Начальника моего комитета, ни в чем особо не виноватого фон Коттена все же убили, как я понимаю, на всякий случай.

Когда не смогли с первого раза дотянуться до меня, поэтому отправили его на тот свет всем нам для назидания.

Просто расстреляли из револьверов на выходе из квартиры вместе с ординарцем-охранником из нашего комитета.

Нападение оказалось довольно грамотно организовано, путь отхода для боевиков тоже, так что никого не нашли, даже револьверов.

Если бы Джугашвили не находился в заключении, а гулял сейчас на свободе, я бы подумал, что это именно он мог такое преступление спланировать и организовать.

А что такого, теперь нами должны по поручению иностранных правительств заниматься именно боевики социал-демократов. У них еще остались возможности такое покушение устроить и чтобы исполнители молчали потом. После уже использовавшихся боевых ячеек эсеров, нелегальная организация которых пока разгромлена полицией и нашим комитетом. Проживающему в Швейцарии вождю должно поступить финансово выгодное предложение, от которого нельзя отказаться, чтобы дать заработать себе и своим янычарам за труп и так очень враждебного большевистскому подполью чиновника из Охранки.

Как нас по-прежнему называют критично настроенные газеты и другие печатные издания.

Ничего, недолго им осталось злобствовать, скоро император должен распустить Думу, когда придет время решать, с кем воевать Россиюшке. С законом про иностранных агентов он пока затормозил, чтобы не поднимать шум заранее, обещает мне принять его одновременно с осуждением смерти эрцгерцога.

Ну, посмотрим, насколько решительно окажется настроен император…

Как раз в начале февраля месяца убили фон Коттена, так что, скоро моя очередь снова испытать свою удачу, как могут подумать окружающие меня сотрудники. На самом деле, с моими-то способностями мне особо ничего не грозит, если уж боевики не придумают какой-то особо дьявольский план с использованием большого количества взрывчатки.

На место фон Коттена назначили его заместителя, служившего в Москве и ничего в петербургской ситуации не понимающего. Ну, такова политика назначения случайных людей при нашем императоре в действии!

Николай Второй даже меня не спросил насчет моего мнения, поэтому, честно говоря, мои надежды для всей страны проскочить опасные водовороты через всего-то шесть месяцев немного поугасли.

Хотя, может, таким образом он продемонстрировал свою независимость именно передо мной?

Есть у него такое качество, чтобы не зависеть совсем от кого-то одного, император вполне способен устроить какую-то глупость. Да и ладно, пусть внимание боевиков привлекает не особо нужный нашему делу человек.

Вполне это возможно, что и его убьют со временем. Я сам на должность начальника комитета никак не претендую, заниматься организаторской работой точно времени не имею. Расставляю ловушки на дипломатов и требую повышенного финансирования своим людям. Вести слежку в дорогих ресторанах, менять грим и одежду постоянно — недешевое удовольствие, иначе отслеживать дипломатических работников не выйдет.

Это вам не за большевиками из рабочих кварталов наблюдать, попивая в пивных дешевое пиво и заедая его трехкопеечной требухой. Как раз в Четвертую Думу избрали пятерых депутатов от социал-демократов именно из рабочих, совсем слабо в теории классовой борьбы подкованных, а их предводитель, некто Малиновский, никем не проверенный товарищ, просто сбежит перед войной за границу без особых причин. Оказалось уже после февраля семнадцатого, что он с десятого года состоит на жаловании полиции и его отправила за границу именно она по каким-то своим мотивам.

Не оправдал проявленное доверие товарища Ленина в 1912 году на Пражской конференции, где сразу же — беспрецедентный случай, по его рекомендации был избран в ЦК РСДРП. В 1918 году вернулся в уже большевистскую Россию из германского плена и был сразу же расстрелян в Москве по приговору суда.

Наверно, именно, как не оправдавший доверие вождя мирового пролетариата.

Так что я с раннего утра с охраной уезжаю в присутствие, как говорили чиновники еще при Николае Первом. Там и завтракаю, и обедаю, и ужинаю, собираю донесения и систематизирую самолично полученную уже из сотен источников информацию. Наша сеть осведомителей становится все гуще и раскидывается все шире по стране. Смотрю, насколько она совпадает с имеющейся у меня, принимаю решения и довожу их до подчиненных.

К кому приставить усиленное наблюдение, кого просто арестовать и жестко допросить, кого посадить на время в кутузку. На кого из дипломатов собирать бумаги на выдворение, кого не трогать, а кому что передать через перевербованных источников.

Интересная жизнь, закидываешь удочки и иногда попадается солидный улов, иногда срывается пустая поклевка.

Такова жизнь, но, мне, конечно, очень помогает моя накопленная в интернете информация. А, самое главное, я знаю — когда и что случится, как сработать на опережение и слыву гением оперативной работы среди своих подчиненных.

У офицеров появился такой здоровый энтузиазм, тем более, я рассказываю, чем им придется заниматься потом, когда они пойдут на повышение после стажировки при моей персоне. Как будет волнительно и хорошо прибыльно трогать воров-губеров за мошну, имея всю власть в руках для такого дела.

Особенно хорошо я знаю слабые места задержанных подпольщиков и могу прямо из Петербурга дать совет нашим людям на местах, на чем ломать нужных людей, чтобы перевербовать их на раз.

Много перевербованных — много информации, поэтому очень много работы — домой возвращаюсь к восьми-девяти вечера и сразу ложусь спать. Даже Таисью не трогаю частенько, хотя, она всегда не против.

В марте сербы заключили с турками наконец мирный договор, как я предсказал императору, больше особо важного не случилось, если не считать американо-мексиканской войны.

Но, как-то в середине марта, когда уже стало явно светлее на улице к восьми утра, садясь в прибывшую машину, я почувствовал из-за спины одного из своих офицеров определенно негативное внимание.

Не как к чиновнику-полковнику царской власти от случайного прохожего пролетария, а как будто меня через прицел рассматривают. Пока нет никакого мандража в ощущениях, как при начале операции, пока только безопасное наблюдение за объектом.

— Вот и профессионалы-боевики прибыли, — понял я про себя, — По мою душу.

Пока чувствую только один взгляд из соседней подворотни, значит, это только наблюдатель работает.

Думаю, несколько дней бригада, расстрелявшая моего прежнего начальника, будет присматриваться к моему образу жизни, прежде чем начнет мероприятие. Расставят людей по местам согласно имеющемуся плану и наличию оружия.

— Так, как же их встретить? — теперь ломаю голову над этим вопросом.

Не было бы моих умений, рассадил бы наблюдателей на подходах и вычислил бы подготовку к нападению. Не факт, что это получилось бы, могли их с большой долей вероятности заметить боевики и уйти на дно. Впрочем, всегда можно прихватить кого-то из них на наблюдении и попробовать расколоть быстро. Работать серьезным образом над наблюдателем, но, тут нет никаких гарантий, можно и обломаться, если боевик окажется стойким мужиком.

Да еще попробуй его взять живым на открытом пространстве, начнет ведь сразу стрелять.

Убить — очень просто, а захватить выйдет шумно и бестолково. Если не заняться этим делом мне самому.

Они все равно нанесут удар, поэтому нет особого смысла искать другое место и время.

Боевикам проще всего атаковать меня около дома, утром или вечером. Скорее всего, именно вечером, когда они издалека заметят подъезжающую машину, а мы их видеть не будем. Мы окажется уставшими после длинного рабочего дня, скорее бы в квартиру и спать, тут не до внимательного осмотра окрестностей. А утром всегда двое офицеров ждут меня около машины настороже, один проверяет подъезд и звонит в дверь. В дороге или у здания комитета у них шансов точно меньше, там и машина может прикрыть от бомбы или пуль. Офицеры мои тоже стрелять умеют, половину боевиков оставят лежать на мостовой, тем более, нас четверо со мной, как раз помещаемся в машине. Спереди водитель и один офицер, я сижу сзади со вторым в закрытом кузове. Он и выходит на улицу, чтобы открыть мне дверь автомобиля и в парадную передо мной заходит, провожая до двери квартиры.