На основе идей К. Маркса и Ф. Энгельса А.В. Луначарским, М. Горький, В. Базаровым и П. Юшкевичем была сформулирована теория «богостроительства». Богостроители пытались, как оценивать с религиозных позиций труды идеологов коммунизма, так и создать новую религию, соответствующую марксистскому учению[200]. В основе идеи лежал тезис об использовании религии для удовлетворения потребностей общества, неразрешимых с помощью науки или социальных институтов. А.В. Луначарский называл раннее христианство идеологией «первоначального коммунизма», а Страшный суд – грядущей социалистической революцией[201].
А.В. Сарапульцева отмечала, что если марксизм, по мнению А.В. Луначарского, предполагает построение идеального общества на земле, то он и может (должен) исполнять функции религии[202]. То есть А.В. Луначарский относил марксизм к религиозным системам. Уже в 1909 г. было объявлено о разрыве большевизма с богостроительством[203], в связи с чем последние стали именовать себя просто атеистами и специалистами в области взаимоотношений религии и марксизма. Их идеи эволюционировали до симбиоза атеизма с христианским социализмом. Большевики, не связанные с богостроительством, не уделяли так много внимания религии, декларируя лишь отделение Церкви от государства и неограниченную свободу вероисповеданий[204].
Широкое распространение марксистского понимания «религиозного вопроса» в начале XX в. было обусловлено тотальной увлеченностью рабочим движением. Хотя на Ставрополье и Тереке рабочий класс был представлен слабо, в интеллигентских кругах рос интерес к марксистской идее. Все изменилось с приходом большевиков к власти в результате Октябрьской революции. С одной стороны, советское государство сразу же приступило к проведению в жизнь светского религиозного законодательства европейских стран: светское семейное законодательство, ликвидация военного духовенства, отделение Церкви от государства и школы от Церкви, свобода совести[205]. С другой стороны, сразу же начались притеснения священнослужителей, как в форме террора, так и в форме ущемления в правах. Были переданы в ведение народного комиссариата просвещения все духовные учебные заведения, вводились «двадцатки», полностью контролирующие жизнь прихода и священнослужителей, первая советская Конституция закрепляла бесправное положение духовенства как «нетрудового элемента», органам государственной власти была предоставлена возможность произвольно распоряжаться судьбой религиозных общин и духовенства.
Стратегически в соответствии с коммунистической идеологией, общество должно полностью отказаться от религии, но тактически, в первые годы советской власти сохранялось дифференцированное отношение государства к религиозным организациям, в зависимости от потенциала конфессии, который государство могло использовать для извлечения определенных выгод. До середины 1920-х гг. советская власть признавала и шла на сотрудничество с лояльным (реформированным) исламом, коммунистическо-утопическими сектами и старообрядчеством. В это же время усилились обновленческие группы, деятельность которых серьезно расходилась с Русской Православной Церковью.
В ночь на 1 января 1918 г. в Ставропольской губернии решением IV губернского крестьянского съезда и народного собрания была установлена советская власть. 17 марта 1918 г. в составе РСФСР была образована Терская народная республика. На полгода на Ставрополье и на год на Тереке Русская Православная Церковь столкнулась с проблемами, связанными с антирелигиозной политикой власти. Встретившись с захватом духовных учебных заведений и органов управления епархиями, духовенство решило защищаться[206].
28 февраля 1918 г. патриарх Тихон постановил по всей канонической территории Русской Церкви создавать специальные союзы, состоящие из родителей учащихся школ и училищ и студентов семинарий, а также преподавателей и сотрудников. Союзы должны были организовывать защиту духовных учебных заведений от захвата органами власти, а также добиваться сохранения изучения Закона Божия в светских школах. Получил предписание организовать такие союзы на Ставрополье и архиепископ Агафодор (Преображенский). В марте вопрос уже ставился не только об учебных заведениях, но и зданиях епархиальных управлений[207]. В условиях раннесоветской секуляризации и попыток перевести все духовные учебные заведения в ведение наркомата народного просвещения, епархиальное руководство забыло о своих реформаторских устремлениях 1917 г. и попыталось сохранить Ставропольское епархиальное женское училище в ведении Церкви[208].
Весной 1918 г. на Ставрополье начались антицерковные мероприятия. У сельских священников была отнята личная земля, подверглись разграблению и осквернению многие храмы и другие православные святыни. В 1918 г. в Ставропольской епархии большевиками были убиты 37 священно– и церковнослужителей[209]. Изучение материалов Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при Главнокомандующем вооруженными силами на юге России позволяет проследить незавершенность секуляризации сознания большого количества красноармейцев, а также служащих советских учреждений.
В 1918 г. были зафиксированы многочисленные случаи привлечения священников к незаконным богослужениям (или с нарушениями законов, а иногда и канонических правил) на пользу советских учреждений. Например, 22 октября 1918 г. в Троицком соборе г. Ставрополя 70 красноармейцев заставили священника венчать пару без документов, удостоверяющих безбрачие. Одного священника в Ставрополе в штабе одной из красных частей принудили служить молебен о даровании победы Красной армии в Гражданской войне. В некоторые учреждения священников насильно вводили в штат для обслуживания религиозных нужд советских работников, назначая крайне низкую зарплату в 100 рублей[210]. Подобные факты указывают на существование в среде красноармейцев и формирующегося класса советских служащих элементов религиозности. Стремление следовать курсу советской власти сопровождалось недопониманием, как особенностей религиозной политики советской власти, так и религиозных нужд верующих. Верующая часть прослойки советских служащих, коммунистов и красноармейцев, нуждалась в такой Церкви, отвечавшей всем запросам времени. То есть, по их мнению, религия должна была приспосабливаться не только к изменению государственного законодательства, но и к запросам прихожан. Именно это стало одной из важных предпосылок формирования обновленчества на Ставрополье.
Способствовало росту религиозного приспособленчества возвращение с капелланской службы на фронтах первой мировой войны большого количества священников. Общеизвестны случаи массового осквернения православных святынь в действующих частях армии в 1917–1918 гг.[211] Капелланы, сталкиваясь с такими ситуациями, не могли не научиться находить пути предотвращения преступного обращения со святынями.
Большое количество бывших военных священников было распределено по приходам Ставропольской епархии[212]. Естественно, сталкиваясь с недопониманием революционными массами сущности религии, эти священники для стабилизации ситуации применяли те же методы, что и на войне. То есть, они нередко шли на уступки частично секуляризированному сознанию, что только усугубляло конформизм части священнослужителей.
