается на миллион осколков, когда мой разум перебирает возможные студийные помещения в моем доме. Я хочу держать ее подальше от южного крыла, где живет отец. Возможно, вместо этого лучше рассмотреть западное крыло. Я как раз знаю одно место.

— Я найду тебе помещение, — уверяю я, а мой голос снова становится хриплым.

Ее голубые глаза блестят от возбуждения. Мое сердце колотится в своей клетке. Эта женщина — милая маленькая Ирина — очень плохо влияет на меня. Она отвлекает меня, когда мне нужно оставаться проницательным и сосредоточенным.

— Спасибо тебе, Влад.

Я смотрю на нее еще мгновение, представляя, как прекрасно она будет выглядеть в лучах утреннего солнца, когда будет рисовать в оранжерее, расположенной рядом с гостиной и моей спальней. Я мог бы наблюдать за ней так, чтобы она об этом не знала. Как в старые добрые времена. Мой член упирается в бедро, жаждущий этой идеи.

— Договорились, — выдавливаю я из себя, отгоняя все мысли об Ирине, рисующей в моем доме. — Пойдем со мной.

Олег открывает заднюю дверь грузовика, и из темноты выглядывает множество глаз. Использованные, усталые, измотанные женщины смотрят на нас в ответ. Многие из них красивы, несмотря на свой грязный внешний вид. Отец будет доволен.

Я жестом приглашаю их следовать за мной. Они тихо перешептываются между собой, выходя из грузовика. Ирина продолжает бросать на меня убийственные взгляды, что только укрепляет мою решимость. Она сделает это, потому что ее об этом просят. Если сестра моей невесты ожидает защиты с моей стороны и чертовую студию, то должна сделать это для меня. В любом случае, именно ей имеет больше смысла справиться с этим. По крайней мере, мне не нужно беспокоиться о том, что кто-то из женщин забеременеет, будет изнасилован или таинственно умрет.

Ирина фыркает, бормоча себе под нос яростные русские ругательства.

Ладно, может быть, кто-то умрет… только время покажет.

Я провожу женщин вокруг дома, направляя к задней части, где находится небольшой сарай. Внутри него расположена лестница, ведущая под дом. Под нашим домом находится место, где мы тренируем наших бойцов и шлюх. И те, кто не поддается манипуляциям, будут проданы таким, как Вэн Ветров и его семье. Они хороши тем, что торгуют горсткой никчемных женщин.

Я достаю из кармана связку ключей. Звук двигателя грузовика эхом отдается от покрытого снегом пейзажа, когда Олег уезжает. Степан замыкает шествие, следя за тем, чтобы ни одна из шлюх не сбежала. Я не уверен, забрал ли их Олег или заманил сюда под предлогом улучшения условий труда, но, в любом случае, я заплатил за них, и они мои.

— Я не могу поверить, что ты купил этих женщин, — бормочет Ирина.

Не обращая на нее внимания, я отпираю сарай и толкаю дверь. Отхожу в сторону и пропускаю Ирину внутрь. Ее плечо, теперь прикрытое толстым зимним пальто, касается моей груди. Если бы за нами не стояло шестнадцать человек, я бы прижал ее к темной, обшарпанной стене сарая и показал ей, на какие еще гнусные поступки я способен.

Я беру ее за локоть и веду вниз по тускло освещенной лестнице.

— Сюда.

Она пытается выдернуть свою руку из моей, но я сжимаю ее еще крепче. У маленькой Ирины будет много синяков. Мы спускаемся вниз, пока не достигаем гигантской площадки, покрытую циновкой (прим пер.: Циновка — плетёное полотно, из лыка, соломы, камыша и других материалов. Используется как коврик, подстилка для сидений и постели, скатерть, салфетка, украшение на стену и других назначений.). Вдоль стен расположены комнаты, используемые для различных случаев. Что касается женщин, то они будут спать и тренироваться здесь. При подготовке они научатся трахаться так, словно от этого зависит их жизнь.

Потому что так и есть.

Как только Степан, Ирина и я уйдем, они останутся здесь. Их будут кормить и о них будут заботиться. Им просто не позволят уйти.

Я поворачиваюсь и окидываю взглядом каждую из них, быстро оценивая. Одним мимолетным взглядом я легко отделяю хорошее от плохого. А та девушка, что прячется позади за женщиной с полной талией… что ж, она будет любимицей отца. Ему нравятся маленькие, темноволосые. Те, кто больше всего похож на девочек. Те, кто не в состоянии долго сопротивляться. С едва сдерживаемым вздохом я указываю на нее.

— Имя?

Она смотрит на меня снизу вверх, как будто я могу быть ее спасителем. Большие карие глаза. Растрепанные волосы скрывали ее от окружающего мира.

— Дарья.

— Отведи Дарью в первое стойло, — говорю я Степану. — Остальные из вас могут выбрать себе стойло сами.

Ирина напрягается рядом со мной, но благоразумно не произносит ни слова. Когда я командую в своей стихии, люди подчиняются моей воле. Они склоняются к моим ногам и повинуются моим приказам. Даже та милая девушка, с которой я бы с удовольствием проводил каждый день, трахаясь, чтобы погасить огонь.

— Стойло? Кто мы такие? Домашний скот? — бросает мне вызов болтливая блондинка в потрепанной шубе.

— Называйте себя как хотите, — усмехаюсь я. — Но теперь вы принадлежите мне. Если у тебя есть мозги и ты будешь тренироваться, то добьешься успеха. Если будешь хорошо себя вести, то будешь вознаграждена. Все просто.

— Звучит совсем не так просто, придурок, — кричит она в ответ.

Воинственная сука.

— Иди сюда, — закипаю я, мой голос низкий и опасный.

Женщина смотрит на стул, стоящий неподалеку от нее. С ядовитым взглядом она резко поднимает его и швыряет в сторону Ирины.

Ярость.

Горячая, быстрая, неистовая.

Мои мысли отключаются в то мгновение, когда резко отбрасываю стул в сторону, прежде чем он долетает до Ирины.

Выхватывая из внутреннего кармана свой новый любимый нож с крючком, я бросаюсь на женщину. Режу. Дергаю. Брызги повсюду. Молниеносно. Эффективно. Я с благоговением смотрю вниз на кровавое месиво, вытекающее из ее живота. Ее внутренности вываливаются с огромных ран и с чавканьем падают на пол. Несколько женщин ахают и хнычут, но я узнаю тихое всхлипывание, которое выводит меня из яростного оцепенения.

Я толкаю все еще стоящую, но быстро опорожняющуюся женщину, и она оседает на пол. Уже четырнадцать женщин. Отец будет недоволен. Однако пронзительные крики, когда Степан запирает молодую девушку в первом стойле, говорят мне о том, что скоро я буду прощен.

Отец любит крикливых.

С моего ножа капает кровь, я поворачиваюсь и направляю его на каждую шлюху. Они все съеживаются и убегают в стойла, оставляя Ирину в ужасе таращиться на меня.

Милая Ирина, эта игра смертельно опасна, и я всегда выигрываю.

Твой глупый отец бросил тебя на съедение волкам.

— Т-ты м-монстр, — выдавливает она, стуча зубами.

Я подхожу к ней и провожу окровавленным пальцем по ее нежной щеке.

— Как будто ты этого не знала, маленькая Ирина.

— Она была просто женщиной…

Я прерываю ее, прижимая окровавленный большой палец к ее пухлым губам.

— Я скажу это только один раз, так что слушай внимательно. Я. Делаю. То. Что. Я. Хочу. Она была шлюхой, купленной и оплаченной, и теперь она пример для других.