Анализ архивных документов позволяет увидеть, что в Ставропольском и Терском округах еще до 1926 г. произошел крутой перелом в пользу Патриаршей Церкви. На 1 января 1926 г. в Ставропольском округе действовало 133 канонических храма, а в Терском округе – 111. В то же время в национальных округах православные храмы Патриаршей юрисдикции практически отсутствовали: два храма действовало в Карачаево-Черкессии и один в Северной Осетии, также в Чечне находилось 4 безместных священника[484].
В 1926 г. на Северном Кавказе местные органы советской власти вновь усилили работу по административной поддержке обновленчества в его борьбе с Патриаршей Церковью. Анализ архивных документов позволяет выделить следующие причины усиления поддержки обновленчества, несмотря на сворачивание этого курса в столице и центральных регионах страны: во-первых, фактический уход Патриаршей Церкви в подполье в связи с усложнением процесса регистрации; во-вторых, поддержка канонической Церкви богатыми и антисоветскими слоями населения; в-третьих, попытки верующих воспользоваться активным избирательным правом[485]. К 1 января 1926 г. на Северном Кавказе насчитывалось 9 обновленческих архиерейских кафедр против трех Патриарших, 2164 «синодальных» священнослужителей и 1916 патриарших. В Северо-Кавказском крае тогда располагалось 876 обновленческих приходов, что составляло более 25 % всех обновленческих храмов Советского Союза[486]. К октябрю число обновленческих храмов увеличилось до 960 за счет закрытия «тихоновских» общин и передачи культовых зданий в руки «синодалов»[487]. То есть именно на Северном Кавказе, наиболее зараженном контрреволюционными и «правыми» религиозными идеями, обновленчество насаждалось с особой силой.
Например, в г. Владикавказе в 1927 г. действовало 13 православных храмов, из которых 9 принадлежали обновленцам, один Патриаршей Церкви, а еще три храма обозначили свою принадлежность не по юрисдикционному признаку, а по этнообрядовому (2 осетинских и 1 грузинский)[488]. Уже в 1928 г. в антирелигиозных отчетах «Союза безбожников» указывалось, что в г. Владикавказе «официально существует только обновленческая церковь», несмотря на то, что еще действовали храмы других православных юрисдикций[489].
К 1926 г. Патриаршая Церковь на Северном Кавказе уже усилилась настолько, что стало возможным разделить Ставропольскую и Кубанскую епархию, восстановленную в 1923 г. и возглавляемую епископом Иннокентием (Летяевым). 7 августа 1926 г. он был переведен на Краснодарскую кафедру, а на его место был назначен архиепископ Иннокентий (Ястребов).
Издание митрополитом Сергием (Страгородским) знаменитой Декларации 29 июля 1927 г. дало возможность получить официальное признание и регистрацию Патриаршей Церкви органами государственной власти и восстановление канонического общения с восточными патриархами (с рекомендацией патриархов Дамиана, Григория и Василия III восстановления канонического общения с обновленцами[490], что означало существования в их глазах двух частей одной Русской Церкви – Патриаршей и Синодальной). Это же событие стало толчком к организации ряда «правых» расколов. В западно-германской историографии сложилось мнение о капитуляции Патриаршей Церкви во главе с митрополитом Сергием перед обновленцами[491], что выразилось в окончательном признании Церковью советской власти.
С 1928 г. Ставропольскую кафедру (Патриаршей юрисдикции) возглавлял видный архиерей того времени – архиепископ Серафим (Мещеряков). Патриаршие архиереи Северного Кавказа выгодно отличались от обновленческих епископов. В 1920-е гг. только около половины епископов обновленческого поставления имели пострижение в монашество или рясофор[492]. Архиереи «старого поставления», т. е. рукоположенные в епископский сан до мая 1922 г. оказывались под жестким контролем Священного Синода и ОГПУ, либо через покаяние возвращались в Патриаршую Церковь.
Обновленцы Северного Кавказа, чтобы предотвратить нарастающий кризис, были вынуждены сформировать новую идеологическую систему. Сохранив идею полной лояльности советской власти, обновленцы развили мысль о спасении православия. Виновниками церковного кризиса объявлялись т. н. «тихоновцы» (Патриаршая Церковь), а с 1928 г. и «буевцы» («иосифляне»).
На Ставрополье «непоминающие» были представлены последователями епископа Алексия (Буя). В мае 1928 г. епископ Алексий совещанием «иосифлянских» архиереев был «назначен» управляющим приходами на Северном Кавказе[493]. Благочинным приходов Ставрополья стал священник В.П. Перепелкин. Иосифляне развернули на Ставрополье жесткую борьбу за приходы, перетянув в свою юрисдикцию несколько Патриарших храмов. Но вмешательство ОГПУ остановило расширение «буевского» движения на Ставрополье. Благочинный был арестован, а оставшиеся «непоминающие» ушли «в катакомбы». Большой вклад в разгром буевцев внесло и обновленческое духовенство Северного Кавказа, несмотря на то, что органами государственной власти отмечалось о неспособности «синодалов» на идеологическое противостояние и навязывание обновленчества административным путем[494].
Рубеж 20-30-х гг. XX в. ознаменовался изменением внутренней политики СССР, связанной со свертыванием НЭПа и взятием курса на форсированную индустриализацию и коллективизацию страны. Государство, отказываясь от частной инициативы в экономике, сделало шаги в сторону ужесточения общественной и религиозной жизни в стране. Советская власть уже не нуждалась в лояльных религиозных организациях для упрочения социальной опоры в среде верующих, но выступала за постепенное исчезновение альтернативных идеологических конструктов. При этом органы государственной власти имели заинтересованность в церковном имуществе, которое можно было использовать на нужды промышленности и сельского хозяйства. 8 апреля 1929 г. президиумом ВЦИК было принято постановление «О религиозных объединениях», на основании которого строилась религиозная политика СССР до 1975 г. Постановление еще более сужало права религиозных организаций[495]. Теперь уже не делалось различий между конфессиями.
Многие священнослужители начали переходить из обновленчества в другие расколы, подстраивая свои религиозно-идеологические убеждения к обстоятельствам. Характерен пример обновленческого епископа Серафима (Лядэ), в 1929 г. выехавшего в Германию и перешедшего в «карловацкую юрисдикцию». Учитывая настроения, царившие в религиозной жизни нацистской Германии, он в 30-е гг. изменил свои убеждения на экуменические[496].
К началу 1931 г. обновленцы на территории РСФСР располагали 4159 храмами, епархиями управляло более 120 архиереев[497]. В 1932 г. был закрыт последний обновленческий печатный орган – «Вестник Священного Синода православных церквей в СССР». Тогда же начался массовый переход обновленческих священнослужителей в Патриаршую Церковь[498]. Также набирали обороты сложения с себя сана обновленческими священнослужителями. Анализ протоколов заседаний обновленческого Священного Синода позволяет сделать выводы о нараставшем страхе обновленческих лидеров. Боясь ухода духовенства, обновленческие митрополиты Виталий (Введенский) и А.И. Введенский старались удовлетворять практически все ходатайства, поступавшие как от митрополитанских и епархиальных управлений, так и отдельных священнослужителей и мирян[499]. Увеличилось и число наград.
