В конце января 1923 г. А.П. Малиновский под давлением власти был вынужден пойти на признание обновленческого ВЦУ, мотивируя этот шаг желанием сохранить в мире православное духовенство. Священниками Коробовым, Ивановым и Окладновым в г. Владикавказе был организован комитет «Живой церкви». Было разрешено образовывать кружки ревнителей обновленчества. В ВЦУ был сделан запрос о программе церковного устройства[283].
Анализируя деятельность горского духовенства во второй половине 1922 – начале 1923 гг., можно придти к выводу об использовании А.П. Малиновским и его соратниками навязываемого им обновленчества в целях легитимации автономистских мероприятий по отделению приходов Северной Осетии, Кабарды, Чечни и Дагестана от Пятигорской епархии. Подобные тенденции обнаруживаются при изучении обновленческого движения в Чувашии и других национальных регионах. Учитывая, что в январе 1923 г. состоялся переход самообразованного Владикавказского епархиального управления в обновленчество, можно сделать вывод о расколе обновленчества на Тереке на два основных направления: Пятигорское (обновленческие епископы Макарий (Павлов) и Александр Шубин) и Владикавказское (избранный в епископа протоиерей А.П. Малиновский), отличавшиеся своим отношением к обновленческому ВЦУ и церковным реалиям первой половины 1920-х гг.
Интересно отметить, что с признанием А.П. Малиновским обновленчества и развертыванием церковных реформ во Владикавказской епархии, на группу из шести священнослужителей, стоявших во главе епархиального управления, было заведено уголовное дело и 28 февраля они были приговорены к высылке на юго-восток СССР, но приговор в исполнение приведен не был, и они остались жить в Северной Осетии[284]. Владикавказская епархия вновь лишилась своего руководства. Вероятно, мероприятия по обезглавливанию осетинского духовенства были проведены, чтобы верующие спустя некоторое время без сопротивления приняли обновленческого архиерея.
Значительно отличался процесс перехода духовенства в обновленчество на Ставрополье. В июне 1922 г. Кубано-Черноморский и Ставропольский комитеты РКП(б) приняли решение поддерживать местные «революционные группировки» в Церкви для усиления раскола[285]. Специально для руководства «революционными» священниками была разработана система отчетности перед местными органами власти в форме секретной переписки.
Первым Ставропольским обновленческим архиереем осенью 1922 г. стал архиепископ Назарий (Андреев), имевший еще дореволюционное епископское поставление. Но, в отличие от Пятигорской и Кубанской кафедр, в Ставрополь специально был переведен обновленческий епископ, что говорит о резком неприятии обновленчества ставропольским духовенством в 1922 г.
После возглашения анафемы на обновленчество и запрещения обновленцев в священнослужении, ВЦУ, опасаясь возвращения архиереев старого поставления под омофор патриарха вместе с епархиями, стало назначать на северокавказские кафедры новых обновленческих архиереев. В июле 1923 г. в Пятигорск был назначен женатый «епископ» из протоиереев Александр Шубин, а в Ставрополь – епископ Георгий (Крашенинников), рясофор, обновленческого поставления[286].
В Пятигорской епархии, без сопротивления перешедшей в обновленчество, органы церковного управления были быстро реорганизованы. Ставропольская и Владикавказская епархии, из-за отсутствия поддержки со стороны местного духовенства и уничтожения старого аппарата управления, в 1923 г. занимались формированием новой системы церковного управления.
10 июля 1923 г. в Ставропольской епархии началась церковная реформа. Распоряжение Ставропольского епархиального совета, разосланное настоятелям храмов 10 июля 1923 г., было направлено на реорганизацию многих сторон религиозной жизни Ставропольской епархии, из чего видно, что до лета 1923 г. они оставались прежними. С 1 августа вводился григорианский календарь, а также восстанавливались в служении второбрачные священники[287], что говорит об использовании до этого времени юлианского календаря и недопущении к служению священнослужителей, вступивших в брак после принятия священного сана. На неподчинение приходов СЕУ и ВЦУ до июня 1923 г. не обращалось никакого внимания. Ставропольские приходы признали ВЦУ, продолжая при этом поминать патриарха Тихона как предстоятеля Церкви, что было окончательно запрещено только в сентябре 1923 г.[288]
Несомненно, что за выпуском данного распоряжения стоит решение ликвидировать недостатки, накопившиеся, по мнению обновленцев, за годы существования Ставропольской епархии. Обновленцы были вынуждены реформировать управление епархией по нескольким причинам: во-первых, духовенство епархии признавало ВЦУ и СЕУ только номинально, из-за чего возникла опасность массового возвращения в Патриаршую Церковь после занятия патриархом Тихоном позиции, лояльной к советской власти; во-вторых, местное казачье население с большой неприязнью относилось к обновленчеству, стараясь посещать оставшиеся верными патриарху приходы[289], поэтому важно было не оставить казакам выбора; в-третьих, руководству епархии нужно было закрепиться и получать финансовые вливания с приходов.
Проходило реформирование и Владикавказской обновленческой епархии, несмотря на отсутствие епархиального архиерея. Согласно информационной сводке VI отделения ГПУ, обновленчество в Северной Осетии насаждалось Владикавказским епархиальным управлением, основанным А.П. Малиновским, которое, несмотря на свою слабость, смогло предотвратить образование самостоятельных Чеченской и Дагестанской епархий[290]. Указывалось, что обновленческое руководство сначала боялось появления новых епархий в связи с опасностью их перехода со всеми приходами в Патриаршую Церковь. С.А. Хубулова полагает, что окончательно обновленчество в Северной Осетии смогло сформироваться только к середине 1920-х годов[291].
Проанализировав данный документ, становится ясно, почему местные органы государственной власти сначала разрешили А.П. Малиновскому и другому активному духовенству сформировать новые органы церковного управления в Северной Осетии, а потом административными мерами лишили их возможности управлять церковной жизнью Горской республики. Силами оппозиции была подготовлена почва для закрепления обновленцев.
Таким образом, местные органы советской власти на Северном Кавказе с установлением советской власти в 1920 г. перешли к политике поддержки лояльного духовенство в связи с необходимостью создания опоры власти в среде верующих, традиционно занимавших важное место в северокавказском социуме. Обновленчество, как раскол лояльного советской власти духовенства, начало распространяться на Ставрополье и Тереке во второй половине 1922 г., но только с 1923 г. началась антиканоническая церковная реформа.
Выводы по главе:
Начало XX в. характеризовалось кризисом синодальной системы управления Русской Православной Церкви, протекавшим в контексте системного кризиса всей общественно-политической жизни Российской империи. В это время шел интенсивный процесс формирования новых общественно-религиозных и религиозно-философских идеологических конструктов, направленных на решение проблем церковной жизни. Церковь как государственная структура уже не устраивала большинство мыслящих людей и интеллигенции. Духовенство воспринималось как часть государственно-чиновничьего аппарата, что в условиях кризиса государственной системы десакрализировало их образ не только в глазах интеллигенции, но и большинство населения. Часть духовенства, выражавшая недовольство религиозной политикой Российской империи, стала проводником либерально-реформаторских идей, которые легли в основу обновленческого движения.
