— Здравствуй, боярин Иван Захарович, — приветствовала она древнего старца князя Ивана Глинского.

— Что тебе надобно, дочь моя? — спросил подслеповатый князь.

— Пришла сказать, что ноне к тебе приедет бывший князь Фёдор Романов, архимандрит Сийский. Ты его приласкай.

— Не сомневайся, Федюньку помню и чту, — ответил старый князь.

— Но ты его нынче не отпускай, пусть гостит до завтра. Потому как завтра к тебе нагрянет царь Дмитрий, и ты сведи князя с царём.

— Господи, да не самозваный ли Дмитрий-то?!

— Одному Всевышнему ведомо, — отказалась прояснять суть Катерина.

Она вернулась в возок и велела Сильвестру ехать за Тайнинское. Проехали версты три и встретили другой дорожный возок, претерпевший многие путевые страсти. В нём возвращался из пятилетнего заточения князь-боярин Фёдор Никитович Романов, а ноне архимандрит сийского Антониева монастыря Филарет.

Сойдя с возка, Катерина пошла навстречу Филарету и остановила его возок, на облучке которого сидел пожилой инок. Она заглянула в возок и увидела измождённого человека, в котором ей было трудно узнать своего давнего возлюбленного князя Фёдора. Сердце её сжалось от сострадания. Но Катерина не показала своей душевной боли, улыбнулась и сказала:

— Видела я сей день давно, отче преосвященный, рада видеть тебя во здравии и хвалю твоё возвращение.

— Спасибо, сестра моя. Всевышний вещал мне ноне твоё явление. Чем ты озабочена? — спросил Филарет ровным голосом.

— Судьбой написано тебе просить царя за князей Шуйских. Их погнали в дальние Сибири на погибель.

— Когда я увижу царя?

— Ты дождёшься его в тайнинском дворце. Он прикатит завтра. Уважь мою просьбу, преосвященный. Сие угодно Всевышнему.

— Всё сделаю ради тебя и Всевышнего. Ты побудешь ноне со мной?

— Нет, отче преосвященный. Судьба того не предсказывает. Мой муж, Сильвестр, в том возке сидит, а дома нас ждёт Ксюша — дитя наше. — И Катерина приникла щекой к руке Филарета, а потом не оглядываясь ушла к своему возку и скрылась в нём.

Сильвестр, догадавшись, с кем встретилась Катерина, развернул коня и дал ему волю. Филарет долго смотрел им вслед, а в памяти возникали будоражащие душу картины прошлого.

Ночью Лжедмитрию приснился сон, будто благообразный старец в святительских одеждах пришёл во дворец и позвал его за собой. И будто он пошёл за старцем в село Тайнинское. И старец сказал:

— Ты меня выслушай и сделай так, как прошу.

— Говори, отец преподобный.

— Встретишь завтра здесь отца преосвященного Филарета, так пошли его в Ростов Великий митрополитом на моё место. И выслушай с верой всё, что он скажет, о чём просить станет.

Проснулся Лжедмитрий чуть свет. И тут же приказал своим приближённым собираться в путь, потому как был очень суеверен и не мог не исполнить просьбу ночного гостя.

Прикатил царь в Тайнинское и во дворец поспешил. Дворецкий князь Глинский ждал царя.

— Не видел ли ты отца Филарета? — спросил Глинского Лжедмитрий.

— Он здесь, государь-батюшка, тебя ждёт.

В дороге Лжедмитрий ещё сомневался в том, что всё именно так и будет, как во сне, да убедился: сон вещий.

— Ну и оказия! — воскликнул Лжедмитрий. И повелел Глинскому: — Веди к Филарету.

Бывший князь Фёдор Романов молился в опочивальне перед образом Казанской Божьей Матери. А помолившись, вспомнил, как летом 1574 года, девятнадцатилетним юношей прискакал в тайнинский дворец впервые. И был он в ту пору свитником при царе Иване Грозном. Тогда царь принимал в Тайнинском ханских послов. И вот спустя тридцать один год судьба вновь привела Романова в этот дворец. Зачем? Только ли для того, чтобы спасти Шуйских? Или ещё зачем-то?

Катерина ему ни о чём больше не сказала. А сердце при встрече с нею ёкнуло. Не мог он открыть Катерине о том, что произойдёт, как увидится с «царём». Теперь, когда не стало боярина и князя Фёдора Романова, а есть священнослужитель Филарет, содеянное им когда-то вознесение боярского сына галичанина Григория Отрепьева в царевичи угнетало честного россиянина, душа жаждала покаяния. Филарету показалось, что Катерина знает, как однажды Гришку напоили пьяным и Фёдор надел тому на шею царский крест. А принёс сей крест Романовым Фёдор Мстиславский: дар царя Василия Иоанновича. В ту же ночь пьяному Гришке ведунья Щербачёва нашептала, что он есть истинный царевич Дмитрий. Крепко запало ведовское зелье в пьяную голову. Утром, едва глаза прорезались от сна, Гришка потребовал: «Подать мне кармазинный кафтан да охабень царский! Коня подать! Народ созвать на Красную площадь! Объявлюсь ноне!»

Долго в тот день вразумлял Фёдор Романов будущего «царя», как себя вести, дабы достичь трона, ради чего всё затевалось. А дальше что? Неужели им, именитым княжеским родам от Владимира Мономаха и Александра Невского, быть под властью лицедея-самозванца?

И понял Филарет, почему князья Шуйские пошли в заговор, почему их надо спасать от ссылки, почему Катерина свела его с Лжедмитрием. Одна у ведуньи забота: спасти его от бесчинства царя. Ведала она больше того, что сказала. И Филарет теперь был твёрдо убеждён, что Катерина его предупреждала об опасности. Оттого и встречу устроила не в Москве. «Да будет ли встреча?» — успел ещё подумать Филарет, как дверь в опочивальню открылась и на пороге появился царь.

Только мгновение удалось им молча посмотреть друг на друга. «О, каким ты василиском-скименом стал», — лишь мелькнуло у Филарета. А Лжедмитрий уже подлетел к нему.

— Здравствуй, святой отец, — сказал он как латынянин. — Я рад тебя видеть на земле отцов. Ноне во сне видение пришло, будто я тебе нужен. Вот и примчал...

— Слава Всевышнему, что направляет шаги наши. Звал я тебя, истинно.

— Говори, владыко, чем озабочен?

— Судьбою России болею. А потому вели сей же час вернуть из ссылки князей Шуйских во благо земли Русской.

Суеверный Лжедмитрий почувствовал в душе холод. «Ишь, как всё связал в единое ночной пришелец. Откуда бы знать Филарету, что Шуйские в опалу вошли? Да придётся исполнить волю святого отца», — решил Лжедмитрий.

— Меня же в Москву не зови, — предупредил Филарет. — Ноне там мне не должно быть.

И снова Лжедмитрию зябко стало. Услышал он голос ночного старца: «Пошли его в Ростов Великий». В этот миг царь не ощущал к своему благодетелю никаких чувств. А ведь истинному Дмитрию были бы не чужды родственные побуждения. Только испуг от вещего сна, только холод от нежелательной встречи были в душе Лжедмитрия. И он поспешил прервать встречу.

— Святой отец, я сделаю всё, как просишь. Я сниму опалу с Шуйских, верну их в изначальное место. Тебе окажу почёт Ростовом Великим. Будешь там митрополитом. — И, чуть склонив голову, Лжедмитрий покинул покой. И стало легче, будто избежал судебного разбирательства.

Филарет вышел следом и увидел в зале боярина Гаврилу Пушкина. Тот поклонился Филарету. Лжедмитрий повелел Гавриле:

— Гони лошадей за князьями Шуйскими. Да чтобы скоро были в Кремле. Скажи, что возвращаю им чины, имущество, достоинство.

Гаврила Пушкин откланялся и покинул дворец. Он «достал» Шуйских в Переславле-Залесском. Как прискакал к городу, песню услышал:

Переславские горожане справляли летние Кузьминки на лугу возле Плещеева озера: девки хоровод водили, а мужики и парни да стражники, сопровождавшие Шуйских, шутками заковыристыми баб веселили. Да стало совсем шумно на лугу, как Пушкин известил князей опальных о милости царя.

Шуйские тут же на лугу браги на радостях выпили, с песнями уселись в возки, стражу прочь отогнали и повернули лошадей в Москву. Да чтобы тайно составить новый заговор против Лжедмитрия и положить ему конец.